Эдвин Табб - Смерть — это сон. Белая вдова

— Разумеется, нет. Просто у многих из них это было как хобби. Я частенько придумывали одежду для кукол, а иногда — и для себя самой и подруг. — Она улыбнулась. — Какое-то время я даже носилась с идеей стать манекенщицей, но мне сказали, что я слишком для этого толстая.

— Хорошо для этого сложены, — поправил ее Серж. — Слишком хорошо сложены.

— Вы мне льстите.

— Правда никак не может быть лестью.

— Спасибо за комплимент. — Элен тут же посерьезнела. — Когда позвонит Колмэн, как мне следует поступить?

— Как обычно. Он, по всей вероятности, предложит вам процентные отчисления от продажной стоимости ваших моделей, но я предлагаю вам потребовать немедленный аванс наличными и невысокий процент от продажи. И не связывайте себя никакими долгосрочными контрактами.

— Может быть, мне стоит обратиться к адвокату?

— К юрисконсульту? Не думаю, что от этого будет какая-либо практическая польза. Колмэн — честный делец и предпочитает работать напрямую. Тех выгод, что обеспечит вам юрисконсульт, если вы к нему обратитесь, вполне может не хватить на покрытие запрошенного им гонорара и к тому же это может оттолкнуть от вас Колмэна.

— Понятно. — Повинуясь какому-то непроизвольному импульсу, Элен плотно сжала руку Сержа. — Серж, даже не знаю, как мне вас отблагодарить.

— Не нужно никакой собой благодарности.

— Я к этому отношусь совершенно иначе. — Она тяжело вздохнула. — Когда-нибудь, может быть, я буду в состоянии отплатить вам.

— Не беспокойтесь об этом.

— Не могу не беспокоиться. Ведь мы так долго живем за ваш счет. Я знаю, что Брэда это настолько тревожит, что он сам не свой, да и у меня самой точно такие же чувства. Но теперь…

Она неожиданно замолчала, увидев пробирающегося между столиками мужчину, который отмахивался от встречавшихся ему по дороге официантов и весело смеялся с пьяной разухабистостью. Карл Холден веселился.

Он был не один. Сопровождавшая его женщина была воплощением представлений голливудских кинодеятелей о том, какой пристало быть вавилонской жрице, а сама она передвигалась, исполненная высокомерной самонадеянности, основанной на материальном процветании.

— Вельда, — тихо произнес Серж. — Одна из приспешниц Деланси.

— Вы ее знаете?

— Как не знать, — неодобрительно хмурясь, ответил Серж. Такое признание побудило у Элен любопытство.

— Она выглядит очень молодой и обольстительной.

— Она и ни то, и ни другое, — с грубой лаконичностью ответил Серж. — Размалеванная дрянь, которой почти восемьдесят лет.

— Совершенно не верится!

— А почему бы и нет? — Он с тревогой взглянул на спутницу. — Потому что она не выглядит на свои года? А почему она должна выглядеть старухой? Имея возможность переправлять свою долю Деланси, она может позволить себе лучшее из всего того, что может предложить Институт в сфере косметической хирургии и трансплантации органов. Эта женщина — настоящий вурдалак, стопроцентный вампир.

Серж почувствовал, как смутилась при этом Элен.

— Прошу прощения. Я все время забываю о том, что для вас все это в диковинку. Вам известно, что акула — это ростовщик?

— Да.

— Так вот, вампир — это тот, кто исподволь направляет «лоха», то есть беспечного простака, в свои когти. А вурдалак — это тот, кто скупает пригодные для трансплантации органы.

— В Институте Жизни?

— Обычно, но не обязательно только там. Они наведываются в хирургические кабинеты или терапевтические отделения, но в их запасниках органов может не оказаться необходимых исходных материалов. Вот тогда-то и выходит на сцену Деланси. Он и его вампиры подобно Вельде.

— Понятно. — Элен взболтнула жидкость у себя в рюмке. — А зомби? Я слышала где-то это слово, — пояснила она. — У него точно такое же значение, как и в мою эпоху?

— Не знаю. Кого тогда обозначали таким словом?

— Зомби тогда называли живых мертвецов. Тех, кто умерли, но которым, благодаря черной магии вуду, возвращали кое-какие признаки жизни, дававшие возможность такому существу выполнять простейшие функции.

— Почти то же самое это слово обозначает и сейчас, — ответил, не вдаваясь в подробности, Серж. — Лучше-ка допейте до конца свою рюмку. Судя по вашему виду, вам это только поможет.

— Наверное, вы правы. — Она осушила рюмку до дна, стараясь не встречаться с его взглядом. Это заставило Сержа посмотреть на нее с неожиданно возникшим подозрением.

— Элен, у вас какая-то неприятность? Вы одолжили у кого-то деньги?

— Нет.

— Вы в этом уверены?

— Совершенно. За мной только долг госпиталю.

— Институту? Что ж, в этом тоже нет ничего хорошего, но с этим ничего не поделаешь. И все-таки старайтесь держаться подальше от акул. Им неведомо милосердие. Начнете вы с совсем небольшой суммы, с перепугу то ли по беспечности, и прежде, чем все поймете, завязнете в трясине по самую шею. Никогда не одалживайте денег, Элен.

— Я-то не стану. А вот Карл…

— Если вам что-нибудь понадобится, обращайтесь ко мне. — Он сжал ее руку, заставив глядеть на себя. — Я хочу, чтобы вы дали мне обещание.

— Обещаю. — Она улыбнулась, тронутая его заботливостью. — А как быть с Карлом?

— Забудьте о нем.

— Не могу. Ведь он из родной для меня эпохи. Он, возможно, в беде. — Она нахмурилась, думая о новой одежде, которую неожиданно приобрел Холден, о той загадочной самоуверенности, которая вдруг в нем обнаружилась, о его безответственном поведении. Поначалу у нее возникли подозрения, что он стал альфонсом при какой-то богатой, пресыщенной жизнью старухе, но теперь она уже не была в этом уверена. — Вы не знаете, чем он сейчас занимается?

— Карл? Понятия не имею.

— Вы бы не могли это выяснить?

— Мог бы, но разве это столь важно? — Судьба Карла не очень-то его интересовала. — Даже если я и выясню, что он совершает глупости, от этого все равно пользы мало. Какой смысл заступать ему дорогу? Его жизнь принадлежит только ему одному и никому более.

— Пожалуйста, Серж. Ради меня.

Он подавил внезапно возникшее у него чувство ревности. Ее беспокойство за судьбу Карла не было вызвано испытываемыми ею к нему чувствами — оно было пережитком общественного сознания ее эпохи. Ему было очень трудно это понять, однако он отдавал себе отчет, насколько это опасно. С ее стороны было бы очень благоразумно побыстрее избавиться от подобных пережитков. И ему показалось, что он знает, каким образом можно добиться этого.

Все, что может вызвать неприятные чувства, стремится к тому, чтобы не проявляться в открытую. Поэтому-то Ночная Ярмарка проводилась только после наступления темноты. Она не была незаконной, в ней даже не было ничего аморального, это было просто бездушным, безжалостным бизнесом и составной частью структуры современного общества. Но происходило на ней такое, о чем лучше не вспоминать и поэтому, подобно тюрьмам, домам для умалишенных и исправительно-трудовым лагерям родной для Элен эпохи, она не афишировалась среди широких слоев общественности.