Иннокентий Лаженицын - Носители. Сосуд [СИ]

— А как же Видящий, потерянные? — сдерживая слабость и жжение в груди, спросил я.

— Вот это, кстати, было совсем не по плану. О потерянных мы узнали довольно быстро. Но решили не трогать их, понимая, что, возможно, они помогут нам в будущем. Когда же стало ясно, что контролировать их уже трудно, потому что Иван мог читать мысли и вообще обладал сильными ментальными навыками, к нему был отправлен Михаил. Для устранения Видящего и дестабилизации всего общества потерянных. Всех участников общества мы устранили. Скуку же шантажом заставили работать на нас, хотя сейчас он уже мертв, нам не нужны такие люди.

— А что с Василием? — вспомнил я о своем наставнике.

— Все в порядке со мной, — неожиданно ответил боец, стрелявший в затылок Феликса. — Жив, здоров и еще долго проживу, — продолжил он и снял балаклаву. Это был Злорадство.

— О том я тебе и говорю, — вновь заговорил Сава. — Все сценарий! — улыбка расползлась по его лицу. — Вася, Михаил, обольстительная Мария. Все они члены специального отряда комиссаров и очень талантливые актеры, — Вася поклонился, Мария сделала реверанс.

Я отказывался верить в происходящее, жжение в груди было уже невыносимым, в глазах темнело.

— Тебе плохо? — наигранно заботливым голосом спросил Сава, видя, что ноги меня уже не держат. — Я, конечно, мог бы остановиться. Ты и так сейчас уйдешь в мир грез. Но лучше уж ты узнаешь всю правду сразу. Твоя некогда горячо любимая супруга, которой ты так старательно портил жизнь, а потом корил себя за это, тоже наш человек.

Я резким движением развернулся. Лена стояла, прижав к себе уже проснувшуюся Веру, которая тихонько плакала.

— Как? — в изумлении произнес я, окончательно опускаясь на пол от невыносимой боли в груди.

— Вот так! — смеющимся голосом продолжал Сава. — Приемная дочь одного из комиссаров, выращенная специально под тебя, воспитанная на их идеологии, и максимально преданный, хоть и обычный человек. Как мы, по-твоему, все время находили тебя? Плюнь ты на свою семью, тебе бы вполне удалось ускользнуть от нас. Но ты, конечно же, не мог. Человеческие чувства в тебе слишком сильны.

— Как можно столько лет прожить с человеком и притворяться? — из последних сил шепотом спросил я Лену, глядя в ее глаза. Она молчала.

— Совершенные легко управляют чувствами людей, дирижируют, сам же знаешь, — продолжал Сава свою речь. — Раз в неделю я корректировал Ленины под конкретную ситуацию. Пойми ты, все в твоей жизни наш план. Ты марионетка, Елисей. Твоя судьба — быть Сосудом, быть кормом для комиссаров. Ты достаточно погулял. Пора исполнить свое предназначение.

Закончив речь, он вошел в дом, понимая, что никакого сопротивления уже не встретит.

— Вера — моя дочь? — спросил я шепотом у Лены.

— Да, — ответила она. — Нам нужно было чем-то тебя шантажировать. Нет никого дороже ребенка, — она сказала это громко. Вера все слышала. Ее голос был сух и безэмоционален.

— Ну ты и тварь, — успел я произнести перед тем, как боль в груди стала невыносимой, сознание отключилось.

— Папа!!!… - крикнула Вера.

Боль, невыносимая боль, прожигающая грудную клетку. Но она была не физическая.

Последний раз подобное я испытывал на похоронах родителей. Именно это событие и прорисовывало мой мозг. Из всех прошлых воспоминаний, спроецированных в моих наваждениях, это было самое недавнее, потому я помнил практически все, до мельчайших подробностей.

Трагедия произошла спустя месяц после рождения Веры. Родители ехали на дачу в позднее время. Отец не справился с управлением и выехал на встречную полосу под колеса грузовика. Хоронили в закрытых гробах.

Сейчас я уже понимал, что в гробах, скорее всего, были не они. Просто пришла очередь новой сцены в сценарии моей жизни, которая должна была привнести эту самую боль.

Смотреть на процесс отпевания, опускание гробов, лживые слезы родственников второй раз мне не хотелось. Тем более сейчас, когда в полной мере осознавалась фальшь всего происходящего.

— А можно как-нибудь все это промотать и перейти непосредственно к знакомству с новым чувством? — крикнул я в никуда.

— Можно, — прозвучал голос со стороны гробов. Один из них открылся, и оттуда вышла мама, вызвав у меня легкий шок. Это была Боль.

— Очень эффектное появление, но плохо выбран образ, учитывая мою нынешнюю жизненную ситуацию, — все еще пребывая в легком шоке, сказал я.

— Но именно этот образ наиболее связан со мной, — Боль была права, потерю мамы я переносил гораздо болезненней, чем папы.

Во взрослой жизни не принято сравнивать любовь по отношению к родным. Мы оправдываем себя фразой «я люблю каждого по-своему». В чем-то она верна, нельзя одинаково любить родителей и детей. Но к обоим родителям и к обоим детям любовь одинаковая, и как ни прискорбно, если откинуть лицемерие и заглянуть внутрь себя, всегда можно сказать, кого ты любишь сильнее. В моем случае это была мама, хотя, возможно, так была прописана ее роль.

— Проехали, неважно, — махнул я рукой. Уже было абсолютно неважно, как кто выглядит.

Следом за Болью материализовались и прочие, уже знакомые мне чувства. Страсть теперь выглядела как Юля, решив, что внешность Лены не самый удачный сейчас вариант. А Гнев, внешность которого я видел впервые, выглядел как преподаватель из института, способствовавший моему отчислению, потому-то его голос и был мне так знаком и неприятен. Еще один неудачный образ, подобранный чувством после анализа моего прошлого, но как уже было сказано, сейчас это было неважно.

— Что дальше, дорогой мой консилиум? — спросил я у всех собравшихся.

— Боюсь, ничего, — ответила Ненависть. — Они нас переиграли.

— Неужели вы тоже не догадывались о том, что все вокруг спектакль, а как же память поколений? — с разочарованием спросил я окружающих и обвел их взглядом.

— Она тут не работает. Ты не потомок предыдущих Сосудов, — ответил Гнев.

— Но и не потомок вот этих людей, — указал я на гробы. — Этого вы тоже не знали?

— Нет, — вмешался Страх. — В памяти поколений содержится только самая важная информация, необходимая для выживания и эволюции. Информация о родственных связях не считается важной.

— Ирония судьбы, — печально усмехнулся я. — В данной ситуации от этой информации зависела ваша жизнь. Предупреди вы меня, что все мои воспоминания связаны не с кровными родственниками, возможно, это натолкнуло бы меня на некоторые мысли и догадки.

Ответить чувствам было нечего, повисла тишина.

Несколько часов назад самым неприятным в моей жизни было осознание моего искусственного создания для кормления комиссаров, ощущение себя скотом. А теперь я узнал, что не просто скот, а очень тупой скот, который прожил всю свою жизнь по линейному сюжету и даже не понял этого.