Алексей Свиридов - Сплошные вопросы (повесть в записках)

Я часто размышлял о феномене фронтовых встреч, симпатий. Как правило, фронтовые встречи коротки, а люди такие разные. Одни из них стираются из памяти сразу или чуть позже, другие остаются навсегда. Несветаев — из тех, кто остаётся навсегда. Хотя сколько мы были рядом? Полдня… Очень краткая лекция об особенностях и возможностях танка, несколько необходимых примеров из боевой практики, пара коротких охотничьих баек из довоенной жизни. И, конечно же, бой, прорыв… И вот уже в тайниках моей памяти навсегда его лицо — скуластое, твёрдое, словно вырубленное из камня… И дело не только в том, что и личность, и судьба его весьма незаурядны. Предполагаю, что в человеческой душе есть ещё какие-то неведомые струны, и когда они звучат в унисон со струнами другого человека — получается это самое «навсегда».

С заходом солнца началась танковая атака. С самого начала нас постигла неудача: танк, в котором были Евсеев и Ракин, немцы сразу же подбили. Мы за дымом этого не видели. Нам об этом сообщил по рации командир другого танка, уже после того, как посадил на броню уцелевших и отступил к нашей передовой линии. Сообщение пришло, когда мы уже преодолели немецкий передний край левее селения Крынки и, изображая увлёкшихся победой рубак, рванули вперёд, давя всё, что попадалось на пути. Я не мог не восхищаться Несветаевым, наблюдая его в деле. Он и танк — единый организм, ни одного лишнего движения, всё целесообразно и выверено. Конечно же, многое в его действиях тогда было мне непонятно. Позже кое-что объяснил мне Максим, ранее участвовавший в танковых десантах… Поля боя я не видел, так как был сосредоточен на подаче снарядов. Как мы пересекли переднюю линию немецкой обороны — не видел тоже. Что-то хрустнуло под танком, и Несветаев выкрикнул: «Есть, прошли!» В задачу танкистов не входила переброска нас через рокаду Витебск — Орша, так как вторая (резервная) линия немецких окопов шла почти рядом с ней. Но соблазн пересечь рокаду на танках был слишком велик. Наши танкисты, переговорив меж собой по рации и посоветовавшись со Стрижом, прошли вперёд по мелколесью с километр и выскочили на рокадное шоссе, соединяющие Витебск и Оршу. Шоссе шло параллельно линии фронта, что давало немцам возможность быстро перебрасывать резервы в нужное место. Вот и сейчас по шоссе катила колонна из трёх грузовиков. Действительно увлёкшиеся танкисты развернулись вдоль шоссе и в дым расстреляли эту колонну, завершив дело гусеницами. Затем сошли с шоссе, немного прошли по просёлку и высадили нас. Несветаев быстро пожал нам руки. Глаза его азартно блестели: «Ну, как мы их? Теперь — до свидания, а нам уже пора возвращаться».

Наши танки, развернувшись, растворились в сумерках. Лес в этом месте был мшистым и всё таким же редким. По нему уже в темноте мы достигли второй линии окопов, которая оказалась действительно недалеко. Как и предполагалось, она была не занята, а только патрулировалась. Пересекли её и уже через час были в нормальном лесном массиве. С одной стороны, все складывалось удачно, с другой — нервировал некомплект нашей группы. (Я потом спросил Стрижа, как бы тот повёл себя, узнай он о сокращении нашей группы ещё до перехода линии фронта. Он честно признался, что не знает, но считает, что в момент получения сообщения возвращаться уже не имело смысла.) До утра было ещё далеко, и наша группа, уменьшенная на треть, углублялась в лес, двигаясь точно на запад в направлении города Лепеля, имя которого носит моё родное пехотное училище. От места нашей высадки до Лепеля точно по прямой было ровно сто двадцать километров.

Далее наша одиссея подробно описана в моём репортаже «Глазами разведчика», опубликованного в «Красной звезде». Описана достаточно правдиво, без приукрашиваний. Да и не требовалось придумывать лишнего, и без того острых моментов хватало. Была, правда, одна неточность в моём репортаже. По тексту выходило, что мы держали постоянную радиосвязь с нашим командованием, регулярно сообщая по рации новые сведения о немцах. На самом деле Стриж только два раза выходил в эфир. Потом он сказал мне, что вообще хотел ограничиться одним выходом, намекнув, что с Моргуновым такой вариант связи приватно оговаривался. У немцев служба радиопеленгации поставлена очень хорошо, поэтому лишний сеанс связи значительно увеличивал наш риск. В остальных деталях описанные мной действия разведчиков — сущая правда. