Дэвид Митчелл - Костяные часы

– «Варварская жестокость, проявленная в Фаллудже тридцать первого марта, идет вразрез с любыми нормами цивилизованных стран как в мирное, так и в военное время. Представители наших вооруженных сил не будут знать отдыха, пока преступники не предстанут перед судом. Нашим врагам придется понять: решимость коалиции не только не была подорвана, но даже укрепилась после того, как было совершено это страшное злодеяние. Оно лишь доказывает, что злодеи в отчаянии. Они понимают, что Ирак совершил решительный поворот. Будущее принадлежит не автомату Калашникова, а урне для голосования. Именно поэтому президент Буш объявил о своей полной поддержке посланника Бремера и командующих операцией „Доблестная решимость“. Эта операция не позволит тем, кто хочет уничтожить историческую справедливость, терроризировать огромное большинство миролюбивых иракцев и поможет приблизить день, когда иракские матери смогут наконец разрешить детям играть во дворе и будут столь же спокойны за них, как спокойны за своих детей американские матери. Спасибо за внимание».

– Я совершенно уверен, – пробормотал мне на ухо Биг-Мак, – что генерал Климт никогда не был матерью в Детройте.

Когда Климт согласился ответить на несколько вопросов, в зале сразу поднялся крик. Победителем в словесном побоище оказался Ларри Доул из Ассошиэйтед Пресс:

– Генерал Климт, вы можете подтвердить или опровергнуть сведения, предоставленные больницей Фаллуджи? Якобы за последнюю неделю были убиты шестьсот мирных жителей и более тысячи ранены?

Эти слова вызвали бурную реакцию присутствующих: США не учитывают и, возможно, не в состоянии учитывать число иракцев, убитых в перестрелках, так что подобный вопрос сам по себе означал критику их действий.

– Временная коалиционная администрация… – Климт, набычившись, посмотрел на Доула, – это не статистическое бюро. Мы осуществляем борьбу с инсургентами. Но я вот что скажу: в том, что в Фаллудже пролилась невинная кровь, виноваты они, а не мы. И если мы порой и совершаем ошибку, то всегда выплачиваем компенсацию.

По поводу компенсаций я готовил специальный репортаж для «Подзорной трубы»: кровавые выплаты снизились с двух с половиной тысяч до пятисот долларов за каждого убитого – меньше суммы, которую жители западных стран за раз снимают в банкомате, – а юридические формулировки на англоязычных бланках, которые необходимо заполнить для получения компенсации, большинству иракцев понятны так же, как марсианский.

– Генерал Климт, – спросил немецкий репортер, – у вас достаточно войск для поддержания оккупации или же вы будете просить министра обороны Рамсфелда направить сюда дополнительные батальоны для подавления обширных очагов сопротивления, которые возникают по всей территории Ирака?

Генерал отогнал от себя муху:

– Во-первых, мне не нравится слово «оккупация»: мы участвуем в реконструкции. Во-вторых, где они, эти обширные очаги сопротивления? Вы их видели? Вы сами бывали в тех местах?

– Сейчас слишком опасно ездить по шоссе, генерал, – сказал немец. – Вот вы когда в последний раз ездили на машине по провинциям?

– Будь я журналистом, – криво усмехнулся Климт, – я бы не торопился так опрометчиво смешивать слухи с реальностью. На самом деле в Ираке стало значительно безопаснее. Все. Еще один последний вопрос, и я…

– Я хотел спросить, генерал, – ветеран «Вашингтон пост» Дон Гросс успел вклиниться первым, – готова ли Временная коалиционная администрация признать вымыслом оружие массового поражения, якобы имевшееся у Саддама Хусейна?

