Рэй Брэдбери - Полуночный танец дракона [litres]

– Это я – как стадо слонов? Я потоптал пшеницу?!

– Смотрите, – сказал Тони, указывая пальцем за дверь, – в пшенице остались дорожки, там, где пробегал папа. А он там здорово пробежался: и вдоль и поперек, и на запад и на восток!

– О господи, скорей бы уж ты вырос и стал писателем… – вздохнул отец.

Чуть только на востоке забрезжил свет, он был уже в пшенице. Глаза его бешено сверкали. Вытянув вперед дрожащие руки и широко открыв рот, он то бесстрашно бросался в самую гущу, то крался на цыпочках, осторожно прокладывая себе путь через ниву… А то молча стоял посередине, слушая, как шелестят на ветру колосья, скрывающие теперь великую тайну. Ну, где же она? Где?

Только голод смог заставить его уйти с поля в районе полудня. Впрочем, ненадолго – уже через пару минут, вооружившись бутербродом, он снова вернулся к поискам, все с тем же сложным выражением лица, объединяющим, казалось бы, несовместимые вещи: ужас и блаженство, воодушевление и уныние, аргументы и контраргументы… Временами он останавливался, весь в поту, и восклицал, обращаясь то ли к пшенице, то ли к Господу Богу, то ли к собственным протянутым рукам:

– Нет, вы это слышали? Бабах! Еще ни разу ни в одну войну снаряды и близко не подлетали к нашим фермам! Эй, жена! Принеси мне суп!

– Иди в дом, тогда и получишь! – отвечала жена.

– Господи, ну когда же… – бормотал себе под нос он. – Где эта чертова воронка? Ну, где-то ведь он должен был войти в землю. А значит, ему хватит даже легкого ветерка – муравей пробежит или муха сядет, пусть даже через тридцать лет… И тогда – все! Привет! Хорошее же наследство я оставлю детям… Врага, который будет сидеть в засаде, чтобы лет через сто здесь все взлетело на воздух! Вы только представьте… Кончилась война. Герои вернулись домой. Прошли годы. И вот однажды герой решает вспахать свое поле и тут… Бумс! И все на куски!

– А может, она все-таки упала не на наше поле? – с кроткой улыбкой сказал Тони, который откуда-то взялся рядом и теперь деловито почесывал в затылке.

– Ну, конечно! Ты что, не видел вспышку? Вон даже трава пожелтела!

– Вообще-то, трава еще вчера была желтая.

– Да я сам видел, как она летела по небу, огромная и раскаленная, как печь…

– Если что, окна нашей спальни выходят на другую сторону, – сказала мать, которая как раз подруливала к полю с тарелкой горячего супа.

– Допустим, – сказал отец. – А звук? Вот этот вот – бумс! Это же был точно центр моего пшеничного поля! Господи спаси…

– Мы тоже хотим искать! – закричали подоспевшие дети.

Отец переглянулся с женой.

– Похоже, у твоих ребятишек не все дома… – сказал он, после чего одним кивком головы подозвал детей и, как выводок цыплят, повел их на всполье. – Дети мои! Не думайте даже приближаться к полю, хоть бы эту чертову бомбу пришлось искать все сорок лет! Вы слышите? Кто знает, когда она рванет? Через два года, через четыре или через все восемь… А может, вообще сегодня!

После этих слов повисла гробовая тишина, все застыли на солнцепеке, мучительно вслушиваясь в тихий шелест колосьев.

– Тик… Тик… Тик… Тик… – сказал вдруг Тони.

Отец бросил на него уничтожающий взгляд.

– А ну, давай дуй к соседям! И чтоб всем рассказал про бомбу… Живо!

Тони убежал.

– По уму, нам надо съехать отсюда на время и обратиться к представителям власти, чтобы они организовали официальные поиски этой предполагаемой бомбы, – спокойно сказала мать.

– К кому?! К представителям власти? Да от одного их вида у нас загнется весь урожай! – Отец замычал и схватился за голову. – А впрочем, ладно. Бери детей, бабулю и переезжайте в деревню. А я останусь. Столоваться буду у соседей. Мне и тут нестрашно.

– Да и мне, в общем-то, не страшно.

– Да нет, я правда могу остаться – мне все равно!

– Ну, если уж на то пошло, тогда и я останусь, – сказала жена, – при условии, что ты не будешь приманивать детей к своей дурацкой бомбе.

– Это почему это она моя?

– Так, кажется, соседи идут, – сказала жена, прислушиваясь. – Пойду-ка я открою вино…

– Я как раз об этом тебе хотел сказать…

Отец поспешил к входной двери. А со всех окрестных лугов к их дому уже стекались доблестные соседские мужи, делая на ходу всякие жесты, означающие, что «мы, мол, еще повоюем» и «есть еще порох в пороховницах».

– Надо же, почти одни мужики, – покачала головой жена. – Правильно говорят: дурная голова ногам покоя не дает!

Остаток дня соседи, в большинстве своем мужчины, провели, стоя у кромки пшеничного поля и почтительно внимая местному фермеру-герою, который начиная с этого дня имел все шансы вместо пшеницы собрать кровавый урожай.

– А может, это пальнули из той самой большой пушки, про которую все говорят, вон оттуда… – сказал отец, показывая рукой куда-то вдаль.

– «Tall Tom»… [84] Буквально – «Длинный Том», где Tom – специальный термин, обозначающий название большого «колокола» в коническом стволе орудия. – подсказал младшенький, Тони.

Рука отца замерла в воздухе. Одновременно с этим он прищурился, судорожно сглотнул и на глазах начал багроветь, как будто в его голову медленно заливали красное вино.

– Эта пушка стреляет на сорок миль… – продолжил свою мысль он.

– «Tall Tom» называется! – с радостной улыбкой повторил Тони.

– Так… – сказал отец, – и почему, интересно знать, ты до сих пор не в школе?

– Ты же сам сказал, чтобы мы остались дома, – ответил Тони, – а то мы пропустим страшный взрыв, который поубивает всех наших коров…

– Ну, ладно… Тогда иди и принеси нам еще пару бутылочек вина! И чтоб самого лучшего! – Отец повернулся к гостям. – А вы вот знаете, например, что после Первой мировой десять тысяч фермеров – вы только вдумайтесь – десять тысяч… отправились таким образом к праотцам? Просто так, споткнувшись о мины, не заметив старые бомбы?

Все закивали с самыми серьезными и просветленными лицами.

– Да что там, иногда одного маленького шороха достаточно, и сразу – бабах! – шепотом продолжал отец.

– Даже стука сердца? – тихо спросил кто-то.

– Да, даже стука сердца…

Но тут патетический момент был нарушен появлением Тони, который гаркнул так, что все едва не подпрыгнули:

– Вот ваше вино!

– Тш-ш-ш! Ради всего святого, ты можешь не орать?

– Ну, вот же, я же принес! – Тони протягивал две большие бутылки.

Отец, прищурившись, посмотрел на этикетки.

– Что это ты притащил?! – проревел он. – Я же просил тебя принести самое лучшее!

– А мама сказала, что на халяву и такое сойдет… – невинным голосом пояснил Тони.

Не самое лучшее вино открывали и разливали в скорбном молчании. Впрочем, очень быстро оно сменилось на благодушный смех и дружеское похлопывание по плечам ровно в тот момент, как по жилам побежало знакомое тепло.