Василий Криптонов - Последний звонок. Том 1

— И что она ответила? — поинтересовалась Маша, когда я чуть-чуть расслабился.

— Чего?

— Ну, ты ведь ей только что «позвонил». Что она сказала?

Боль вернулась. Я, гипнотизируя взглядом бампер впередиидущего автомобиля, достал из пачки очередную сигарету.

— Трубку бросила.

Маша вздохнула. В этом ее вздохе я различил усталость матери, сын которой опять сотворил какую-то глупость. Если ребенок при этом получает бесценный жизненный опыт, то матери остаются седые волосы и сердечные капли.

Пока мы ехали, проснулся Борис и заполонил сознание мерзким голосом: «Это и есть предел твоих мечтаний? Управлять выдуманным миром, где все тебя как будто бы любят».

— А каков твой предел? — огрызнулся я. — Сдохнуть, пуская слюни, на руках безутешной супруги?

Элеонора покосилась на меня.

— Не обращай внимания, — сказал я. — Беседую с Борисом. Он немного мешает мне правильно пользоваться мозгом, приходится говорить вслух.

— То, что ты гребаный психопат, я и так знаю, — отозвалась Элеонора. Она повернула направо, мы поехали через жилую зону, углубляясь во дворы. Судя по навигатору, ехали верно. Скорость пришлось сбросить, пешеходы перебегали дорогу то тут, то там.

«Для этого тебе и нужна власть над Вселенной, да? — не унимался Борис. — Хочешь стать для всех Богом. Повелителем, которого убьют при первой возможности».

— Не убьют. Меня будут любить все. Совершенно искренне.

«Да что ты говоришь? Ведь даже ей ты не меняешь сознание, только поведение. Потому что боишься увидеть рядом еще одного себя вместо настоящего человека. Поэтому ты и меня не уничтожаешь окончательно, Принц. Оправдывай чем угодно, но я знаю: абсолютная власть пугает тебя. Ты знаешь, что это — путь к безумию».

— Это как накрутка лайков, — ни с того ни с сего влезла Элеонора. — Я раз наняла одного умника — страницу магазина в сети продвинуть. Ну, он и «продвинул», даже с Украины люди подписывались. На рекламе зарабатывать пытался. Придурок.

— Заткнитесь оба! — крикнул я.

— Да мы вообще молчим. Да, Бориска? Мы люди подневольные, куда поставили — там и стоим.

Борис в голове рассмеялся — ощущение, будто наждачной бумагой шоркают по мозгам. Я застонал, схватился за голову. Элеонора подлила масла в огонь, завопив:

— Бориску на царство!

Я вытащил из кармана спиннер, уставился на него, заставил крутиться. Мельтешение серебристых бликов зачаровало. Утих в голове невыносимый смех. Я перевел дыхание. Работает… Но с каждым разом тяжелее.

Машина проехала мимо гаражей, повернула.

— Вот она, твоя двадцатка, — буркнула Элеонора, показав на длинный дом, изломанный, будто детская головоломка «Змейка». У меня была такая, зеленая с оранжевым. Нет, не у меня… У него. Почувствовав, как на воспоминание, будто муха на лужу сиропа, вновь выбирается Брик, я перечеркнул прошлое и уставился в будущее.

Черный «Крайслер» стоял у среднего подъезда.

— Встань здесь. — Я показал на пустырь за павильоном рядом с домом.

— Я на бордюр не полезу. Не в «Жигулях» сидите, барин, у меня автомобиль деликатный.

Движение мысли, и машина легко влезла на бордюр, остановилась.

— Скотина, — прошипела Элеонора. — Ну, однажды я из этого дерьма выберусь.

Что ж, надежда — это прекрасно, она помогает людям выжить в худших условиях. А я хочу, чтобы Эля выжила. Но не хочу отпускать. Я приручу ее однажды.

«Ты делаешь именно то, за что осуждал Диму, — прорезался Борис. — Мечтаешь, чтобы мир изменился сам, вместо того чтобы изменить его».

Я добавил оборотов спиннеру, и голос замолчал. Теперь можно сосредоточиться. Закрыв глаза, я пытался прочувствовать дом. Будто слепой, ощупывающий лица людей, перебирал их все поочередно, выхватывая то обрывок внутреннего монолога, то сон, то воспоминание. Крохотного касания хватало, чтобы понять: не то, не то, не то. Все эти люди жили здесь не первый день, никто не собирался умирать, и тем более — убивать.

— Говорят, — тихо сказала Элеонора, — что если вовремя открыть глаза, то можно увидеть, как драгоценные возможности уплывают за горизонт…

Я открыл глаза как раз вовремя, чтобы увидеть едущий мимо «Крайслер». Внутри него сгустилась тьма. Зрением я успел заметить профиль мужчины моего возраста или чуть постарше, в очках. Но я-то привык видеть людей во всей перспективе! Здесь в перспективе была тьма.

Задрожал, выпал из пальцев спиннер. Вспотели ладони. Что же это за существо? Почему я не могу даже на пушечный выстрел подобраться к осознанию его?

— Я пойду, бутерброд куплю. — Элеонора отстегнула ремень. — Ты, если сраться надумаешь от ужаса, наружу выйди, сделай одолжение.

Дверь открыть я ей не дал. Ремень застегнулся обратно. «Пежо» рванул с места, выскочил на асфальт, шкрябнув брюхом по бордюру.

— Сука, — прошипела Элеонора, крутя рулем. Мы пристроились за «Крайслером», сохраняя приемлемую дистанцию. Кажется, приемлемую. В том участке памяти Элеоноры, что отвечал за правила дорожного движения, я противоречий не нашел. Правда, там в принципе было не так много: «Встречка и двойная сплошная — нельзя, но если никто не видит, то чуть-чуть можно». Остальное тонуло в тумане.

Я подобрал спиннер и, продолжая его крутить, сосредоточился на черной монолитной субстанции. Чем-то Харон напомнил Разрушителей, вселявшихся в тела милиционеров. Они тоже были исключительно черными и непроглядными, но обращались к памяти носителей, за счет чего могли функционировать как люди. За счет чего же функционировал этот человек?

Я нашел одно объяснение. Чернота не сплошная, это оболочка, маска, защита. Значит, ее можно пробить, скользнуть внутрь, выхватить нужную информацию… Но внутренний взор беспомощно скользил по черным стенам — холодным и гладким. Ни трещинки.

Вернулось ощущение всемогущества, но если вчера оно меня напугало, то сегодня наполнило уверенностью. От меня распространялось поле, в котором, словно в паутине, увязали водители и прохожие. Первые жались по сторонам, пропуская два автомобиля. Вторые замирали, не решаясь перебежать дорогу, провожая нас пустыми глазами. И только одна черная точка двигалась спокойно, будто в другом измерении.

Ничего, думал я. Когда придет нужда, вся эта сила обрушится на него, и он не устоит. Никто не сможет устоять перед таким напором.

Узкая улочка завершилась. Харон повернул налево, когда светофор мигал зеленым. Элеонора рванула следом, ей засигналили. Я направил силу на возмущенных водителей и преобразовал их беспорядочные «пиликания» в девятую симфонию Бетховена. Я просто наслаждался властью. Я управлял городом, по моей воле тысячи людей вдыхали и выдыхали, ели, пили, спали, шли и ехали.