– Вы опять за свое! Пора забыть эти старые сказки. – Климт побарабанил пальцами по краю кафедры. – Послушайте, Саддам Хусейн зверски убил десятки тысяч людей, в том числе женщин и детей. Если бы мы не уничтожили этого арабского Гитлера, погибли бы еще десятки тысяч. На мой взгляд, тут как раз виновны пацифисты, не желавшие признавать, что архитектор геноцида должен понести справедливое наказание за свои ужасающие преступления. Мы, возможно, никогда так и не узнаем, на какой стадии находилась его программа создания оружия массового поражения. Но для простых иракцев, которые мечтают о мирном и счастливом будущем, этот вопрос значения не имеет. На этом мы, пожалуй, и завершим нашу встречу…

Вопросы продолжали сыпаться со всех сторон, но бригадный генерал Майк Климт под вьюжное мерцание фотовспышек направился к выходу.

– Мораль сей басни такова, – заявил Биг-Мак, от которого разило жареной картошкой и виски, – если хочешь новостей, избегай «зеленой зоны».

Я выключил диктофон и закрыл блокнот:

– Ладно, и так сойдет.

Биг-Мак фыркнул:

– Для очередной статьи «Официальная версия событий и действительное положение дел на местах»? Значит, ты все-таки собираешься на запад?

– Ну да, Насер уже приготовил корзину для пикника – имбирное пиво и все такое.

– Похоже, ваш пикник будет сопровождаться фейерверками.

– Насер знает несколько объездных дорог. А что мне еще остается? Перепечатать пастеризованную подачку нашего славного вояки Климта, надеясь, что эту чушь примут за журналистское расследование? Или попытаться сделать так, чтобы «Подзорную трубу» снова внесли в список одобренных изданий и официально разрешили мне часов шесть поездить вокруг да около на бронированном «Хамви» и сварганить для Олив еще один стандартный материальчик «Ирак глазами морского пехотинца»? «„В укрытие!“ – заорал стрелок, снаряд из РПГ рикошетом отскочил от брони, и начался сущий ад».

– Эй, это же моя строчка! Да, я сегодня еду вместе с нашими доблестными воинами. Когда в тебе шесть футов четыре дюйма роста, сто восемьдесят фунтов веса и глаза голубые, как у Иисуса Христа, то пробраться в Фаллуджу можно только на «Хамви».

– Ладно, тогда кто первым вернется в гостиницу, тот и платит за пиво.

Биг-Мак ручищей-лопатой придержал меня за плечо:

– Ты все-таки поосторожней, Брубек. Здесь сгорали люди и покрепче тебя.

– А вот это бестактное замечание скорей имеет отношение к ребятам из «Блэкуотер».

Он сунул в рот пластинку жвачки, отвел глаза и буркнул:

– Типа того.

– Прежде чем Шерон и Питер свяжут себя супружескими узами, мне бы хотелось, чтобы все мы задумались о жизни, которую они собираются начать вместе… – Преподобная Одри Уизерс лукаво улыбается. – В сущности, что такое брак? Как его объяснить инопланетному антропологу? Это ведь значительно шире, чем просто набор правил совместного проживания. Так что же это – некое начинание, зарок, символ или обязательство? Или череда прожитых вместе лет и совокупный опыт? Или средство для установления интимной близости? Может быть, наилучшим определением брачных уз служит старое присловье: «Любовь – это волшебный сон, а супружество – будильник»? – (Среди гостей звучит смех – смеются в основном мужчины, но под укоризненные шепотки тут же умолкают.) – Возможно, супружеству трудно дать конкретное определение в связи с его многообразием. Формы брака различны в разных культурах, у разных племен и народов, в разные века и даже в разные десятилетия, среди разных поколений и – как мог бы добавить наш инопланетный исследователь – на разных планетах. Браки могут быть династическими или гражданскими, тайными или принудительными, по договоренности или, как в случае наших Шерон и Питера… – она лучезарно улыбается невесте в свадебном платье и жениху во фрачной визитке, – по любви, основанными на взаимном уважении и нежной заботе. В супружеской жизни вам встретятся и каменистые тропы, и благодатные долины; с утра может разразиться гроза, а к вечеру тучи рассеются и небо вновь станет ясным и мирным…