Дейвид Бриттон - Трилогия Лорда Хоррора [litres]

– «Судорги» и «Танкистка» – вот это настоящее. Зачем сосать кошачьи консервы, когда предлагают дорожку кокса – всякий раз, блядь, не понимаю. Чему ж тут удивляться, что рок-музыки не осталось.

Его длинные рыже-черные телесные волосы прилизались от пота. Он провел по ним руками, выдавливая как можно больше влаги. Блузку натягивать – слишком жарко, поэтому он надел асимметричный жакет от «Москино» с ножами и вилками и клетчатое платьице, сшитое Ямамото. Ноги сунул в пару «Ойлилли». Эту туфли ему нравились, потому что в них он выглядел девачково, и они подчеркивали грубо балетную мускулатуру его икр. На голову он нацепил австралийскую шляпу-акубра. На самом деле, она была из невыделанной шкурки кролика, ибо те в Австралии считались вредителями, поэтому Экер объявил сей головной убор идеологически непротиворечивым.

Одевшись таким вот манером и вдосталь находившись перед зеркалом, Менг уселся за туалетный столик и принялся краситься. Еще он оснастил себя своею ювелиркою.

Лишь несколько темных часов спустя близнецы вышли из гостиницы «Чопитулас».

– На тебя в этом прикиде натурально равняйсь-смирно, – галантно заметил Экер; его солнечные очки обрамляла прилизанная светлая челка. – До полной пиццы двух оливок не хватает.

Менг его не услышал. В носу у него шкворчали сопли. Ему было трудно удерживать в равновесии стеклянную банку с жопой Судьи Ужасса. Она шатко колебалась на макушке его шляпы, но несколько секунд погодя ему все ж удалось вернуть ей спокойствие и прямизну положенья. Медленно направились они сокурсно лошадям с повозками по городу полумесяца, кишащего ночною жизнью.

Вскоре близнецы уже миновали деревянные дома Vieux Carre с их элегантными балконами. У входа в « Cafe du Marche » челюсть Менга обильно заслюноотделяла, и Экер подтолкнул его на путь истинный быстрым пинком в томатную тартинку.

Они радостно проскакали обок толп, заполнявших Конго-сквер (ныне переименованную в Парк Луи «Сачмо» Армстронга) и сели на экскурсионный поезд «Дымная Мэри» до курортного городка Милнбёрга выше озера Поншартрен.

Городок, весь посвященный доброму досугу, игральным притонам, наркоманским шалманам, хазам с блядьми и танцзалам, – Милнбёрг раскинулся по крокодильим болотам меж Елисейскими Полями и Мелколесьем. К вящей досаде жителей Нью-Орлинза, пропорции Милнбёрга с годами постепенно сместились и канули в грезящие земли Das Mittelmacht , этой книжной подпорки возможностей: территории, мостом связующей измеренья, через которую Феям возможно было проникать в человечьи царства.

Экер помнил, что уже видел такой девиантный курорт – тот заново воссоздавал себя под Бухенвальдом, и убогие обиталища его погребали собою тенистый уголок и обширное захоронение немецких евреев.

Перейдя улицу асфальтовой серятины, что вся горбилась, будто носорожья шкура, близнецы остановились перед мрачным зданием.

Менг поставил стеклянную банку наземь.

Над ними высилась вывеска полированного золота – «Великий Дуэйн». За пурпурными шторами тускло светился сучий огонек. Отшвырнув шляпу в сторону, Менг подступил к двери и нажал жужжалку.

Вздутое от крови нарумяненное лицо получеловека прижалось к окну с обындевевшим стеклом. Он различал, как внутри движутся нечеткие силуэты: все было зеленым. Капитан Полночь пред за́мком водяного. Он ухмыльнулся. В правой руке, аккуратно подоткнутой за спину, он держал мясницкий свой нож, уже готовый узурпировать части тел.

– Рабочие бляди какие-нибудь дома?

