Карен Уокер - Спящие [litres]

На заборе, опоясывающем студгородок, развешаны ботинки и костюмы – зловещая партия чистого белья сушится на солнце. Издалека доносится запах гари.

– Сжигают маски и перчатки, – поясняет паренек.

Они оставляют Либби на попечение Сары, а сами спешат на подмогу. Раздают воду.

Либби устроилась на траве, голова покоится у сестры на коленях. Сара стискивает ее ладошку.

Либби бормочет что-то невнятное, Саре не удается расшифровать ни слова. Возможно, узникам Морфея повезло больше, чем тем, кто вынужден бодрствовать. Сара смачивает водой губы сестры.

Паренек надолго исчезает из виду и возвращается вместе с двумя «синими комбинезонами» – забрать женщину с мальчиком. «А как же Либби?» – волнуется Сара, однако спросить не решается. Непонятно, по какому принципу тут оказывают помощь и есть ли этот принцип вообще. Тем временем женщину с мальчиком кладут на носилки – ребенка планируют уносить первым.

– А можно их не разделять? – хлопочет студентка. – Он ведь совсем кроха.

«Синий комбинезон» опрыскивает траву там, где лежали два бесчувственных тела.

Парнишка протягивает Саре кусочек картона, вроде листка для заметок, но с прикрепленной тесьмой.

– Запиши имя и фамилию сестры.

Сара покорно выводит буквы, ощущая новый прилив грусти. Паренек привязывает бирку к запястью Либби и снова исчезает.

Внезапно Сара замечает в толпе знакомое лицо – свою учительницу актерского мастерства, миссис Кэмпбелл. Так странно видеть ее за пределами класса, и вдвойне странно наблюдать застывшее в ее взгляде отчаяние. На руках миссис Кэмпбелл держит мужчину в майке, узкие плечи задрапированы одеялом. Сара узнает спящего – это их учитель математики мистер Гутьеррес. По неведомой причине Сара притворяется, что не заметила обоих.

Студентка спешит проведать Сару. Гладит ее по руке. В прежние времена Сара жутко робела бы перед Мэй с ее копной густых волос, тесной дружбой с пареньком и потрясающей уверенностью в своих силах. Однако теперь все это утратило смысл. Значение имеет лишь тихое дыхание сестры и тепло дружеского рукопожатия.

Паренек нетерпеливо переминается с ноги на ногу.

– Идем. У нас куча дел поважнее.

– Это тоже важно. – Девушка не трогается с места и остается сидеть рядом с Сарой.

Тепло ее руки согревает девочку до самого вечера – до того момента, когда много часов спустя, отчаявшись дождаться медработников, ее спутники сами заносят Либби в ворота кампуса. Мэй провожает Сару до дома, где той предстоит спать в одиночестве, свернувшись клубочком на постели сестры. Студентка клятвенно обещает навестить ее чуть позже, но время идет. Наступает утро. А Мэй не возвращается.

Самых юных пациентов размещают на втором этаже студенческой библиотеки.

Здесь, в импровизированном педиатрическом отделении, они крепко спят в своих маечках с котятами и балетных юбочках. К розовым щечкам приклеены трубки катетеров. Из-под рукавов пижамы с пожарными машинами выглядывают капельницы. Кто-то спит в обнимку с мягкими игрушками, принесенными бог знает кем: вытертый слоненок, потрепанный зайка, пластмассовый пупс. К кофточкам и пижамкам пришпилены записки с именами, номером телефона и отчаянным «Пожалуйста, помогите». Некоторые, подобно Либби, спят, приоткрыв глаза, животики мерно вздымаются и опускаются.

Возможно, их родители тоже дремлют – в больнице или на других этажах библиотеки, в палатках, заполонивших студенческий город. А может, их сон оборвался. Так или иначе, родителей нет рядом.

Сдвинутые к стенам книжные шкафы высятся над койками, пока врачи и медсестры в синих комбинезонах проверяют показатели жизнедеятельности.

В библиотеке царит атмосфера святилища. Благоговейную тишину нарушает лишь негромкое сопение, короткое покашливание и монотонный гул мониторов, отслеживающих работу крохотных сердец.

Не обходится и без накладок. Всегда есть те, кто пренебрегает защитной экипировкой в полном объеме – то ли по недосмотру, то ли по неразумению, то ли из-за нехватки комплектов. Волонтеры вносят детей, прикрытые только маской и перчатками, восемьдесят процентов кожи подвергаются риску заражения.

Именно так Мэтью и Мэй вторгаются в святыню, отчаявшись дождаться докторов для Либби, они минуют двойные створки и торопливо взбегают по лестнице, невольно нарушив последнее незыблемое правило – держаться подальше от палат.

– Идем, – шепчет Мэй, когда они оставляют девочку на попечение медсестры.

Однако Мэтью колеблется, завороженный зрелищем: сотня спящих детей и всего горстка врачей и медсестер. Необъятное поле деятельности. Парень мгновенно загорается желанием помочь.

– Уходим, – торопит Мэй.

Однако вместо выхода Мэтью направляется к ближайшей койке, на которой спит мальчик. У него слетела капельница. Поправить – минутное дело, просто никто не замечает.

Мэй пробивает холодный пот.

– Идем.

Мэтью не двигается с места, несмотря на возмущение персонала.

– Тогда я уйду одна, – грозит Мэй.

– Ради бога.

Очутившись на свежем воздухе, под солнцем, она испытывает облегчение пополам с чувством вины. Иногда этот отважный, вспыльчивый мальчишка ее бесит – какой прок, если они оба заболеют?

Только глубокой ночью Мэтью возвращается в их палатку во дворе. Мэй просыпается от визга застежки-молнии.

– Пожалуйста, больше никогда так не делай.

Мэтью не слушает, энергия бьет из него ключом – наконец-то ему удалось внести свою лепту в великую миссию.

– Представь, сколько этим детям еще предстоит прожить, – говорит он. – Жизнь ребенка ценнее жизни взрослого.

– У нас нет ни специальных масок, ни костюмов, ни должных навыков, – пробует образумить его Мэй.

Мэтью с тяжелым вздохом устраивается рядом. В палатке повисает тяжелое молчание.

– По-моему, ты слишком ко мне привязалась, – заявляет Мэтью.

В горле моментально встает комок. Поразительно, насколько сокровенные чувства близки к поверхности.

– А ты ко мне нет? – Мэй берет его за руку, но Мэтью высвобождается.

– Представь ситуацию. – Судя по тону, он хочет задать ей очередную задачку, абстрактный пример, почерпнутый из философских книг. До чего утомительными бывают эти бесконечные диалоги о нравственности, каждодневные логические рассуждения – особенно по ночам.

– Допустим, я тону, а рядом тонут двое незнакомцев. Кого ты спасешь? Меня или их?

– Сам как думаешь? – спрашивает Мэй.

Ясно, к чему он клонит, но оправдать его надежды значит солгать. Разумеется, она спасет его, без вариантов. За все это время Мэй не осмелилась сказать «люблю», хотя другого слова не подобрать.

– Неправильный выбор, – констатирует Мэтью.