Карен Уокер - Спящие [litres]

Мы часто путаем мечты с реальностью, надежду с обманом, лучший мир с тем, каков он есть на самом деле. Взять, к примеру, детей – нам и в голову не приходит, что мы можем их потерять.

Поэтому, когда Грейси не просыпается в положенное время, Бен даже не помышляет о беде. Девочка сладко спит и выглядит совершенно обычно: розовые щечки, толстые губки, веки слегка трепещут. Посапывая, она сучит ножками. Все вроде бы в порядке, кроме одного: как Бен ни старается, она не открывает глаза.

– Просыпайся. – Бен берет ее на руки, такую теплую. Даже во сне стоит протянуть ей палец, и она схватит его крохотными ладошками. – Просыпайся, кисуля. – Он щекочет ей пятки, теребит щеки, брызжет водой в лицо – безрезультатно.

Не важно, сколько раз Бен представлял себе эту сцену, – его худшие опасения сбылись и затмили собой все вокруг.

Невозможно, невыносимо передать, каково это – утратить смысл жизни.

Позже Бен десять раз придумает и продумает, как можно было уберечь малютку от несчастья: например, не выходить из дома, раньше уехать из города или прорваться через кордон. Пока же он бессильно опускается на колени, словно перед молитвой или мольбой.

– Пожалуйста, – бормочет он, касаясь ее груди, точно в ней сокрыт магический талисман. – Пожалуйста, очнись.

В такие мгновения время действительно замирает, и обусловлено это неврологическим процессом, неоднократно подтвержденным на практике: в шоковом состоянии мозг работает быстрее и впитывает больше информации. Скорость нейронов зашкаливает, поэтому первые секунды кажутся еще мучительнее, чем они есть на самом деле.

Впрочем, не суть. Некоторые истории нельзя передать иначе как банальной, старой как мир фразой: разбитое сердце.

Той ночью Сара вдруг просыпается.

Может, от скрипа калитки. Или от хруста гравия на подъездной аллее. Или от короткого покашливания у входной двери.

Впрочем, пока все это лишь домыслы, колеблющиеся на уровне подсознания. Наверняка известно лишь, что сон как рукой сняло.

Сара слышит только, как в темноте монотонно капает кран, тихонько возятся котята, и еще один медленный метроном – ровное дыхание сестры на соседней подушке. Комната прогрелась от тепла их тел, личико Либби отчетливо различается в лунном свете. Однако Сара не может отделаться от неприятного ощущения, будто она совсем одна, будто Либби нет рядом.

Все из-за дыхания – сестренка дышит чересчур медленно. На сей раз домыслы подкрепляются неопровержимым фактом – Либби действительно спит как убитая. Не проходит и десяти секунд, а Сара уже тычет сестру пальцем в бок.

Либби мгновенно просыпается.

– Сдурела?

Спросонья голос у нее хриплый и недовольный, но Саре он чудится дивной музыкой. В темноте часто забываешь, что по ночам тревога становится сильнее.

Либби поворачивается на другой бок и начинает похрапывать.

На электронном циферблате загорается полночь, веки у Сары смыкаются. Ей почти удается задремать, как вдруг котята разом поднимают головы. Четыре пары ушей трепещут в одном направлении, словно улавливают некий зловещий звук, пока неразличимый для девочек.

Следом раздается отчетливый звон разбитого стекла.

Сара вскакивает с постели. Коты носятся как оголтелые. Сара трясет Либби за плечи.

– Вставай, – шепчет она. – Кто-то залез к нам в дом.

Дому минула сотня лет. Половицы сотрясаются от каждого шага. Забившись в шкаф, девочки припадают ухом к вентиляционной решетке. Внизу определенно кто-то есть.

Либби придвигается вплотную, Сара ощущает теплое дыхание на своей щеке, ощущает, как сестренка дрожит мелкой дрожью.

Скрип половиц сменяется чавканьем по липкому линолеуму. Некто пробрался на кухню.

Дважды хлопает дверца холодильника. Снова шаги. Потом грохот, как будто опрокинули стол. На заднем дворе истошно лает Чарли.

– Может, папа вернулся? – с надеждой спрашивает Либби.

– Вряд ли.

Под скрип петель дверцы кухонных шкафов открываются и с треском захлопываются. Раздается скрежет. Звяканье посуды. За короткой передышкой следует леденящий кровь скрип ступенек. Некто взбирается по лестнице. Очень быстро.

Дверь в спальню распахивается. Цокая когтями по полу, коты бросаются врассыпную. В шкафу Либби до боли стискивает руку сестры, ногти впиваются в ладонь.

Снаружи выдвигаются и задвигаются ящики. Падают вещи. К погрому периодически примешивается треск помех, как в приемнике или по рации.

В памяти оживают зловещие картины, которые так часто рисовал отец: кто-то проник в дом с целью причинить им вред. А вдруг это правительство, как в любимом папином фильме? А вдруг они решили поубивать всех, чтобы остановить эпидемию?

Сара начинает всхлипывать. Либби зажимает ей рот ладонью.

В следующий миг створки шкафа открываются настежь.

В тусклом свете ночника Либби девочки различают мужской силуэт.

– Вы тут? – Голос мужчины звенит от страха. – Эй, ответьте.

Сестры молчат.

Они даже не представляют, как выглядят со стороны: две перепуганные девочки в ночных рубашках прижимаются друг к другу среди свитеров и пальто, одна рыдает, другая пытается спрятаться под крылом у сестры. Но вот в чем странность – мужчина смотрит на них, но не видит.

В глаза им бросаются его ноги – босые. Обнаженная грудь без рубашки.

Мужчина раздвигает вешалки с пальто точно шторы.

– Пожалуйста, – повторяет он, – пожалуйста, скажите, где вы?

Внезапно Сара узнает во взломщике соседа. Точно, это их сосед, профессор, у него еще младенец. Просто камень с души, ведь этот человек тоже отец, а родители всегда заботятся о детях, даже о чужих.

В следующую секунду Сара замечает кровь. Руки соседа кровоточат, босые ноги усеяны битым стеклом.

– Где моя дочь? Куда подевалась моя девочка?

Пугает его взгляд – пустой, невидящий, как у сомнамбулы.

Снова помехи. Сосед подносит к уху какой-то прибор. Радионяня. Из динамика доносится шипение – будто на старых аудиозаписях, будто на радио пропал сигнал. Новая волна звуков, но никаких признаков младенца.

Профессор исчезает столь же внезапно, как и появился.

Он не вскрикивает, не вздрагивает, ступая по битому стеклу. Однако ему не суждено добраться до дома. С чердачной площадки девочки наблюдают, как он кулем падает на крыльцо.

Либби торопится накрыть его одеялом. Сара вызывает полицию. «Скорая» приезжает лишь в полдень. Спасатели в глухих комбинезонах надолго скрываются в доме, а после выводят на фасаде букву Х. Если они и забрали младенца, сестры этого не заметили.

Наутро выясняется, что, помимо всего прочего, сосед разбил керамических птичек, купленных мамой в Португалии. Осколки валяются на полу. Либби тщетно пытается их склеить. Однако время движется лишь в одном направлении. Не всякую разбитую чашку удается склеить.