Дейвид Бриттон - Трилогия Лорда Хоррора [litres]

К Менгу удалось подобраться старику-пенсионеру – по пояс голому, тощая грудь его вся испятнана сепией. Зазвенел восхищенный хохот получеловека.

– Ебать меня, это же Месть Монтесумы!

Менг преодолел расстоянье меж ними за секунду. Челюсть его щелкнула на лице старика, оторвав столько кожи, ткани и кости, столько помещалось в рот. Кровавым комом пенсионера унесло за кулисы.

На несколько мгновений получеловек вздел лицо свое к солнцу, наслаждаясь им, а кровь стекала с его подбородка. Затем он отхаркнул вихрем алых веществ, кои описали у него над головою увертливую дугу.

Он хрюкнул. «Мэнчестерская корпорация» на его стараньях заработает себе еще боб-другой. Руки в крови – это удовлетворительно, но от налички в заднем кармане мир становится несоизмеримо слаще.

Торговые лотки с дешевыми флажками, сортирного качества плакатами и значками деловито продавали подобья Менга рьяным лохам. Субботние лицензии, проштампованные синими опознавательными знаками Совета, были приколоты к курткам торговцев.

За час Менговой Каббалистики покаянья торговля в других частях города замирала намертво.

Деньги текли с возросшею настойчивостью, когда Менг погодя сходил со сцены – тут массы, вскипевшие и заведенные до пиков тревожности зрелищем смерти, кидались на мэнчестерские лавки диким, бредовым разгулом трат, беззаботно скупая все, до чего могли дотянуться. Часто они догола сметали все с полок целых универсальных магазинов, вроде «Бутса», «Льюиса» и «Дебенэма».

Любил он мелочный алчный провинциализм своего города-отчима. Этот аспект жизни на Севере ему очень нравился.

– Как заставить молодую азиатку забеременеть? – Менг стукнул коленки друг о друга. – Сдрочи ей на ноги, мухи доделают остальное!

Он снова вытянулся по стойке смирно.

– Черного мальчонку все ненавидят, что б там ни говорила Комиссия по расовым отношениям… ну их нахуй. – Зубы его застучали. – Так не скажи, эдак не скажи… А я говорю: Англия навеки!

Рот ему прикрыла коварная рука.

– В воскресенье негритос бьет поклоны, а в другие дни – всех остальных.

Менг стряс на толпу еще один каскад семени.

– От масла серебряного ЗМЕЯ слепые видят, увечные ходят, а женщины щенятся.

Сверкая глазами, получеловек упал на колени и крутнулся вперед, свернувшись в клубок. Как кегли, сбил нескольких женщин-соперниц.

И тут же вскочил на ноги.

Две женщины остались стоять.

Бедра его виляли и складывались.

Одна держала длинную косу.

Мини его поддернулась, и он крепко схватился за свою эрекцию, когда женщина бросилась на него.

– Дорогуша, – скользнул он. – Отгрызть это чудище не смогли даже четыре бульдога.

Хуй его жужжал, как гнездо разъяренных ос.

Ее пурпурные власы плескались.

– Ну-тка. – Красные уста его разъехались. – Я тебе в пизду свиную ножку буду совать, пока у тебя зубы не застучат.

Он увернулся от ее натиска и ловко кинулся вперед, чиркнув ее по лицу битой пивной бутылкой – от щеки до шеи у нее разверзлась рана.

– Рори О’Мори! – презрительно фыркнул он. Другая женщина попробовала от него бежать, но хрусталем своим он шваркнул ее по змеившейся спине на три дюйма в глубину. Она завопила, а он схватил ее за руку и откусил указательный палец.

– Как понять, что негритоса покрестили правильно? – Он ровно жевал; ноготь застрял в зубах. – Пузырьки всплывать перестают!

Он испустил из попы лай.

– Знаете, почему во Вьетнаме погибло столько черных солдат?.. стоило кому-то крикнуть «Лягай!», они вскакивали и давай лягаться, блядь!

Он хихикнул.

– Обезьяньи танцы, поняли? Мартышкин Кордебалет? Пасть закрой!

Менг не понимал, отчего пресса подымает такой хипеж из-за его расизма. Если он расист, таковы же семьдесят процентов белой Англии. Пускай запрещают, блядь, что хотят, неправое правым от этого не становится. Голос народа – он. Неслышимого, игнорируемого, прямо-таки презираемого. Это им нужен защитник, потому-то они и сбиваются сотнями тысяч увидеть его.

Совет поощрял праздничную атмосферу, в которой соседские семьи могли собираться вместе, обмениваться сплетнями за неделю средь веселия фургончиков с мороженым и прилавков с «горячими собаками».

Менга к этим организованным приходам кровопусканья подвигло продолжавшееся отсутствие лорда Хоррора. Публики в Сады с каждым разом набивалось все больше и больше.

На пике предыдущего сезона в надушенный амфитеатр утаптывалось больше 200000 человек.

Тех, кто приходил к Мекке Менга пораньше, власти сгоняли на длинные деревянные скамьи вокруг Садов. Остававшимся на ночь – преимущественно молодым пригородным парочкам – позволяли выставляться на лужайках перед сценой, под боком – корзины для пикников, вокруг – ароматные богатые цветки летних цветов.

Менг вызывал смертоносную длань Божью, могуче напоминал, что смертная жизнь их – преходящая иллюзия, ее легко можно отнять случайным деяньем.

– Почему нельзя сделать обрезание иранцам?.. Потому что хуям этим нет конца.

Менг опять свел колени, изображая зобастого голубя.

– Два негритоса идут по Пятой авеню, видят – пес себе залупу лижет. Один негритос говорит: «Вот черт! Мне бы так». Другой ему отвечает: «Может, и получится. Только ты его сначала, блядь, погладь».

Он присел на корточки, в кулаках – два больших клинка.

– Длинное, черное, с каждого конца – по жопе, что это?.. Очередь в Собес… Да! – Его лезвия дугами вонзились в молодого человека и вынзились из него. Кулаки его были – стальные радуги. – Что лучше всего в эфиопском минете?..

Получеловек сделал паузу на несколько мгновений, безумные глаза его обшаривали собравшихся. Толпа в предвкушеньи притихла. Соль шутки медленно слетела с его уст.

– Точно знаешь – все равно проглотит.

Сады сотряслись от громового ржанья.

– Вот она! – Менг удовлетворенно улыбнулся. Над ним катящимся кучевым облаком нависли брызги слюны.

– Посвящается Кэрен Карпентер, – крикнул он. – Святой покровительнице Эфиопии.

Еще рев, в воздух выпущены каскады бледных лент. Получеловек задрожал.

– Как определить пол нерожденного эфиопского младенца?.. Он поклонился от пояса.

– Посмотреть беременную на просвет.

Черт бы его сейчас забрал, подумал он. Пусть черная свинья в Аду жарится.

– Что это такое – черное, круглое и все в паутине?.. – Большой и указательный пальцы он сложил в знак «О». – Жопа эфиопа.

Он повел глазами.

– Пора им уже прекратить свои пляски и дрючки и начать уже, блядь, работать, – сердито прокричал он. Следующий порыв поддержки сорвал у него с черепа напудренный начес, дразнящий и нарциссичный. – Не лезьте в ятое гнездо и вырастите себе еды, блядь, наконец.

Он посмотрел, как возбужденный клиент пробует забить собаку ногами до смерти.