Николай Олигер - Праздник Весны

ПУТЕШЕСТВИЯ ПРИКЛЮЧЕНИЯ ФАНТАСТИКА

Олигер Н. Ф. Праздник Весны: Роман. Факсимильное изд. — Б.м.: Salamandra P.V.V., 2016. - 225 с. — (Polaris: Путешествия, приключения, фантастика. Вып. СXL).

© Authors, estate, 2016 © Salamandra P.V.V., оформление, 2016

Вамъ, мои высокоуважаемыя современницы, посвѣщаю я, какъ даръ почтительнаго поэта, эту скромную книгу. По вполнѣ понятнымъ причинамъ не входя въ оцѣнку ея достоинствъ и недостатковъ, я все — же осмѣливаюсь утверждать, что моя книга имѣетъ въ самой своей сущности нѣчто женственное: она трактуетъ о томъ, чао никогда не было и, быть можетъ, никогда не будетъ. Вы, милостивыя государыни, легче и быстрѣе, чѣмъ грубыя мужскія души, можете отрѣшиться отъ черствыхъ линій и сѣрыхъ основъ дѣйствительности; и Вы справедливо требуете, чтобы Ваши почтительные поклонники выражались высокимъ слогомъ, когда они говорятъ о высокихъ вопросахъ и священныхъ тайнахъ.

Будьте такъ любезны, взгляните.

Огненная звѣзда, одѣтая пламенемъ, это — жизнь. И она мчится — не всегда одинаково быстро — мчится въ будущее, несетъ свое пламенное знамя среди сѣраго тумана, который молчитъ.

Отблескъ ея сіянія, постепенно угасая, остается позади, — и снопъ краснаго свѣта брызжетъ впередъ, къ тому, нею еще не было.

Сѣрый туманъ— безъ жизни. Это— невѣдомое.

Онъ тяжелъ, какъ ледяное дыханіе осени и борется со свѣтомъ. Но свѣтъ сильнѣе.

Длинная полоса остается позади. Тамъ, вдали, въ ветхой древности она тенетъ. Пусть старый пергаментъ грызутъ мыши. Глаза человѣка смотрятъ впередъ.

Смотрятъ впередъ и хотятъ видѣть, и видятъ далеко за предѣлами краснаго муча, который остръ, какъ оружіе. Тамъ мракъ, сѣрѣй мрака тумана, но человѣкъ видитъ.

Развѣ тамъ нѣтъ ничего?

Тамъ — мечта. Тамъ — то, нею еще не было.

И къ своей мечтѣ стремится жизнь.

Итакъ, милостивыя государыни, я предлагаю Вамъ только мечту. И въ заключеніе я могу еще сообщитъ, что моя книга имѣетъ довольно короткія главы. Поэтому ее очень удобно читать даже послѣ обѣда, на достаточно мягкой кушеткѣ, —и если Васъ отвлекутъ какія нибудъ постороннія вещи, — какъ напримѣръ, семейныя обязанности— Вы все-же успѣете просмотрѣть двгъ — три главы, а это больше, чѣмъ ничего.

Позвольте же засвидѣтельствовать Вамъ мое совершенное почтеніе и преклонить колѣно въ знакъ моихъ рыцарскихъ чувствъ.

Авторъ.

— Ты уже проснулась, Лія? Вѣдь у васъ, на западѣ еще темно…

— Я боялась за свои цвѣты. Ночь была слишкомъ прохладна для тѣхъ, бѣлыхъ…

— Бѣлыхъ, съ прозрачными лепестками? Неужели они могли погибнуть?

— Нѣтъ, они невредимы. Нашъ праздникъ удастся. Цвѣты еще лучше, чѣмъ въ минувшемъ году.

— Подойди ближе, Лія, я плохо тебя вижу. Ты не зажгла свѣтъ?

— Зачѣмъ? Уже заря. Я была сейчасъ въ саду и волосы у меня мокрые отъ росы. И знаешь, — роса пахнетъ цвѣтами… А ты все уже сдѣлалъ, Коро? Ты успѣлъ?

— Сегодня я кончу послѣднее. Мнѣ кажется, это удалось. Я слишкомъ много думалъ о тебѣ, когда работалъ, но все таки удалось.

— Я вижу… До завтра, Коро.

— До завтра! А кому ты отдашь свой лучшій цвѣтокъ? Ты не скажешь?