Голос его прозвучал халатно громко, и он отступил на пару шагов. Выше первого этажа весь танцевальный зал лежал во тьме.

– Ваш дядя пришел, – позвал он. Его платье с тугим корсетом обнимало кожу и липло к фигуре. Он исполнил обдирочный джайв. – Пришел настроить цестус на вашу Марселеву волну… – тут Менг заскрежетал зубами, – …и рот на ваш раструб. – Тафта и рюши на груди его колыхались.

– Даже, блядь, не говори!

К его толстым губам прилипла резиновая «Желл-О».

– Ебаные дрочеры.

В темной нью-орлинзовой ночи изможденную фигурку Экера как бы можно было согнуть, кости и мышцы его были текучи, как у автоматонов. На лоб ему свисал пук светлых волос – словно усеченная волна. Свободной рукою он издал мелкий жест. Дуга его описывала затерянные миры дерринджеров и дирижаблей, динозавров и дангери. За плечо был небрежно закинут слезоточивый газомет. В редкий миг нежности подумал он, что братнино лицо, красное, как клубникоотсос под стеклянным колпаком для ягод, выглядит небесно, как у Благословенной Марии.

Менг теребил свою прическу, покуда не взгромоздилась она до высоты двери. Где-то по пути, знал он, жемчужину Хоррора ему вручат. Дыханье его поступало рывками.

– ХЕНДО ХАСИНА!..Охотимся на пиздолягушку двенадцати вольт под белой луной… Ебаный туз… Ни капли не просочится… Люди с морга… Культяпки в горелке… ОГНЕСРАНЬ.

– Иисусе, – безропотно произнес Экер. – Помню как сейчас. – Сквозь рассудок его плыл Аушвиц, весь в дымке и мелодичный. Он поднес «Марлбро» к своему тонкому рту. Сложив ладони чашкой, поджег и глубоко вдохнул.

– ХУМПА-ХУМПА-ХУМПА… – В пределах своего узкого платьица Менг двигался с безмятежною уверенностью. Как глазурь из масляного крема на тортике, его спиральная плюха волос поблескивала вязкостью Стар-Доброго-Парня «Персика Дикси» или же «Луны Влюбленных». Свою помаду он метнул сальным полумесяцем. На мгновенье Экеру помстился крючковатый силуэт Хоррора в его нахмуренной пиротехнике.

– Элвис тут, Лапуся. – Менг угрюмо навалился на дверь, вытянув волосатую руку вдоль верхнего ее обреза. Кончиком клинка он приподнял себе платье на бедрах. – Тащи пизду и пиво. – Телесный ритм его постыдно сбился.

– Отойди, Гребодых. – Экер скинул с плеча пушку, вогнал газовый патрон в замок и сделал одиночный выстрел. Взрывом разнесло окно здания в цоколе.

– Ну и конечно же, – сказал Менг, – этого должно хватить… – Дверь пред ним была листом кованой стали. – Не можешь срать – слезай, блядь, с горшка! – Краткая суета обозначила открытье двери, и хватка Менга на мясницком ноже упрочилась. В ширящемся перезвоне света он смутно различал помойный лоск на лихорадочном лице, и к нему оттуда заклубился полузнакомый голос.

– У нас правила… НИКАКИХжелезок.

– Еще раз, Солнышко? – Нежданно наглый поворот у нас тут прямо сразу; Менг временно даже растерялся.

– НИКАКИХжелезных жоп, – твердо произнес голос. Полу человек учуял мерцанье.

– Ты кого это гомиком назвал? – Менг весь свой вес перенес на жирную ногу, изготовясь к тычку в диафрагму. – Я Ето-Льянец, ты мя поал? – Из угла его рта донесся поспешный шепот. Он обернулся к Экеру. – Тут чутка уваженья надобно, Экер. – Немного погодя, надеялся он, у нас привольно потекут внутренности – кишки и хотя бы одно яичко.