Дейвид Бриттон - Трилогия Лорда Хоррора [litres]

– Что сделал эфиоп, когда попал в яму с крокодилами? – Собака вяло отбивалась. – Урод успел сожрать двух, покуда не вытащили… Как назвать эфиопа, у которого перо из жопы торчит?..

Рот Менга наполнился множащимся, двоящимся квадратирующим долгим крещендо со звучной катартической сонорностью.

– Дротик… Хуже всего на свете – работящий черный пидарас. Цикута двуногая. Говноносная фабрика смерти.

Менг умолк, чтобы лучше дошло.

– Но не все потеряно. – На манер мессии он протянул публике ладони. – У нас, на худой конец, есть этот микробик СПИДа, и он нам приносит пользу. Гораздо лучше взвода ебаных врачей Красного креста. Он метит в самую суть проблемы. Этот джинн танцует себе в носочках – и люди просто исчезают. Не понимаю, почему его не закупоривают в бутылочки и не продают по всей Африке… проблема решена, опасности как не бывало.

Никакая неблаготворная реклама не помешала Менгу выдвинуться на «Предпринимателя года». Его поддержали «Барклиз», «Мидленд» и «НацУэст». Местная федерация изготовителей бюстгальтеров попыталась приобрести его изображение для рекламы их линейки корсетов.

«Искусства Северо-Запада» предпочли выдвинуть его на награду, однако на последующих заседаниях комиссии не удалось договориться, в какой категории он ее может получить.

Перед своим ожидаемым банкротством «Фабричные записи» предложили ему контракт на запись альбома и… кокаину на ₤50 000. Ночной клуб «Асьенда» учредил «Ночи Менга», похожие на их «Ночи плоти», когда все подонки этого мира собираются здесь совокупляться и ширяться в туалетах.

Телевиденье «Гранада» предложило ему роль в «Коронационной улице». Снимать его должны были в роли матери первой на Улице черной семьи.

Менг отклонил все предложенья – и недаром. Он знал, как на всю эту необязательную публичность откликнется лорд Хоррор – когда со временем вернется. Судный день для Менга еще настанет. У него от одной этой мысли заводился Дели в мамоне и открывался дрищ, как от виндалу.

В тоннель за проволочной сеткой зашел еще один из Тех-Кто-Взыскует-Распада – и масляных уток, и лебедей, – и миновал стальную дверцу.

К краю сцены протиснулся костлявый мальчонка. На получеловека он с презреньем прищурился. На костях своих заправленной в мочежелтые кальсоны он нес грязно-белую футболку с черным трафаретом «НефтеШкур» через всю грудь. В центре его лба была грубо вытатуирована чернильная свас тика. У бедра свободно висели двуручные стальные ножницы.

– Что, нахуй, такое – красное снаружи, черное внутри и говорит: «Аааааа!»?.. – Бычья шея Менга вытянулась вперед. Голова его качалась взад и вперед, Рэмптонским Кивком. Осел, наивный; пес-сосун ненависти. – Автобус, полный негритосов, сорвался с утеса.

Из него сочились подозренье и недоброжелательность.

– Терпеть не могу даже смотреть на черных. – Из горла получеловека вытеснило жуткий вой, продолжительным застывшим подвывом разнесшийся по толпам. Публику это мгновенно охладило. – У меня от них кровь тошнит… целое состоянье, блядь, ждет того врача, кто пропишет вам таблетки против хамитов!

Он исполнил серию сальто назад, и тяжкое тело его дико топало по доскам. Летели пылинки. Как обезьяна, крутнулся он вокруг столба лампы «Тилли», приземлился на колени, и его безумная скалящаяся голова абсурдно щерилась под копной реверберирующих волос.

– Раста – Мххааннн… ныы, у меня от них кровь сгустками. В толпе зазвенело скандирование «раз-два, раз-два-два» под хлопки ладоней, вслед за чем – ектенья воплей:

– ВОН! ВОН! ВОН! ВОН! ВОН!

Менг слущивался и джайвовал под этот бой. Его большие груди раскачивались на груди. Руки сплетались канатами мышц.

– Не надо, – взвыл он, – загибаться под эту мартышку. Он не знал, подает он в бейсболе или катает шары в кегельбане.

Худосочный мальчик напустил интереса к тертой бляхе у себя на ремне, повозился с дешевой защелкой испятнанными никотином пальцами. Ногти у него были обгрызены до самого мяса. Украдкою он перемещал свои враньи ноги еще ближе к гарцующему Менгу.

– Этот, с головой в подгузнике, рысит по Шервудскому лесу. – Глаза у Менга вылупились. – И забредает на землю лорда Беллами. Ну а у лорда Беллами леснику негритосы уже, блядь, поперек горла – только шляются без толку по угодьям. И насрано от них вечно – то под деревом, то за кустами. И вот он берет фузею на плечо и пошел за негритосом: дай-ка, думает, шутку с ним сыграю.

А утром он подстрелил и освежевал пару зайцев, они у него в ягдташе под боком.

И вот негритос, не будь он негритос, штаны спускает, присаживается на пенек и давай срать.

Лесник аккуратно сзади подползает и подкладывает под него кишки тех двух зайцев.

Через некоторое время, в чем-то вроде полного ахуя, вбегает негритос к себе домой, орет и руками размахивает.

«Чё с тобой это, Гречух? – у него жена спрашивает. – Что-то не так, что ли?»

«Мож, и да, а то и нет, – говорит ей возбужденный негритос. – Но ты за дохтуром лучше сбегай. Правда, я веточку нашел и все их себе обратно заправил…»

В одном из наружных сквериков разразилась яростная битва. Флагоносцы, размахивая изображеньем Щеголя Дэна, Тоттнэмского Пиздюка (означающего Совместную Лондонскую футбольную лигу), столкнулись с фанатами «Объединенного Мэнчестера», таскавшими кубочные чучела Мэтта Базби. Смертельный коктейль. Неотложки развозили покойников прямо по кладбищам.

Поскольку всем было с лету поебать на подыхающих футбольных фанатов, толпы все это тонко расценивали как шутку: они насмехались над жалким числом жертв.

– Верно! – рявкнул Менг. – Вот чего все вы ждали! – Он топнул ногою. Ребяткам с первого ряда пора было ознакомиться с фактами жизни.

У него за спиной уронили крупный проекционный экран, и подпевательный Полужирный Плантан Заглавными виделся толпе отчетливо:

«НРАВСТВЕННЫЙ КОДЕКС ЛОРДА ХОРРОРА

– СПЕВКА»

– Вы готовы? – злорадно заорал Менг. Подхватил учительскую трость. – Тогда, блядь, поехали. Пойте за мною каждую золотую строку!

Его объявленью предшествовали восхищенные аплодисменты, вызванные группками возбужденной детворы. Отцы вскидывали потомство на плечи. Матери обхватывали своих сынов и дочек счастливыми руками в готовности к радостному пенью, и тут Менг завел свое Фаустово дирижерство, отбивая каждое слово росчерком трости в воздухе…

« СУДЬИ– Люди, покупаемые и оплачиваемые Системой. Говорят только то, что им скажут. Чтоб доказать свое, убьют тебя.

СОЦРАБОТНИКИ– Обожают вонь ваших помоек: она помогает им не помнить, как пахнет у них.

ЖУРНАЛИСТЫ И ЛЮДИ ИЗ СМИ– Бессмысленные и бесхребетные. Серьезный нравственный тон берут, как только перед ними ставят софит. Никогда не нагибайтесь в их присутствии.