Ннеди Окорафор - Кто боится смерти [litres]

Я подняла руку, пытаясь его остановить. Он обошел меня, схватил козу за рог, вздернул ей голову и перерезал горло. Я настолько приготовилась драться, что мне показалось, будто и кровь, и предсмертный крик – мои, а не козьи. Не успев понять, что делаю, я опустилась на колени, зажала руками ее кровоточащее горло и закрыла глаза.

– Рано! – сказал он, хватая меня за руку и с силой дергая назад.

Я села на песок. Что это было? Коза истекала кровью у меня на глазах. Ее глаза посоловели. Она опустилась на свои узловатые колени, укоризненно глядя на Аро.

– Никогда не видел, чтобы необученный человек так делал, – сказал Аро себе самому.

– Что? – сказала я, задыхаясь.

Коза умирала. Мои руки зудели.

Аро погладил подбородок.

– И ведь она это сделала бы. Точно говорю, ша.

– Что…

– Тссс, – сказал он, все еще погруженный в мысли.

Коза опустила голову на копыта, закрыла глаза и больше не шевелилась.

– Зачем вы…

– Ты помнишь, что ты сделала с отцом?

– Д-да.

– Сделай это сейчас. Ммуо-а этой козы еще где-то тут, и он в смятении. Верни его, а затем залечи рану, как собиралась.

– Но я не знаю как. Тогда… я просто это сделала.

– Тогда просто сделай снова, – он начал раздражаться. – Что мне делать, если столько сомнений, ша? А-а.

Он поднял меня на ноги и подтолкнул к телу козы.

– Давай!

Я села на колени и положила руку на окровавленную шею. Меня трясло от отвращения – не из-за мертвой козы, а оттого, что она умерла только что. Я застыла. Я почувствовала рядом ее ммуо-а. Легкое движение воздуха, тихий шорох песка поблизости.

– Он бегает, – тихо сказала я.

– Это хорошо, – сказал Аро за моей спиной; в его голосе больше не было досады.

Бедняжка был напуган и сбит с толку. Я взглянула на Аро.

– Почему вы убили ее вот так? Это жестоко.

– Да что с вами, женщины? Вам обязательно от всего плакать?

Гнев зажегся во мне, и я почувствовала, что земля подо мной нагрелась. Стало казаться, будто я стою коленями на сотнях металлических муравьев. Они ползали подо мной, проводя что-то через меня. Я поняла. Я взяла это что-то от земли и направила в руки. Больше, больше – запас был бесконечный. Я брала от гнева на Аро и от собственных запасов силы. Я брала и от силы Аро. Я и от Мвиты взяла бы, если бы он здесь был.

– Вот видишь, – тихо сказал Аро.

Я видела.

– На этот раз управляй им.

Мои глаза видели только мертвую козу. Но ее ммуо-а бегал вокруг меня. Я чувствовала, что он совсем рядом, что он наступил копытом мне на ногу, пытаясь увидеть, что я делаю. Разрез на шее под моей рукой… бурлил. Края раны сами собой срастались. Меня затошнило.

– Иди, – сказала я ммуо-а.

Через минуту я отняла руку, отвернулась, и меня бурно вырвало. Я не видела, как коза встала и тряхнула головой. Меня рвало так громко, что я не слышала ее радостного блеяния и не почувствовала, как она благодарно положила мне голову на колени. Аро помог мне встать. По пути к хижине Мвиты меня снова вырвало. В основном травой и сеном. Изо рта у меня пахло живой козой, от этого меня вырвало снова.

– В следующий раз будет легче, – сказал Аро. – А скоро возвращение к жизни почти перестанет на тебе сказываться.

Мвита вернулся поздно. Аро был плохой сиделкой. Он следил, чтобы я не захлебнулась рвотой, но успокаивать не умел. Не такой он был человек. Тем вечером Мвита сбрил козью шерсть, выросшую на моей руке. Он уверял, что она не вырастет снова, но какое мне было дело? Мне было слишком плохо. Он не спрашивал, отчего я так больна. С первого дня моего обучения он знал, что часть меня отныне будет для него недоступна.

Мвита знал больше, чем лучший целитель Джвахира. Даже Дом Осугбо считал его достойным своей библиотеки, так что Мвита проглотил множество найденным там книг по медицине. Он так хорошо знал человеческое тело, что мог успокоить мое. Но то, от чего я страдала, пришло из дебрей. С ним он ничего не мог поделать. Так что в ту ночь мне было очень плохо, но могло быть еще хуже.

Так продолжалось три с половиной года. Познание, жертвоприношения и головные боли. Аро научил меня беседовать с личинами. От этого я стала слышать голоса и петь странные песни. Когда я научилась ходить сквозь дебри, то неделю оставалась незаметной. Мама меня едва видела. Некоторые люди, вероятно, решили, что я умерла, встретив то, что они сочли моим призраком. И даже потом случались моменты, когда я не была полностью ни там, ни тут.

Я научилась применять свои навыки эшу, не только превращаясь в других животных, но также отращивая и меняя части своего тела. Я поняла, что могу слегка изменить лицо, подправив губы и скулы, а порезавшись, могу зарастить рану. Луйю, Бинта и Дити, наблюдавшие мое обучение, боялись за меня. А иногда старались держаться подальше, так как боялись за себя.

С Мвитой мы и сблизились, и отдалились друг от друга. Он был моим целителем. И моим мужчиной, ведь хотя соитие нам было запрещено, мы могли лежать в обнимку, целоваться и так выражать любовь. Но все же ему не дано было понять, как именно я становлюсь чем-то, вызывающим у него одновременно восхищение и зависть.

Мама принимала все как есть. Мой кровный отец ждал.

Мой ум развивался и цвел. Но тому была причина. Судьба готовила меня к следующему этапу. Когда я тебе расскажу, ты сам решишь, была ли я к нему готова.

Может быть, во всем виновато солнце. А может, то, как тот мужчина рассматривал ямс. Или то, как та женщина изучала помидоры. Или женщины, смеявшиеся надо мной. Или старик, на меня глазевший. Как будто им всем было нечем больше заняться. Или все-таки солнце, стоявшее высоко в небе, яркое, жгучее. Что бы это ни было, оно навело меня на воспоминания о последнем уроке с Аро. Урок совершенно вывел меня из себя. Я должна была научиться видеть то, что далеко. Шел сезон дождей, и набрать дождевой воды было нетрудно. Я принесла воду в хижину Аро и сосредоточилась на ней, изо всех сил думая о том, что хочу увидеть. Я думала о новостях, которые много лет назад принесла сказительница.

Я ждала, что увижу океке в рабстве у нуру. Увижу, как нуру занимаются своими делами, будто это нормально. Должно быть, я настроилась на худшее место на Западе. Вода показала мне вспоротую сочащуюся плоть, окровавленные возбужденные пенисы, сухожилия, кишки, огонь, вздымающиеся груди, истошно кричащих людей – кругом зло. Моя рука сама собой отшвырнула глиняную чашу. Та ударилась о стену, развалившись пополам.

– Это до сих пор происходит! – закричала я на Аро, который снаружи занимался козами.

– А ты думала, все прекратилось?

Да, думала. Хотя и недолго. Даже мне приходится обманывать себя, чтобы жить дальше.

– Оно уходит и приходит.