Ннеди Окорафор - Кто боится смерти [litres]

– Надо поговорить, – твердил он снова и снова. – Очнись.

Я очнулась через два дня и увидела, что Мвита сидит рядом, напевает под нос и плетет корзину. Я медленно села. Посмотрела на Мвиту и не смогла вспомнить, кто он. «Мне он нравится, – подумала я. – Что он такое?» Все тело болело. Я застонала. В животе бурчало.

– Есть ты не станешь, – сказал Мвита, откладывая корзину. – Но пить будешь. Иначе ты умрешь… опять.

«Я его знаю», – подумала я. Потом, словно ветер шепнул, я услышала слово, которое он мне сказал: Айфунанья .

– Мвита? – сказала я.

– Единственный и неповторимый, – ответил он, нагибаясь ко мне.

Несмотря на боль и на стесняющие движения повязки на ногах и туловище, я бросилась ему на шею.

– Бинта, – сказала я ему в плечо. – Ай! Даиб! – я крепче ухватилась за Мвиту, зажмурив глаза.

– Это не человек! Он… – меня захлестнули воспоминания.

Полет на Запад, его лицо, его дух. Боль! Поражение. Мое сердце упало. Я проиграла.

– Шшш, – сказал он.

– Лучше бы он меня убил, – прошептала я.

Даже после того как Ани создала меня заново, я не смогла его победить.

– Нет, – сказал Мвита, беря мое лицо в ладони.

Я попыталась отвернуться, отвернуть свое обесчещенное лицо, но он удержал меня. Затем поцеловал – глубоко и долго. Голос внутри головы, кричавший о поражении и позоре, притих, хотя и не замолчал. Мвита отстранился, мы смотрели друг другу в глаза.

– Рука, – прошептала я.

И показала ему руку. На ней был знак в виде червя, обернутого вокруг самого себя. Черный, запекшийся, а сжимать руку в кулак было больно. «Провал, – шептал голос в голове. – Поражение. Смерть».

– Не заметил этого, – сказал Мвита, хмурясь и поднося мою руку к глазам.

Потрогав знак указательным пальцем, он с шипением отдернул его.

– Что? – слабо спросила я.

– Он словно заряжен. Я будто в розетку палец сунул, – сказал он, растирая руку. – Рука онемела.

– Это он сделал.

– Даиб?

Я кивнула. Мвита помрачнел.

– В остальном ты нормально себя чувствуешь?

– Посмотри на меня, – сказала я, не желая, чтобы он на меня смотрел. – Как я могу чувствовать…

– Зачем ты это сделала? – спросил он, не в силах больше сдерживаться.

– Потому что я…

– Ты даже не обрадовалась, что жива. И что ты снова со всеми нами увиделась! О, имя тебе отлично подходит!

Что я могла на это сказать? Я не подумала. Это было инстинктивно. «И все же ты проиграла», – шепнул голос в голове.

Пришел С-сэйку. Он был одет в дорожную одежду – длинный кафтан и штаны, а сверху – длинное зеленое толстое одеяние. Когда он увидел, что я очнулась, его мрачное лицо потеплело. Он торжественно простер руки.

– Э-ге-гей, она проснулась, она освещает нас своим величием. С возвращением. Мы скучали.

Я попыталась улыбнуться. Мвита усмехнулся.

– Мвита, как она? Докладывай.

– Она… сильно избита. Открытые раны она по большей части залечила, но силой эшу она не все сможет вылечить. Видимо, дело в том, каким способом нанесены раны. У нее много глубоких кровоподтеков. Словно что-то раздирало ей грудь. Ожоги на спине… во всяком случае, это похоже на ожоги. Растяжение лодыжки и запястья. Переломов нет. Судя по тому, что она мне рассказала, я подозреваю, что ей будет больно дышать. А когда придут месячные, они тоже будут болезненными.

С-сэйку кивнул, и Мвита продолжил.

