Александр Богданов - Вечное солнце. Русская социальная утопия и научная фантастика второй половины XIX — начала XX века

У Татьянушки гости собрались. Пьют чай и беседуют. Я прилег на лавку в другой комнате и слышу их осторожный шёпот:

— Кто праведный, так и звон слышит.

— Кто праведный.

— Татьяна Горняя слышала; звали к себе.

— Зря не позовут.

— Зря не берут. Умолишь угодников божиих, вот и позовут, и растворятся воротца, а пожалеешь кого, опять станет пустым и диким местом. Собралась Татьяна, надела сарафан чёрный, кофту чёрную, плат чёрный. Простилась. А мы и просим: как примут праведники, дай нам оттуда весточку. Это бывает. Даже письма шлют.

— Очень просто, что шлют.

— Простилась. Внучка Машенька плакала.

— Догадывалась.

— Пришла к озеру к полночи. Дожидается, как вода-то всколыбается. Зачерпнула ведро и пошла в гору. И вот-то звону!

— Ма-атушки.

— И вот-то звону! Волосы вянут. У них-то заутреню служат. У них правильно.

— Правильно.

— Идет Татьяна, молитву творит. А где больший-то холмик, стоит белый старик, вроде Миколая Угодника, рукой машет.

— Рукой машет.

— И ворота открыли. Колокола гудят. Праведники встречают: иди к нам, иди к нам, Татьянушка.

— Господи.

— Она тут и вспомни про внучку: вот бы мне сюда Машеньку.

— Машеньку.

— И только помянула, глядит, опять озеро и на горах сосны стоят.

— И звона нету?

— Ничего нету. Как был лес, так и есть. Дикое место, пустое.

Я пробудился под вечер и пошёл к Светлому озеру. За день дождь принимался раз пять, грязь в селе по колено. ‹…› Луг после дождя ещё лучше: кричат перепела, цветы пахнут небывалою забытою родиной. В лесу над озером темнеет. Между стволами везде огни. Перед берёзой на коленях у самого Светлого озера горячо молится старушка.

Перед берёзой. Что это значит? Обхожу дерево и старушку; думаю, где-нибудь на суку да висит же икона. Нет. Молится просто дереву.

— Бабушка, — спрашиваю её осторожно, — разве можно так… дереву, это святая берёзка?

— Не березка, родимый, — отвечает бабушка, — не берёзка, а тут воротца. Вот где больший-то холмик, там Знаменье, а там вон Здвиженье, а там Успение.

Зажигает свечку. Идёт по берегу вокруг озера. Перебирает лестовку. Шепчет молитву. Я иду за старушкой. Изгородь на пути. Перелезаем и идём дальше. Озеро около версты в окружности. На половине пути опять изгородь, опять перелезает старушка, падает, свечка гаснет. Зажигаю ей свечку, помогаю. Хочу заговорить с ней о грешной травке у берега, спрашиваю: не за грехи ли зарастает Светлое озеро?

Молчит старушка. Перебирает лестовку и ещё усерднее шепчет: «Обрадованная Мария». Может быть, звон слышит и праведники зовут её.

Опять молится перед той же берёзкой. Может быть, видит, открываются ворота, встречают, зовут: «Иди, иди к нам».

И будто вижу я город: окна забиты, ни души на улице, ровный бледный свет, как белою ночью. Идут чёрные праведники к церкви. Звонят и зовут: «Гряди, гряди, святая старушка. У нас хорошо, у нас всё правильно, служба длинная, образа старинные, от зачатия века стоят…»

— Бабушка, неужели тут, правда, воротца?

— И недалеко, родимый, всего четверти на две; в прежние времена пахали тут, сказывают, сохами за кресты цеплялись. Близко, а невидимо.

Ещё молится. Ищет что-то рукой у корней дерева.

— Что там?

— Тут трещинка в земле. Ты посвети, а я пошарю.

Находим трещинку.

