Ннеди Окорафор - Кто боится смерти [litres]

– Не пробуй больше ничего, – быстро сказала Тинг. – Мы не знаем, какие будут последствия. Думаю, у нас есть двадцать четыре часа. Позволь два из них потратить на консультацию с С-сэйку.

Она встала.

– Двадцать четыре часа до чего? – спросила я.

– До того, как ты умрешь, – ответила Тинг, спешно выходя.

Меня затрясло от ненависти.

– Живая или мертвая, я его уничтожу.

«И снова проиграешь», – прошептал голос в голове.

– Ты попыталась – и вот что вышло, – напомнил Мвита.

– Я не подумала. На этот раз я…

– Вот именно. Ты не подумала, – сказал он. – Луйю, Дити, принесите ей поесть.

Они вскочили, довольные, что у них есть дело.

– Не смешивайте ничего, – сказал он.

– Знаем, – сказала Луйю. – Ты не единственный ее друг.

– Как вышло, что я это умею? – спросила я, когда они ушли. – Аро никогда не упоминал никаких таких путешествий.

Мвита вздохнул, стараясь не злиться на меня.

– Думаю, я знаю почему, – неожиданно сказал он.

– Да? Правда?

– Сейчас не время.

– Мне жить осталось двадцать четыре часа, – сердито сказала я. – Когда ты собираешься рассказать?

– Через двадцать пять.

Тинг вернулась через три часа. За это время ядовитые линии удлинились на три дюйма, а рука стала ужасно чесаться. Заглянули вождь Ассон и вождесса Сесса вместе с Айесс. Айесс прыгнула ко мне на колени. Я спрятала свою боль и дала ей смачно поцеловать меня в губы.

– Ты никогда не умрешь! – воскликнула она.

Другие тоже приходили пожелать мне выздоровления, приносили еду и масла. Они обнимали меня и пожимали руку – конечно, не ту, на которой был знак. Да, теперь, когда я «высвободила» то, что во мне зрело, и несмотря на то, что меня медленно убивало насланное кровным отцом проклятие, я больше не была неприкасаемой. Еще они приносили человечков, сделанных из песка. Если поднести такого к уху, то можно услышать тихую музыку.

То, что случилось, когда я умерла первый раз, начинало действовать. Мир вокруг стал ярче. От прикосновений Мвиты я вздрагивала. А когда люди меня обнимали, я слышала, как бьются их сердца. Меня обнял один старик, и я услышала, как в его сердце шумит ветер. Меня так и потянуло коснуться его. Я могла бы исцелить его без особого ущерба для себя, но вспомнила предостережение Тинг, чтобы я не пыталась ничего делать. Было очень трудно сидеть на месте. И, несмотря на все мои умения, Даиб выжил, а я умираю.

– Давай подождем еще пару часов, – сказал Мвита. – Если встать сейчас, ты себе только хуже сделаешь.

– Придется рискнуть, – сказал С-сэйку, входя.

Следом вошла Тинг, а за ней, судя по одежде, жрица и жрец Ани.

– Возможно, мне удастся остановить действие яда, – сказала Тинг.

Мы с Мвитой схватились за руки. Он отдернул свою.

– Какая мерзкая штука, – сказал он, глядя на мою руку с отметиной.

– Прости.

– Это непросто, – сказала Тинг. – И все потом останется навсегда.

Мне вдруг стало ужасно смешно. Когда она сказала «навсегда», все встало на место. Я разгадала часть загадки. Когда «я-в-будущем» сидела в бетонной камере и ждала казни, я посмотрела на свои руки. Они были покрыты племенными знаками… нсибиди.

– Ты сама будешь делать? – спросила я Тинг.

Она кивнула.

– С-сэйку будет наблюдать. Жрец и жрица – молиться. Слова против слов, – она помолчала. – Твой отец очень силен.

– Он мне не отец.

Она погладила меня по плечу.

– Отец. Но воспитать тебя такой он не смог бы.

