Дмитрий Казаков - TEENариум. Антология невероятных историй [сборник litres]

Она подняла находку. Та оказалась сухой – это под дождем-то! – синевато-серой и прохладной. Чуть помедлив, Тина сунула камешек в карман куртки. Не похож он на полудрагоценный, обычный булыжник, и она никому не навредит, забрав его. Хотя, конечно, форма не природная…

Пообещав себе написать объявление и отдать находку тому, кто в точности опишет камешек, Тина вошла в подъезд. Когда лифт поднял ее на нужный этаж, она уже забыла о камне. Все мысли занимала предстоящая контрольная по геометрии. Но Тина с удивлением обнаружила, что привычного страха на грани истерики нет. На душе было удивительно спокойно, словно девочка выпила пачку, не меньше, какого-нибудь успокоительного. Даже домашнее задание она сделала как-то рассеянно, будто в полусне.

Наутро странное состояние не исчезло. Словно наблюдая за собой со стороны, Тина собралась в школу и вышла из дома.

С тайной надеждой девочка посмотрела на лужу – и ничего не увидела. Серая грязная вода и только.

Тина сама не ожидала, что так расстроится. Она и себе бы не призналась, что ей нравилось вернувшееся, давно забытое, ощущение чуда. А теперь оно исчезло так же внезапно, как и появилось.

Но и огорчение быстро сменилось спокойствием и даже равнодушием. Если сначала она плелась, то к школе подходила уже вполне бодрым шагом.

В том же тревожном состоянии Тина отсидела уроки и написала контрольную. Рассеянно поболтала с одноклассницами на переменах, отказалась идти домой со Светкой, своей главной подругой, и кружным путем направилась домой, надеясь снова увидеть в лужах диковинные миры.

Надежда не оправдалась. Тина снова стала самой обыкновенной, и волшебство исчезло, едва успев поманить краешком тайны.

Или нет? Через несколько дней, ошалело рассматривая пятерку в тетради с контрольной, Тина думала, что это – куда большее волшебство, чем галлюцинации. Глюки можно объяснить чем угодно, особенно расшалившимся воображением, но пятерку по совершенно непонятному предмету никакой магией не объяснить.

Учительница удивилась не менее Тины, но в списывании ее обвинять не стала. Решила, что девочка сумела разочек подготовиться. Бывает.

Тина тоже списала все на случайность, но на следующий день получила пятерку и по алгебре – предмету чуть более понятному, чем геометрия, но все же тяжелому. А потом – по физике, при этом Тина точно знала, что не готовилась. Неожиданно для себя хорошо ответила на английском и сделала работу по биологии.

Она провела эксперимент: несколько дней совершенно не готовилась ни по одному предмету, только делала домашку на всякий случай, и каждый день отвечала на «отлично». Вот это было волшебство посильнее любых галлюцинаций!

Где-то в глубине души Тина с удовольствием бы променяла свое превращение в круглую отличницу на возможность видеть чудеса и в фантазиях превращать листья в прекрасные парусные кораблики. Но это чувство пряталось в самых глубинах, под толстым слоем невиданного ранее спокойного равнодушия, переполнявшего сердце.

Тина и не заметила, как пришла зима, а с нею – время сменить куртку на пуховик. Готовя куртку к стирке, девочка достала из кармана камешек идеально овальной формы красивого сине-серебристого цвета.

Она подбросила находку на ладони. Красивый, но бесполезный. Выбросить или оставить? Наверное, все же выбросить. Польза важнее красоты.

Как же Тина удивилась вечером, обнаружив камешек в ящике стола! Она точно помнила, что оставила камень на почтовых ящиках – вдруг кому-то понравится? Это удивление даже пробило привычную уже броню равнодушия. На миг Тина ощутила себя прежней – живой. Но это чувство быстро исчезло.

На этот раз она оставила камешек на улице, положив его на скамейку детской площадки. Тина отошла на несколько шагов и с изумлением воззрилась на небольшого, с кисть руки, человечка, сидящего на ограде.

– Не получится, – покачал рыжей головой человечек в желтом и зеленом. – Он выбрал себе хозяйку.

Голова Тины на миг закружилась. Когда же все прошло, она попыталась вспомнить, что же только что произошло, и не смогла. Зачем она вышла на улицу?

С другой стороны, что ей делать дома? К урокам можно и не готовиться: она и так ответит все на «отлично». Читать не хочется, рисовать – еще меньше, интернет только раздражает…

Диво-дивное… С каких пор она разлюбила рисовать? На настоящего художника Тина никогда не тянула, но простенькие карандашные картинки удавались ей неплохо, и она всегда получала огромное удовольствие, воплощая свои незамысловатые фантазии.

Но и это воспоминание исчезло, едва появившись.

Тина сунула замерзшие руки в карманы и остановилась, не дойдя до подъезда. В правом кармане лежал хорошо знакомый камешек. Но она же точно его оставляла!

Происходило что-то непонятное.

Тина развернулась и швырнула камень как можно дальше, в покрытые тонкой пленочкой льда остатки лужи. С негромким треском лед разбился, и камешек исчез.

– Невероятно! – с восхищением сказали слева.

Тина повернулась, но никого не увидела. Не сразу она поняла, что на ограде газона все еще сидит некто очень, очень маленький, рыжий в пестром желто-зеленом наряде.

Тина старательно поморгала. Человечек не исчезал, вертя в пальцах крошечную трубку.

– Вы… Я сплю?

– Оу. Ты мне? Ты меня видишь?

– Да… – Тина еще раз поморгала. И тут на нее нахлынуло все враз, чему так долго не было выхода: удивление, непонимание, растерянность, страх – и чего она не сумела опознать в скопившейся мешанине. Из глаз хлынули слезы.

– Эй, эй, – занервничал рыжий, – ты чего это? Не плачь, пожалуйста.

Несмотря на его искреннее беспокойство и неуклюжие попытки утешить, Тина еще долго не могла успокоиться. Но наконец ей это удалось.

– Все, извините. – Она вытерла глаза платком. – Сама не знаю, что это. Вы кто?

– Арсений Денисович я. Домовой ваш.

– Домовой?

– А кто же? Ты на дом-то погляди, девять этажей, четыре подъезда – кто-то же должен за всем этим присматривать, чтобы порядок был. Вот я и присматриваю, – с заметной гордостью сообщил он.

– Я думала, домовые только в сказках, – растерянно проговорила Тина, присаживаясь рядом. – Извините. Но почему вы вдруг решили мне показаться?

– Я не решал. Ты сама меня увидела.

– Это из-за того камня?

– Скорее, вопреки тому камню. Он убивает в людях веру в волшебство и чудеса, превращая их в машины.

– Машины?

– Громко сказано, верно. Но другого слова я подобрать не могу. Как еще-то назвать тех, кто живет только расчетом, по четко выверенной схеме?

– Не знаю, – согласилась Тина. – Пусть будут машины. Но для человекоподобных машин есть специальное слово – роботы.

– Какая разница, машины они и есть машины, – рассердился почему-то Арсений Денисович.