Эдвин Табб - Смерть — это сон. Белая вдова

Брэд не определился с указанной датой. И не смог добиться кредита на приобретение морфия. Его можно было купить за деньги в любой аптеке, но денег у него не было. С деньгами можно было позволить себе очень многое. За деньги можно было даже приобрести возможность жить долго и счастливо.

Злость исказила его лицо, он закурил еще одну сигарету.

Наихудшим из всего этого было то, как всем, с кем только он ни сталкивался, удавалось заставлять его чувствовать себя непроходимым глупцом и даже слегка чокнутым. Секретарши, санитары в палатах, Мэйн, бухгалтер, даже другие товарищи по несчастью — пациенты Института, все они только так и не иначе относились к нему, едва заслышав о том, что ему грозит. Он умирал, но вместо сострадания все они выказывали только едва сдерживаемое раздражение. Он умирал — ну и что тут такого особого?

Так где же все-таки собака зарыта?

Это была совершенно естественная реакция — для них. Он сам, наверное, точно такие же чувства испытывал бы к человеку из средних веков, нуждающемуся в удалении аппендикса. О чем тут беспокоиться? Простейшая операция — и делу конец. Состоящая всего лишь из сна под наркозом и пробуждения. Но для подобного человека такого рода операция равносильна смерти. Он просто никак не в состоянии поверить, что снова проснется. Так что все это — лишь вопрос мировосприятия.

Брэд все еще продолжал оставаться человеком из средних веков.

Сигарета обожгла ему пальцы, и он отшвырнул подальше окурок, глядя на то, как он падает, продолжая испускать тонкую струйку сизого дыма. Пальцы его машинально опустились в карман за следующей сигаретой и коснулись визитной карточки. Он извлек ее и окинул взглядом.

Эту карточку дала ему Вельда. Визитную карточку Марка Велдона.

Велдона — знаменитого на весь Лондон богача.

Комната представляла из себя перевернутую чашу из цветного стекла, в ней пахло сосновой хвоей, ковер на полу был такой толстый, что ноги утопали в его ворсе, как при ходьбе по облаку. Статуи в стиле барокко вдоль стен перемежались с фрагментами искусства эпохи деканданса. На небольших столиках красовались другие образцы мастерства ремесленников: шахматные фигуры, вырезанные из янтаря, небольшая коллекция пресс-папье викторианского века, статуэтка из кованой латуни.

Брэд с интересом бродил среди этих музейных экспонатов, остановившись в конце концов, чтобы познакомиться поближе с безделушкой из нефрита. Проведя пальцами по отполированной поверхности, которой руки мастера придали особо прелестную форму, он даже несколько удивился тому удовольствию, что доставляло само по себе одно только прикосновение к ней.

— Прелестная вещица, — раздалось у него за спиной. — Можно только бесконечно сокрушаться о том, что она представляет исчезнувшее искусство.

Брэд повернулся — ему улыбался сам Марк Велдон, мужчина среднего роста, худой и сутуловатый. Лицо его было изборождено глубокими морщинами, рваной раной краснел рот, глаза глядели из-под мохнатых бровей. Копна седых волос ниспадала до самого воротника. Он выглядел как изрядно потрепанный жизнью мужчина лет шестидесяти пяти, но был, по всей вероятнотсти, гораздо старше.

— Девяносто восемь, — произнес он и поднял ладонь. — Нет, я не телепат, но прожил достаточно долго, чтобы научиться читать мысли по выражению лица. Ваше любопытство было очевидным.

— Удовлетворите его еще больше. С какой целью вам захотелось встретиться со мной?

— Наверное, из-за того, что я тоже любопытен. Не так уж часто предоставляется возможность поговорить с человеком старше себя. Такой ответ удовлетворяет вас?

— Нет, — сердито бросил Брэд. — Я предполагал, что у вас несколько иная причина.

— Разумеется. Это же очевидно. Простите, но я, похоже, несколько забылся. Вы, наверное, не против чего-нибудь освежающего? Чай, кофе, виски… Морфий?

— Нет, благодарю вас. — Брэд почувствовал, как весь напрягся. Интересно, в какой мере этому человеку известно фактическое его состояние?

— Как вам будет угодно. — В глубоко посаженных глазах мелькнул некоторый блеск. — Надеюсь, нам с вами удастся поладить без особого труда, Стивенс. Я уже давно дожидаюсь этой встречи.

— Я пришел, когда счел себя готовым к ней, — спокойно ответил Брэд. — Вам, наверное, известна причина, по которой я ее откладывал.

— Известна. Но я не привык слишком долго дожидаться — даже в тех случаях, когда подобные причины кому-то кажутся куда более существенными. Для вас же полезно всегда помнить об этом.

Велдон, с грустью отметил про себя Брэд, был типичным представителем своего класса. Затем он вспомнил про собственное отчаянное положение и решил покрепче обуздать свою гордыню.

— Прошу простить меня, — сказал он. — До меня не сразу дошло, насколько все это неотложно.

Вот сейчас ему удалось нащупать верный подход. Велдон, ублаготворенный подобным признанием, широким жестом пригласил его сесть.

— Давайте поговорим. — Подождав, пока они оба устроятся поудобнее, он начал так: — Как вы уже догадались, я послал за вами вовсе не из праздного любопытства. Случилось так, что я видел всех троих из вас, пробужденных, а к одному даже весьма внимательно присмотрелся. — Он как-то по-особенному прошепелявил последнюю фразу, как бы засмеявшись в душе от одного воспоминания о некоей, известной ему одному шутке. — В самом деле, даже более, чем внимательно.

— Вы имеете в виду Карла Холдена?

— А кого же еще? Он крепок, здоров, несколько своенравен и непроходимо глуп, но это уже недостаток его мозга, а не тела. Сколько, по-вашему, ему еще осталось лет жизни?

— Что? — Брэда ошарашил подобный вопрос. — Трудно сказать. Лет пятьдесят. Ожидаемая продолжительность жизни в мою эпоху была где-то около восьмидесяти.

— Восемьдесят лет, — тихо произнес Велдон. — Какими счастливыми вы были — и какими безрассудными, отказавшись от этого. Вы знаете, Стивенс, когда я родился, я мог рассчитывать, если еще к тому же и повезет, не более, чем на пятьдесят лет жизни.

— Виной тому Катастрофа?

— Да. Пагубное ее влияние ослабляется крайне медленно, а распад клеток, вызванный радиацией, ускоряет процесс старения. Люди теперь не живут так долго, как когда-то.

— Однако, — сухо заметил Брэд, — имеются исключения. Вот вы, например.

— Я — вурдалак. Большая часть моего тела первоначально принадлежала другим людям, но существует предел, по достижении которого становятся бессмысленными любые новые трансплантации. — Велдон примолк на какое-то время. — Я достиг этого предела.

— Значит, вы вскоре умрете?

— Нет!

Такое отрицание смерти было высказано им с вызывающей откровенностью. Он встал и начал мерять шагами комнату. Брэд понял, что для Велдона перспектива близкой смерти была непереносимой. Велдон прочел это на лице Брэда.