Василий Криптонов - Последний звонок. Том 1

Врет, конечно, что жене не изменял… Ну, да какая мне разница? Он ведь мне даже не сказать, чтобы противен. Просто… странно как-то, что ли. Сколько лет ко мне никто, кроме Димы, не прикасался. Я подумала и залпом допила то, что было в стакане. Петя сноровисто налил еще.

— За любовь, не знающую времени и расстояний! — Он взял стакан, поднял меня с кресла. — Ну, на брудершафт?

— Мы с тобой вроде и так на «ты».

— Ну, настолько на «ты» мы еще не были. — Петя уверенно обвил мою руку своей. — Давай, до дна!

Я выпила. Когда к губам прильнули его жадные губы, в голове по-дурацки прокрутилось: куда же стакан-то девать?

А целоваться Петя умел — должно быть, за столько лет было время напрактиковаться. То ли его умение подействовало, то ли мне шампанское в голову ударило, но я поняла, что отвечаю. И что зажатый в руке стакан обниматься не мешает. Ну, почти.

— Пообещай…

— Что? — Рука, скользнувшая мне под водолазку, замерла.

— Что завтра позвонишь и поможешь мою родственницу найти.

— Ох, да не вопрос. — Петя с облегчением выдохнул. Решил, кажется, что я жениться попрошу. — И почему — «позвонишь»? Я планировал до утра остаться. Не такой дурак, чтобы счастье упускать. — Он снова впился в мои губы.

Блин, да гори оно все… Я ухитрилась извернуться, чтобы поставить стакан на столик. Сопротивляться не хотелось. Голова кружилась, показалось, что мне опять шестнадцать лет. Я свободна. Я — кошка, которая гуляет сама по себе. С кем хочу, с тем и целуюсь. Если глаза закрыть, так вообще…

Меня раздевали. Стянули водолазку, теребили застежку джинсов. А потом почему-то перестали раздевать.

Я открыла глаза.

Петя застыл в странной позе — голова запрокинута, руки повисли вдоль тела.

— Все нормально? — вырвалось у меня. Ширинка у Пети бугрилась. Вопроса глупее в такой ситуации не придумать, честное слово.

Петя странно дернулся. Поднял голову — медленно, как будто вместе с ней мешок цемента поднимал. Покачал головой в разные стороны. И уставился на меня. Слишком знакомыми пустыми глазами уставился.

Я завизжала.

Отпрянула, вскочила с ногами на кровать. Схватила водолазку, прикрылась.

— Не надо кричать, — со знакомым, будто душат, сипом проговорил Петя.

Я снова завизжала. Он двинулся ко мне. Я рванула к двери. Он, с неожиданной прытью, наперерез. Дернул за руку, повалил на кровать. Придавил телом — тяжелый, зараза. И не вывернуться никак. Равнодушным, без интонаций, голосом повторил:

— Не надо кричать.

В дверь постучали:

— У вас все в порядке?

Надо же. А я-то думала, они тут и не такие вопли слышали.

— Скажи, что все в порядке, — прохрипел «Петя». — Или Костика убьют.

— Врешь! Ничего ты Костику не сделаешь!

— Ты не можешь этого знать наверняка.

А ведь и верно, не могу. Одно дело — обсуждать с Элеонорой, что ничего эта тварь нашим детям не сделает, а «ты не можешь знать наверняка» — совсем другое…

Я молчала. Тварь сдавила мне руку:

— Ну?

— Все в порядке, — как могла беспечно, откликнулась я, — мы… увлеклись. Простите.

— Вы тоже извините за беспокойство, — пробубнили из-за двери. Мужской голос, не тетки с ресепшена. Охранник, наверное. — Но имейте в виду — в гостинице есть другие постояльцы. Давайте уважать друг друга. — С этими словами мужик удалился.

— Золотые слова, — просипел «Петя». — Давай уважать друг друга. — Хватка ослабла. — Ты хотела найти Диму — ты его найдешь. Наверняка он будет счастлив узнать, чем ты занималась с другим мужчиной.

— Ничем я с тобой не занималась!

— Ты просто не успела. Но была готова — а это равнозначно «занималась».

— Ради него же… — Я замолчала, спохватившись — перед кем оправдываюсь?

— Ты можешь объяснять себе это как хочешь. Суть не изменится. — «Петя» поднялся.

— Не мешает? — не удержалась я. Бугор у него в штанах опадать не спешил.

«Петя» проследил за моим взглядом. Потрогал ширинку. Если бы в кино такое показали, я бы до слез ржала. А сейчас даже нервный смешок не получился.

— Неудобно, — просипел «Петя». — Но проходит. Кажется. — И прежним равнодушным тоном предупредил: — Если попытаешься убежать, я сломаю тебе ноги.

Я вздрогнула. Цепляясь за остатки бравады, пообещала:

— Вот тогда сюда точно полгостиницы примчится.

— Не примчится. Я тебя сначала оглушу. — «Петя» выдернул из вазы цветы, вылил воду прямо на пол. Взвесил вазу в руке. Решил: — Подойдет.

Я молча смотрела, как по полу растекается лужа. Потом натянула водолазку.

Я подошел к оградке, окружающей часовню, и посмотрел вниз, на раскинувшийся в низине город. Красноярск с наступлением темноты осветился тысячью огней. Должно быть, это красиво. Скорее всего, здесь вечерами проходят любовные свидания. Молодой человек приводит сюда девушку, показывает ей город и будто говорит: «Смотри, как красиво!» Как будто он дарит ей город. Или хотя бы эту гору, с часовней. Бред.

Сегодня тут пусто. Ветер сильный и пронизывающий, у меня начали болеть лимфоузлы под челюстью. Слабое здоровье, беда. В ожидании Элеоноры я пытался экспериментировать, и с третьей попытки удалось приложить верное усилие: потоки ветра начали меня обтекать. Я оказался словно в кабине лифта с прозрачными стенами. Отлично. Правда, если хоть на миг утратить концентрацию, стены рухнут. Но я умею концентрироваться, особенно если меня не отвлекают.

«Зачем мы здесь?»

Ну вот, легок на помине. Я достал сигарету, посмотрел на нее, рассчитывая последствия. Процесс курения его успокоит, и, может, полчаса он помолчит. А может, и нет. Постепенно он учится. Что дальше? Героин?..

Я поджег сигарету. Будь тут кто-то кроме меня — удивился бы, что на таком ветру можно прикурить. С каждой затяжкой становилось немного легче.

«Чего ты ищешь, Принц?» — Голос Бориса зазвучал спокойнее, но не исчез.

Чего я ищу… Где-то там, внизу, среди этих огней, бредет Юля. Покинутая, одинокая, готовящаяся к смерти. При виде этой мысленной картины мне стало нехорошо — желудок сжался, в сердце закололо. Но ему нельзя знать.

«Почему с вами Маша? — Вновь истерика в голосе. — Что ее связывает с тобой? С Димой?»

— Они с Димой, встретившись, почувствовали возвращение прежних чувств, — объяснил я. — Вот и вся связь. Исключительно половая, как видишь.

Он не в восторге, но немного успокоился. Чувствовал подвох, но конкретно возразить не смог. А потому ушел.

— Чего ты там про половые связи бормочешь?

Я вздрогнул. Разговор с Борисом, поддержка убежища от ветра — и все, перестал контролировать окружающее. А за это время Элеонора умудрилась подобраться близко. Я повернулся и увидел ее, в облаке разметанных ветром огненно-рыжих волос. В одной майке, она обхватила себя за плечи, морщится.