В качестве подготовки мне нужно было принять очистительную ванну. Мвита добыл большую ванну из пальмового волокна. Ее обработали погодным гелем, поэтому она была не хуже металлической или каменной. Мвита и еще несколько человек собрали конденсированную воду, вскипятили и наполнили ванну. Раны защипало, когда я погрузилась в нее. А знак на руке так чесался, что я еле сдерживалась, чтобы не содрать кожу с ладони.

– Сколько мне здесь сидеть? – заныла я.

Вода сладко пахла из-за трав, которые дала мне Тинг.

– Еще тридцать минут, – сказал Мвита.

Когда я вылезла из ванны, все тело было красное от жара. Я опустила глаза на три глубокие царапины на груди. Прямо между грудей. Словно Даиб хотел напоминать Мвите о себе. Если я выживу. Я ненавидела Даиба.

Когда мы с Мвитой вернулись в шатер С-сэйку, все были уже готовы. Жрец и жрица уже молились Ани. Я почувствовала раздражение, подумав о Творце, который создал меня заново, и о том, что Ани – слабое порождение человека. Но придержала язык, вспомнив Золотое правило искусства выживания: пусть орел и ястреб сидят высоко. С-сэйку закрыл за нами полог шатра и провел по нему рукой. Все звуки снаружи тут же пропали. Тинг села на циновку, поставив рядом чашу с густо-черным веществом. Рядом лежали две циновки с нарисованными знаками.

– Сядь туда, – сказала Тинг. – Онье, тебе нельзя вставать, пока я не закончу.

Я словно села на раскаленных ползающих железных пауков. Я чуть не закричала, а если бы не Мвита, то и закричала бы.

– Это из-за знаков. Они живые, – сказала Тинг. – Дай мне руку.

Она вгляделась в мою ладонь.

– Оно распространяется. Огассе, мне нужна защита на два часа.

– Будет, – ответил С-сэйку.

– Защита от чего? – спросила я.

– От инфекции, – сказала Тинг. – Когда я буду тебя расписывать.

– Если я больше не смогу, я дам знать, – сказал С-сэйку. – Я всех уже предупредил. Кое-кому, думаю, понравится возможность погулять без бури.

С-сэйку не мог одновременно защищать меня и поддерживать песчаную бурю.

– Будет больно, – сказала Тинг – она явно нервничала. – Если все сработает, ты не сможешь больше лечить правой рукой.

– Что?! – взвизгнула я.

– Придется всегда лечить левой. Я… я не знаю, что будет, если ты используешь правую руку. Она полна его ненависти. Тинг взяла за руку Мвиту:

– Держи ее.

Мвита обхватил левой рукой меня за талию, а правую положил на плечо. Поцеловал в ухо. Я взяла себя в руки. Мне уже и так сильно досталось. Но я держалась твердо. Тинг взяла мою правую руку и вонзила длинный острый ноготь большого пальца в тыльную сторону ладони. Последовала огненная вспышка боли. Я закричала, в то же время заставляя себя сосредоточиться на ее лице. Она опустила ноготь в краску и начала рисовать.

Тинг словно впала в транс, словно ею владел кто-то другой. Она улыбалась, с наслаждением выводя каждую петлю и завиток, каждую линию, не обращая внимания на мои стоны и тяжелое дыхание. Со лба у нее капал пот. От руки пошел дым, и в шатре запахло жжеными цветами. И вернулся зуд. Знак давал сдачи.

Она перевернула руку и стала рисовать близко к знаку. Я посмотрела и пришла в ужас. Знак дрожал, извивался и медленно отползал от ее рисунков. Отвратительно. Но ему некуда было деваться. Окруженный рисунками, он стал бледнеть. Вся моя правая кисть была покрыта рисунками. Знак Даиба исчез. Она нарисовала последний знак там, где он был, – круг с точкой в центре. Взгляд Тинг прояснился, и она расслабилась.