Смѣхъ замеръ гдѣ-то вдали. Обликъ женщины, съ которой говорилъ Коро, растаялъ.

Песокъ хрустѣлъ подъ ногами Коро. Художникъ шелъ быстро, почти бѣжалъ, въ своей легкой весенней одеждѣ.

Дорога поднималась кверху, по склону холма. На вершинѣ стояло огромное зданіе — храмъ Весны. Оно казалось легкимъ, какъ облако, и величественнымъ, какъ жилище Бога.

Коро смотрѣлъ на него опытнымъ взглядомъ художника и улыбался. Да это удалось.

— Мнѣ кажется, что это удалось! — сказалъ онъ громко.

Темная тѣнь пронеслась надъ его головой. Описала полукругъ и остановилась. Женскій голосъ, веселый и слегка насмѣшливый, позвалъ его сверху:

— Ты торопишься, Коро? Если хочешь, я тебя довезу.

Художникъ поднялъ глаза…

— Это ты, Формика… Нѣтъ я хочу пройтись… Это моя привычка. Послѣ прогулки прямо по песку, когда слышишь запахъ земли, голова работаетъ лучше.

Онъ продолжалъ идти пѣшкомъ, бодро врѣзаясь въ песокъ подошвами своей обуви, а Формика медленно подвигалась слѣдомъ за нимъ.

— Ты издалека?

— Я была въ горахъ, у стараго Павла. Ты знаешь, онъ рѣшилъ передать мнѣ свою работу, послѣ смерти. Да, да, самъ старый Павелъ… Но мнѣ неудобно такъ разговаривать съ тобой… Садись ко мнѣ, не упрямься.

— Уже близко… Еще двѣ сотни шаговъ…

— Много людей перебываетъ здѣсь завтра… Ты не боишься за успѣхъ?

— Не очень. Мнѣ кажется, что всѣ поймутъ нашу идею. Она такъ проста.

Коро положилъ руку на массивныя украшенія боковой двери храма. Она медленно распахнулась и нѣсколько голосовъ разомъ позвали художника съ легкихъ металлическихъ лѣсовъ, которые кое-гдѣ еще окутывали внутреннія стѣны своимъ тонкимъ кружевомъ:

— Скорѣй, скорѣе! Мы кончаемъ. Дѣло только за тобой, — и потомъ послѣднія мелочи для всѣхъ сообща… Скорѣе!

Казалось, что внутри храма было еще свѣтлѣе, чѣмъ на склонѣ освѣщеннаго солнцемъ холма.

Горѣлъ свѣтомъ, — ослѣпительнымъ и, въ то же время, ласкающимъ и нѣжнымъ, какъ краски весенней зари. Ни одна, нужная для общей гармоніи, линія, ни одно красочное пятно не скрывались въ случайной тѣни. И божественныя лица зеленоватыхъ каріатидъ, поддерживавшихъ легкіе своды, тоже лили ровныя полосы тысячекратнаго луннаго свѣта.

Посрединѣ, на простомъ, лишенномъ всякихъ украшеній, пьедесталѣ, похожемъ на глыбу необдѣланнаго камня, стояла Весна. И вся остальная отдѣлка храма, вся скульптура и живопись были только огромной рамой, оттѣнявшей это изваяніе. Все было — для Весны. Свѣтъ, краски, золото. Творческая мысль человѣка, воплощенная въ безконечной вереницѣ образовъ.

Весна стояла на своемъ камнѣ, нагая и прекрасная, дышала жизнью, которая вѣчно творитъ и жаждетъ творенія, и, бодрая, почти изнемогаетъ отъ избытка своей силы. Мраморъ казался теплымъ. И дѣвственная грудь, какъ будто, поднималась и опускалась подъ бременемъ любви глубокими, волнующими вздохами.

Коро стоялъ у подножія лѣсовъ, на которые долженъ былъ подняться, чтобы закончить свою фреску, и смотрѣлъ на статую.

Душа Весны принадлежала только ему.

Не его руки высѣкли изъ камня эти прекрасныя формы. Но небольшой слѣпокъ, послужившій первоначальнымъ этюдомъ для статуи, сдѣлалъ онъ самъ. Сдѣлалъ съ Ліи, передавая природу, воспроизводя дѣвушку почти такою, какой она и была, — но существовавшую уже красоту одухотворилъ своей вѣрой.