Ннеди Окорафор - Кто боится смерти [litres]

– Лежи, – сказал Мвита, вскакивая и заворачиваясь в рапу.

Он вышел и вернулся с ворохом одежды и свежей рапой.

– Вот, – сказал он и положил мне в рот какой-то сухой листик. – Одна женщина дала мне их целый мешочек.

Лист был горьким, но я смогла разжевать и проглотить его. Я встала, привела себя в порядок и снова легла. Тошнота уже отступала. Мвита налил мне оставшегося вина. Оно было кислое, но организм одобрил.

– Лучше?

Я кивнула.

– Теперь рассказывай.

– Сначала хочу отметить, что у нас обоих были секреты.

– Я знаю.

– Ладно, – он замолчал, дергая себя за короткую бороду. – Ты можешь вот так путешествовать, потому что у тебя есть способность к алу . Ты…

– Алу ? – слово звучало знакомо. – Как в слове «алуши»?

– Просто послушай.

– И давно ты знаешь? – возмущенно спросила я.

– Знаю что? Ты даже не знаешь, о чем спрашиваешь.

Я насупилась, но закрыла рот и уставилась на свои руки. Значит, эти полеты называются алу.

– Твоя мама дружит с Адой.

– И что?

Мвита взял меня за плечи.

– Оньесонву, помолчи. Я говорю. Ты слушай.

– Только…

– Тсс.

Я вздохнула и закрыла лицо руками.

– Твоя мама дружит с Адой, – спокойно сказал он. – Они разговаривают. Ада – жена Аро. И они разговаривают. И ты в курсе, кто Аро мне. Мы разговариваем. Вот как я узнал про твою маму. И хорошо, что именно так, потому что теперь я могу сказать тебе.

– А раньше почему не сказал? И почему мама не сказала мне?

– Оньесонву?

– Тогда говори быстрее.

– Я думал об этом, – невозмутимо продолжил он. – Твоя мать точно знала, что делает, когда, родив девочку, просила, чтобы она стала колдуньей. Это ее месть, – он посмотрел на меня. – Твоя мать умеет путешествовать внутрь, она умеет алу . Название мифического существа, известного нам как алуши, происходит от колдовского термина «алу» – «путешествовать внутрь». Она…

– Стой, – сказала я, подняв руку.

Сердце тяжело колотилось. Все встало на свои места. Я вспомнила Кпоньюнго, с которой летала в алу. Ее голос звучал знакомо, но я не знала почему. Потому, что это был мамин голос, которого я никогда не слышала. Ей нравились Кпоньюнго. Как же я не догадалась?

– Кпоньюнго – это моя мама? – прошептала я себе под нос.

Мвита кивнул. Меня осенила еще одна мысль: может быть, именно поэтому во время алу я не смогла стать с ней одного размера. Может быть, во время алу нельзя перерасти родителя.

– Так я унаследовала эту способность от нее?

– Точно, – сказал он. – И… возможно, это вызвало…

Он покачал головой.

– Нет, так не надо говорить.

– Не пытайся ничего смягчать, – настаивала я. – Говори, как есть. Говори все.

– Я не хочу причинять боль, – тихо сказал он.

Я фыркнула.

– Если ты не заметил, боль я переношу неплохо.

– Ладно. Ну, факт в том, что твоя мать прошла бы инициацию. Так считает Аро, после того как поговорил с ней и с Адой. Это как-то связано с твоей бабушкой. Что ты знаешь о своей родне?

– Немного, – сказала я и потерла лоб. Он говорил какие-то нереальные вещи, в которых тем не менее был смысл. – Такого – ничего.

– Ну, так считает Аро. Помнишь, что ты чувствовала при знакомстве с Тинг и С-сэйку? Отторжение и влечение? Свой свояка видит издалека, – он помолчал. – Поэтому твоя мама решила жить, когда поняла, что носит тебя. Отчасти поэтому вы с ней так близки. И, возможно, поэтому Даиб выбрал именно твою маму. Она может быть двумя существами – собой и алуши, – она умеет расщепляться.

Аро тебе не сказал, потому что решил, что тебе не нужны лишние сюрпризы. К тому же тогда ты не демонстрировала никакой склонности к алу. Вряд ли он представлял, что у тебя такая мощная способность.

Я сидела с открытым ртом.

– Раз уж я тебе все это рассказал, расскажу и остальное, что я знаю о твоей матери.

Жаль, что я узнала все это не от мамы, а от Мвиты. Я бы хотела услышать это от нее. Но она всегда была очень скрытная. Наверное, из-за того, что была наполовину алуши. Даже показывая мне то зеленое место, она не дала понять, что это она. И про свое детство она почти не рассказывала.

Я знала только, что она была близка с братьями и отцом, Забифом. А с матерью, Саидой, – не очень. Мама принадлежала к Соляному племени. Они занимались главным образом торговлей солью, добытой из огромного котлована, который раньше был соленым озером. Только мамино племя знало, как до него добраться. Отец брал ее и старших сыновей в двухнедельные походы за солью. Она любила дорогу и отказывалась надолго расставаться с отцом.

По словам Мвиты, мамина мама – Саида – тоже была вольной натурой. Она любила своих детей, однако материнство давалось ей нелегко. Ее устраивало, что дети подолгу не бывали дома. Мужа это тоже устраивало, потому что ему-то отцовство легко давалось, а жену он любил и понимал.

На Соляном пути мама научилась любить пустыню, дороги, открытый воздух. Она пила чай с молоком и громко спорила с братьями и отцом. Но в этих походах происходило еще кое-что. Когда она оказывалась в пустыне, отец каждый раз советовал ей поститься.

– Зачем? – спросила она в первый раз.

– Увидишь, – ответил отец.

Я подумала, что, может быть, она даже видела там Кпоньюнго, раз уж они восстают из соляных пластов.

Закрыв глаза, я слушала, как Мвита рассказывает мне то, о чем мама говорила с Адой и никогда – со мной.

– Значит, она уже тогда умела этим управлять?

– Даже Аро с завистью рассказывал мне о том, в скольких местах она побывала. Особенно о лесах.

– О, Мвита, это так красиво.

– Даже не представляю. Столько жизни. Твоя мать… ее это, должно быть, очень трогало.

– Моя мама… я не знала, – прошептала я. – Но кто попросил за нее? Если она смогла бы пройти инициацию, кто-то должен был об этом попросить.

– Я думаю, это ее отец, – пожал плечами Мвита.

– Для этого с ним должно было произойти что-то ужасное.

– Может быть, – он взял меня за руку. – И последнее. Когда мы уходили из Джвахира, Аро думал, не взять ли твою маму в ученицы.

– Что? – я села.

Затянувшиеся порезы на груди и синяки на ногах запульсировали.

– И ты знаешь, что она согласится.

Все утро мне было не по себе. После жутких побоев все тело ужасно болело. Я сомневалась в своих способностях и своем предназначении. Из-за месячных матка была горячей, как камень в костре. Руки были покрыты магическими знаками, а правая к тому же опасна для людей. В маме открылись какие-то неведомые бездны, и во мне они были тоже. И то же самое – с моим кровным отцом. Но жизнь не останавливается.

– Я скоро приду, – сказал Мвита. – Справишься?

– Справлюсь.

Мне было плохо, но и одной побыть тоже хотелось. Спустя считанные минуты – я только успела вытянуть ноги – примчалась Луйю.