Иннокентий Лаженицын - Носители. Сосуд [СИ]

Медленно наклонившись к ее уху, я прошептал:

— Я Ненависть. Я ненавижу все, что вокруг меня, но больше всего ненавижу себя, точнее, ненавидел раньше, но благодаря тебе мне стало ясно, что далеко не все только моя вина. А теперь, Лена, самым лучшим будет для тебя успокоиться и идти домой. И запомни, никогда и ни с кем не заводи знакомств на улице, даже если тебе кажется, что ты знаешь этого человека много лет, вдруг именно так и окажется, — я взял ее за подбородок, приподнял голову и посмотрел в ее глаза.

— Елисей, этого не может быть, — прошептала она.

— Именно, не может. Поэтому сейчас ты успокоишься, придешь в себя и пойдешь домой, забыв все, что сегодня произошло, — спокойным голосом сказал я бывшей жене.

Отпустив ее подбородок, я выпрямился и пошел домой не оборачиваясь. Мне не было видно, осталась она сидеть на лавке или сразу ушла.

Неожиданная встреча с бывшей женой оказалась продуктивной. Я осознал, что наш развод не только дело моих рук. Лена всю жизнь терпела, не пыталась донести до меня, что это ненормально, не пыталась исправить, отправить к психологу, угрожать, наконец. Анализируя вновь нашу жизнь, уже откинув ненависть к самому себе и просто смотря на нее со стороны, я все больше убеждался, что Лена нанесла не меньший вред нашим отношениям своим бездействием. Семь лет молчания, а потом просто встать и уйти. Конечно, мне было ясно, что мое поведение ненормально, но с другой стороны, она жила с этим. Я просто воспринимал данную модель поведения уже чем-то нормальным, это была моя разрядка. Мне приходилось тащить на себе всю семью, занимаясь ненавистной работой. Кто-то ходит в спортзал, кто-то пьет водку, кто-то бьет жен. Я же выплескивал свою ненависть на самого близкого мне человека, который своим молчанием выражал лишь полное согласие на данный способ моей разрядки.

— Женщины, да? — неожиданный голос заставил меня остановиться и обернуться по сторонам в поисках его владельца. — Да не крутись ты, только внимание привлечешь.

— Ненависть? — неуверенно спросил я.

— Она самая.

— Прекрасно, — саркастически воскликнул я, напугав мимо идущих людей.

— Ты можешь общаться со мной мысленно, необязательно идти по улице и пугать окружающих разговорами самим с собой.

— И что все это значит? — уже про себя спросил я у Ненависти.

— Ничего. Просто твоя не в меру темпераментная беседа с супругой подкинула еще силы, чем я и воспользовалась.

— Хорошо, перефразирую. Зачем ты решила пообщаться со мной в реальном мире?

— Как я тебе уже говорила, вокруг происходит что-то необычное. И мне все это не нравится. Буду стараться помочь тебе выжить.

— Сам справлюсь, — меня не радовала перспектива общаться с голосами в голове.

— Не будь столь самонадеян. Уже сейчас я вижу многое, что тебе неведомо в силу твоей юности и неопытности.

— Прекрасно! Меня унижает мое собственное чувство.

— Я не умею унижать, я не способна на чувства, я само чувство, мне ведомы лишь факты, которые я могу анализировать.

— И что же ты видишь? — невозможно придать саркастический окрас фразе, когда она звучит в твоих мыслях, но я очень постарался.

— Чуть больше, чем ты. — Ненависть не заметила моих стараний.

— Так поделись.

— Не имеет смысла. Со временем ты все узнаешь сам.

— Очень странный способ помочь мне, утаивая от меня информацию.

— Отнюдь, это один из самых популярных способов помощи. С самого детства своего чада родители его практикуют, утаивая или приукрашивая действительность в желании сохранить его адекватность. Ты же не станешь заниматься половым воспитанием своего трехлетнего ребенка. Так и я считаю, что пока тебе не стоит еще сильнее перегружать твой мозг, который и так склонен к самодеструкции посредством слишком глубокого анализа ситуации.

— Ты просто влезла сейчас мне в голову, чтобы сказать, что у тебя есть некая информация, которой ты не планируешь делиться?

— Нет. Я влезла, чтобы сообщить тебе, что теперь мы с тобой круглые сутки вместе. И я буду помогать тебе по мере моих сил и возможностей.

— Чем же может быть полезен голос в голове? — смешок так же трудно удавался в мыслях, как и сарказм.

— Например, могу сказать, что за тобой следят три носителя, — я попытался оглядеться. — Да не крутись ты, они не должны знать, что ты их видишь. Вот как тебе рассказать что-либо, если ты тут же поддаешься мимолетным желаниям, не стараясь действовать логично?

— По большому счету эта информация не то чтобы очень полезна. Комиссар меня предупреждал о слежке. Так что…

— Хочешь полезную информацию? — перебила она мою мысль. — Сходи в салон красоты и приведи себя в порядок перед встречей с Юлей. Выглядишь отвратительно и пахнешь тоже, — все сказанное звучало без эмоций, но это только усиливало упрек.

Мне нечего было сказать, Ненависть была права, мой внешний вид оставлял желать лучшего.

Мы не сговариваясь закончили диалог. Скорее всего, она просто чувствовала, что больше нам не о чем говорить и что ее появление и так привнесло в мою жизнь неприятную неожиданность, с которой мне еще предстояло свыкнуться.

За всем этим общением с бывшей женой, потом с Ненавистью я не заметил, как подошел к своему временному обиталищу. К моему счастью, в этом же доме располагался и салон красоты, который был так мне необходим.

Подобные заведения посещались мной всего два раза. Не то что бы мне было жалко денег. Проблема была скорее в том, что мою простую прическу из разряда «чтобы утром не причесываться» мог выполнить практически любой парикмахер, затратив на это не больше двадцати минут. Мастера же из подобных салонов в стремлении показать свой профессионализм могли растянуть эту процедуру до часа, а то и нескольких. В первый раз в подобном заведении мне делали прическу, упорно не пользуясь машинкой, говоря, что это инструмент дилетантов. Второй раз меня вообще стригли опасной бритвой, видимо, показывая пик профессионализма. Но сейчас у меня не было вариантов, оставалось надеяться на адекватность местных работников ножниц и фена.

Помещение салона встретило меня смесью запахов всевозможных средств для волос. Дорогой интерьер, включающий в себя кожаные диваны, огромный аквариум и даже фонтан на стене тонко намекали, что услуги будут стоить тут недешево. Но сейчас меня это волновало меньше всего.

— Добрый вечер, чем я могу вам помочь? — спросила меня стоящая за стойкой приятная женщина лет пятидесяти.

Мне всегда было трудно оценить женскую красоту. В вопросах красоты зрелых женщин все было еще труднее, я находился в том возрасте, когда меня уже точно не привлекали малолетки, а дамы постарше только начинали вызывать странный, пока что постыдный интерес. Но ее красота меня поразила, она была высокая, стройная, не пытающаяся молодиться, она была прекрасна именно в этом возрасте, в этом месте и в это время.