Анна Веди - Кватро [litres]

– Ах!.. – выдохнула она. – Кто ты? – сердце ее бешено заколотилось.

Она испугалась, – хотела остаться незамеченной, и вот какая-то нелепость и неожиданность вдруг меняет ее планы.

– Мама, не надо меня бросать, – сказал хриплым голосом Кай.

Герда молча смотрела на большого взрослого мужчину. Потом перевела взгляд на младенца. Потом снова на мужчину. Свет глаз Кая всколыхнул что-то в ее груди, и она все поняла. Конечно, тогда еще они не дошли до такого уровня развития и не могли погружаться в кватро, но, тем не менее, его взгляд был взглядом ее сына. Это было бесспорно. Сердце матери не обмануть. Хоть и было оно у нее так же заморожено.

– Мама, не бросай меня, пожалуйста, – еще раз повторил Кай. – Мне очень больно, холодно и страшно.

Герда подошла к Каю и обняла его.

– Сынок, прости меня, – слезы катились по ее щекам. – Я не могу поступить иначе. Ты последний живорожденный, и больше таких, как ты, не будет.

– Но зачем тебе уходить?

– Чтобы прервать симбиотическую связь. Мы на новом этапе развития, и рожать нецелесообразно вообще. Я нарушила свои же принципы в угоду своих желаний и своего эгоизма.

– Нет, симбиотическая связь никуда не ушла, она застыла в моем бессознательном и гложет меня. Я очень несчастен, потому что не могу быть как другие и не страдать от нелюбви, которую когда-то почувствовал в тебе, и чтобы меня не влекло к женщинам.

– Но я не могу, прости меня, мой сын! Ты рожден, чтобы изменить этот мир.

– Но ты можешь остаться жить, необязательно умирать.

– Все мы умрем когда-то.

– Нет, мама. Мы достигли такого уровня, что можем продлевать жизнь, перемещая нейроскан в другое тело, в клона. Мы теперь можем погружаться в кватро – на границу сознания и бессознательного, видеть свое будущее и возвращаться в прошлое. Ты сможешь жить вечно.

– Я не верю в это, – Герда покачала головой.

– Как не веришь? Вот, я стою перед тобой! И я живу уже триста лет. Ты же знаешь Адиму?

– Да, конечно. Я всегда ее боялась почему-то.

– Она жива до сих пор. Ее мозг, ее память живут в другом теле клона. Ты же видишь всех этих клонированных детей.

– Но это был лишь эксперимент, и никто не верил в его удачное завершение. Не может быть! Надо же…

– Да, это свершилось, мы многого достигли.

– Но, я… Я не знаю даже. Я не могу изменить свое решение. И потом, я сильно устала. Я всю жизнь страдала и мучилась.

– Ты мучилась и страдала, но сейчас все по-другому. Нет необходимости страдать.

– Ой, не говори об этом. Мне очень больно.

– Так ты это делаешь, потому что с тобой так поступили в детстве?

– Нет, не поэтому.

– Ты отрицаешь и не хочешь трогать свое больное место.

– Просто я против отказа от семьи и религий. Это помогало человечеству выживать.

– Но это и способствовало человеческой деградации и в итоге апокалипсису.

– Да причем здесь это?

– Потому что мы проанализировали ход истории. И неумение человека видеть будущее и последствия своих деяний, а также великий страх смерти привели к катастрофе.

– Так жили всегда, и зачем было что-то менять? Я надеюсь, ты выживешь. Хотя вижу, что с тобой все благополучно.

Кай задумался, он понял, что ему не пробить эту защиту, сложенную многовековыми традициями человечества. Этот консерватизм и жалкий страх перемен.

– Я не хочу с тобой спорить, ведь ты моя мама, но ты ошибаешься. И мне нужны твои любовь и тепло.

– Я думаю, что ты сильный мальчик и справишься.

Герда снова превратилась в замороженную женщину, вынужденную всю жизнь терпеть и скрывать свою слабость, чтобы выжить. Кай понимал ее. И понимал, что пока она не проживет свою боль, она не сможет посочувствовать и сопереживать другой боли. Просто не способна. Не все работали с психологами, и раньше виртуальных ВП не было, и не всем удалось дойти до конца, до сердцевины своего ада и боли. До травмы сепарации и отверженности. Потому что боль невыносимая.

– Что ты сейчас чувствуешь, мама?

– Ничего, – ответила она и опустила голову. – Прошу тебя, не мучай меня и отпусти.

– Я не могу этого сделать. Я пришел сюда, специально вернулся, чтобы завершить процесс сепарации. Помоги мне, пожалуйста.

– Хорошо, я помогу тебе. Только не проси меня остаться. Я не хочу… Я не хочу оставаться так жить.

– Мама, это твои обиды, и я здесь ни при чем. Я не сделал тебе ничего плохого.

– Чего ты хочешь? Как я могу тебе помочь?

– Я хочу услышать и знать, что ты меня любишь и не отвергаешь.

Герда молчала. Через некоторое время все же ответила.

– На самом деле я не знаю, что такое любовь. То, что ты мой сын, и я вынашивала тебя, причем это было очень мучительно и тяжело, не дает мне права любить тебя. Я недостойна этого и поэтому наказываю себя.

– Право любить не надо заслуживать. Мы все наделены правом на любовь, и мы все достойны этого, потому что родились. Это закон вселенной и правило развития всего живого. Наш нейрокод уникален, и мы стараемся сохранить его и приумножить новыми нейронными сетями, которые берем у других живущих.

– Я не понимаю этого.

– Мама, мне надо знать, что ты любишь меня и что я тебе нужен и дорог, – Кай понял, что она просто неспособна дать ему то, чего он хочет. Просто не умеет и не успела пока научиться. – Ты можешь остаться и научиться любить. Быть счастливой.

– Я не верю, что это возможно.

– Но я твой сын, и ты не веришь мне?

У Кая опять защемило сердце.

– Нет, я не тебе не верю. Я не верю, что это получится у меня . Мне приходится столько всего преодолевать, и у меня такое сопротивление. Я против всех перемен, которые здесь происходят и навязываются Адимой. Она просто какая-то железная леди, которая не познала материнства и наверняка глубоко несчастна.

– Откуда ты знаешь? Для нее материнство это в первую очередь огромная ответственность и, потом, ненужная эксплуатация организма. Она и мы все устроили намного легче и проще. Ты не застала этого. Ты просто бросила все на полпути. Позволь себе остаться и выдержать. Ты увидишь, что будет намного легче.

– Я не знаю, не могу тебе обещать, Кай. Кажется, я уже бессильна что-то сделать и изменить. Мне всегда будет стыдно, что я нарушила правила и родила.

– Что ты, нет! Ты ошибаешься в своих взглядах.

– Ладно, мне пора идти.

Невидимый барьер, сооруженный детской травмой Герды и ее застойными убеждениями, страхами, не давал пробиться к ней. Нерушимая бетонная стена. Герда была похожа на одуванчик с белым пухом защиты, где сердцевина – темная черная пустота, дыра. Хотелось подуть, чтобы слетел пух защиты, маска, которую она натянула на себя, скрывая брешь внутри. Кай осознавал, что бессилен что-то сделать и как-то повлиять на мать. И он должен был принять это.

– Прости меня, сынок. Я очень люблю тебя и желаю, чтобы ты был счастлив в жизни и прожил ее достойно.