Дейвид Бриттон - Трилогия Лорда Хоррора [litres]

Вот человек повернул полузнакомое морщинистое серое лицо и нагнулся вперед. Выжидающе заглянул за угол, в Пиккадилли-Гарденз. Менг почувствовал, как у него сжались яйца.

Инстинктивно он знал, что человек этот ищет его.

– Отъебись от Бобби Сэндза, – пробормотал он, щупая свой клинок как бы в смысле обороны. – Никакой, блядь, больше ирландщины.

Под шляпой лицо гиганта теперь попало в тень и стало неразличимо – его вымазало белым мелом. Вокруг него воздух жутко месился и дальше. Возникли колеблющиеся образы. На плечах человека деревянные скелеты производили украдчивые ритмичные движенья. К краям его треуголки, казалось, льнули фигурки из соломы и глины и пощелкивали пальцами. Безглавые боги, некоторые – матово-белые, иные – сияющие яркими цветами, – тишком выбрались ниоткуда и принялись щелкать по отделке его шляпы перфорированными ножницами.

Из взрезанной треуголки вылетели тысячи крылатых жуков и взмыли в мэнчестерское небо. Фигура пошатнулась и качнулась вбок – тьма движущихся насекомых вынуждала его падать на верхнюю половину магазина. Словно приклеенный, он прижимался к стене зданья. Набегавший потоп насекомых быстро покрыл стены и окна жужжащею черной сетью.

С большим усильем фений оторвался и снова встал прямо. Его сотрясала паралитичная дрожь, а шинель мрачно трепало ветром на его тощем теле. Насекомые стремились из головы его нескончаемым потоком и гнездились в темном потомстве Садов.

Казалось, сбегавшие жуки опустошали этого человека. Он медленно качнулся вперед, опираясь руками о головы проходящей толпы, чтобы не упасть, его белое лицо стало паутинным и туманным. По собственной своей воле длинный ствол его винтовки задрался в воздух и навелся вдоль торгового центра, словно бы выискивая Менга. С лязгом винтовка выпала из его руки, и в тот же миг одеянье человека стало взметаться и складываться внутрь. Из него продолжали вылетать насекомые. Он сокращался в размерах, сдувался, как проколотый воздушный шар. За несколько минут он совсем скрылся с глаз Менга, зловеще погрузился в толпу, оставив по себе лишь тончающий поток черных крыл, трепещущих над улицей.

– Ну да, нахуй! Пошел я отседова! – Менг провел решительной рукою себе по лбу. Наощупь влажно. Все тело его смазалось потом. Он повернулся и быстро зашагал туда, откуда пришел, а высокие каблуки раздраженно щелкали по мостовой.

Человек суеверный, Менг никогда не медлил, если ему попадались зловещие знаменья.

Что-то, подумал он уже вторично за день, определенно не в порядке.

Либо так, либо эль и надругательства над собственным телом наконец его догнали. Никогда еще жуткие глюки у него не были такими красочными.

– Отныне только блядская сассапариль, – громко произнес он, но без решимости.

Немного помолчав, добавил:

– Наверно.

Слишком догматично относиться к поспешно принятым решеньям никогда не окупается. Его юбчонка задралась от звучного пука.

Он решил двигаться к Пиккадилли-Гарденз маршрутом зулусской атаки «буйволиный рог». Маршрут этот огибал толчею и шел вдоль Шудехилла, сквозь кроличий садок обанкротившихся домов моды вокруг Дейл-стрит, мимо таверн и ночлежек Олдэм-стрит, порнолавок и красных фонарей Ньютон-стрит и вверх по задней автостоянке к железнодорожному вокзалу Пиккадилли. На станции имеется специально выстроенный тоннель Метро, который приведет его прямо к его гримерке без лишних чужих глаз.

Издали донесся разозленный рев автомобильных клаксонов. К своему удивленью, он не видел в воздухе ни единого крылатого жука. Они, как и человек их породивший, исчезли.

У Дома-Телекома за ним по пятам увязался крупный ротвейлер, стал на него бросаться, и он пять суетливых минут провел за извлеченьем когтей у того из двух передних лап.

Втащив могучего зверя в вымощенное плиткой парадное, он присел на корточки и, не обращая вниманья на его лязгающие челюсти, проделал по глубокой ране в его задних лапах. Из собаки забила дробная кровь – на электронные двери зданья, отчего те стали мелизматично-истошно открываться и закрываться. Менг срезал каждый коготь с лапы индивидуально, запихивая белые обрезки кератина в перемалывающий рот свой и по ходу дела все время насвистывая.

Мрачно жуя, он встал и пошел дальше.

Когда же достиг тележек с овощами-фруктами, выстроившихся на тротуаре у Муниципальной парковки Тиб-стрит, один лавочник – вылитый мистер Выпечка, Ричард Хиэрн для тех, у кого на важные фигуры в жизни долгая память, – в жилете цвета ржавого железа, рукава рубашки закатаны к костлявым локтям, швырнул Менгу «Бабулю Смит» и крикнул:

– Где твоя другая половинка, пацаненок?

Голова Менга крутнулась.

– Ятю повезло, он в Лондоне.

Яблоко он поймал, быстро заполировал о бедро и вгрызся. Почувствовал, как во рту у него зашевелился жирный червь.

– Сранцы! – Он расхохотался и отхаркнул жрачку на мостовую. – Сходи прогуляйся, сволочь мелкая! – Его высокие каблуки вытоптали из него жизнь.

– Плохой попался, парниша? – мимоходом осведомился мужик.

– Еще какой, блядь! – Менг ковырнул в зубах.

– В каждой бочке есть, – продолжал лавочник, незаинтересованно заворачивая в пакет дюжину помидоров для улыбчивой домохозяйки. – Всего пару бобов дай нам, дорогуша… славный денек, нет? – Очередь ожидающих дам деловито продвигалась.

Добродушно Менг швырнул гнилое яблоко обратно, и оно отскочило от головы лавочника. Он был доволен, что в изменчивом мире «Бисмарк» продолжал соответствовать своей кличке.

За все эти годы гнилые фрукты Бисмарка потопили сотни покупателей. Его ползучие хитрость и коварство почитались собратьями-лавочниками. Легенды гласили, что хотя совет слал ему сотни повесток по Акту о гигиене, Бисмарку ни разу ничего всерьез не предъявили. Теперь магистраты даже отказывались выписывать ордера на его имя – к вящему беспокойству семейств, переживших кончины родных и близких ввиду поеданья фруктов, купленных с его прилавка.

К середине дня, как это ни парадоксально, с его прилавка все сметали. Это раздражало конкурентов – им приходилось дожидаться, пока он закроется, и лишь потом открывать свою торговлю товарами несколько более высокого качества.

Бисмарк довел со своими фруктами искусство Русской Рулетки до совершенства, и публике не терпелось пережить ощущенье опасности, неизменно возникавшее при покупках у него.

Когда он успешно отбил сотое обвиненье, «Мэнчестерская вечерняя хроника» напечатала материал на первой полосе. Тем же вечером он устроил грандиознейшую уличную вечеринку – круче, чем на День победы в Европе. Празднующими перекрыло движенье от Кэннон-стрит до Пиккадилли, и Бисмарк щерился и гордо вышагивал в толпе, как герой. Федерация лавочников провела импровизированную церемонию и вручила ему диплом Свободного Смитфилдца за его труды по пропаганде их ремесла среди широкой публики.