Опускает копеечку в землю, яйцо опускает куриное. Опять молится.

— Примите, праведные люди, милостыню от грешной старушки.

Я тоже опускаю медные деньги праведникам в трещину под березкой. Теперь я верю в невидимый град. Не такой, как у старушки, более бледный, как вторая отражённая радуга, но всё-таки город.

Рада бабушка, что я опустил свою лепту в город невидимый. Делится со мной свечкой:

— Поставь, — говорит, — поставь.

— Куда же поставить?

— Куда хочешь. Хоть к Знаменью, хоть к Здвиженью или к Успению. Против этого холмика — Знаменье.

Берёт щепку, прилепляет восковую свечу и пускает по озеру. Я делаю то же. Огонёк старушки плывёт к Знаменью. Мой тоже туда. Проходит по берегу ещё кто-то со свечой, и ещё, и ещё. Праведники невидимого града выходят из тёмного леса с огнями. Сотни и сотни свечей. Идут безмолвленно вокруг Святого озера, перебирают лестовки, молитву творят.

И плывут по воде на лучинках огни к Успению, к Здвиженью, к Знаменью. Больше к Знаменью.

В шестой или седьмой раз хлынул дождь. Погасил все огни в лесу и на озере. Я долго стоял под сосной, пока и под ней не промок. Потом перебежал к костру на другом холме. Но дождь скоро залил и костёр. Настала полная тьма. Стали расходиться и сталкиваться друг с другом. На что-то мягкое, живое я наступил. Нагнулся и испугался: на берегу озера под проливным дождем в грязи лежала женщина, лицом к земле.

— Не трогайте, не трогайте её, — сказал мне кто-то, — она звон слушает. ‹…›

Утром перед отъездом я пришел проститься со Светлым озером. Оно лежало опять пустынное и одинокое. Ярмарки не было. Праведники все ушли в землю. Остались только две женщины в лаптях и с котомками. Я подошёл к ним. Плачут: опоздали.

— Где тут праведники-то живут? — спрашивают меня.

— Вот под большим холмиком, — говорю я, — Здвиженье.

— Здвиженье.

— А под этим — Успение.

— Успение.

— А под этим — Знаменье.

— Знаменье.

— А вот тут воротца… Тут…

Было яркое утро. Ни рябинки не было на круглой святой чаше в зубчатой раме. Всё время, когда я потом шёл по лугу, на меня глядело спокойное светлое око с длинными зелёными ресницами.

1909 г.

Алексей Максимович Пешков, известный всему миру под псевдонимом Максим Горький, родился 16 (28) марта 1868 года в Нижнем Новгороде (ныне г. Горький) в семье столяра-краснодеревщика, Отец умер рано, и детство будущего писателя прошло в семье деда по матери, владельца красильного заведения. Мать вышла замуж второй раз и почти не вспоминала о сыне, сдав его на руки деда. Зато огромную роль в воспитании Алёши Пешкова сыграла его бабушка. От неё мальчик и услышал «Стих о граде Китеже».

Одиннадцати лет от роду Алёша был отдан «в люди». Сменил десяток профессий и мест службы. Шестнадцати лет попробовал поступить в Казанский университет. Но оказалось, что неимущих в университете не обучают. Жил в трущобах среди людей «дна», работал грузчиком, сторожем, пекарем. Несколько раз отправлялся в обширные путешествия пешком по Руси.

Первый рассказ Горького «Макар Чудра» появился в тифлисской газете «Кавказ» в 1892 году. Горький принёс в литературу и нового героя, и новое — приподнято-романтическое отношение к миру. В 1895 году появляется «Песня о Соколе», а в 1899 году первый роман «Фома Гордеев». Слава Горького растёт лавинообразно, и уже в 1902 году 34‑летнего писателя избирают почётным академиком. Николай II лично аннулировал выборы, так как Горький находился под следствием и постоянным наблюдением полиции.