– Я обработал все тремя разными снадобьями. Ей пару дней нельзя будет наступать на ногу и напрягать запястье. Когда придут месячные, она должна неделю питаться заячьей печенкой, потому что она будет истекать кровью. Из-за травмы месячные придут этой ночью. Я уже послал Тинг попросить женщин собрать печенку и потушить.

Тут я впервые заметила, каким изможденным выглядит Мвита.

– Есть еще кое-что, – Мвита взял мою руку и повернул ладонью вверх. – Вот.

С-сэйку внимательно изучил отметину. С отвращением щелкнул языком.

– А, это он оставил!

– К-как ты узнал, что это был… он ? – спросила я.

– А куда еще ты полетела бы сломя голову? – сказал он, вставая.

– Что это? – спросил Мвита.

– Может быть, Тинг поймет. В два года эта девочка умела читать на океке, ва и сайпо. Она и это прочтет.

С-сэйку похлопал Мвиту по плечу:

– Жаль, у нас нет такого, как ты. Быть настолько сведущим и в телесном, и в духовном – редкий дар.

Мвита покачал головой.

– Я не так уж разбираюсь в духовном, Ога.

С-сэйку усмехнулся и опять хлопнул его по плечу.

– Я еще приду. Мвита, отдохни. Она жива. Теперь иди и относись к себе так, будто ты тоже жив.

Как только С-сэйку ушел, ворвались Дити, Луйю и Фанази. Дити, вскричав, чмокнула меня в лоб. Луйю расплакалась, а Фанази просто стоял и смотрел.

– Великая Ани! – всхлипывала Дити. – Она тебя очень любит.

Над этим я могла только посмеяться.

– Мы тебя тоже любим, – сказала Луйю.

Фанази, не говоря ни слова, повернулся и вышел, чуть было не столкнувшись с Тинг. Она увернулась от него и подошла ко мне.

– Дайте посмотреть, – сказала она, расталкивая Луйю и Дити.

– Что? – спросила Луйю, заглядывая ей через плечо.

– Тсс, – цыкнула Тинг, беря меня за руку. – Мне нужна тишина.

Она приблизила лицо к моей ладони и долго ее разглядывала. Потрогала знак и отдернула руку, взглянув на Мвиту.

– Что это? – спросили мы с ним одновременно.

– Знак нсибиди. Кажется. Но очень-очень древний. Означает «медленный и мучительный яд». Смотрите, уже линии растут. Они дойдут по руке до сердца и раздавят его.

Мы с Мвитой стали разглядывать мою руку. Выжженный символ был, как и раньше, черным, но теперь от него потянулись тонкие ниточки.

– Может быть, корень агу или пенициллиновая плесень? – спросил Мвита. – Если оно ведет себя как инфекция, то…

– Ты же умный, Мвита, – сказала Тинг. – Это проклятие.

Она помолчала.

– Онье, попробуй превратиться.

При всех моих увечьях идея была соблазнительная. Я это чувствовала. Я не смогу превращаться в тех существ, которыми еще не была, но могу стать, например, грифом без риска потерять себя, не важно, как долго я им пробуду. Я перекинулась. Все шло гладко и легко… пока не настала очередь руки с отметиной. Она не изменилась. Я попробовала еще. И, должно быть, посмотрела на Дити и Луйю, особенно Луйю, которая ни разу не видела, как я превращаюсь.

Я прыгала вокруг спавших с меня бинтов в обличье грифа, но вместо крыла была рука. Я сердито клекотала, выпрыгивая из одежды. С одной рукой лететь нельзя. В припадке клаустрофобии попробовала другой облик – змею. Рука была вместо хвоста. В мышь я не смогла превратиться даже частично. Я перепробовала сову, ястреба, лису. Чем больше обличий я перебирала, тем горячее становилась рука. Я сдалась, став снова собой. От руки шел вонючий дым. Я прикрылась рапой.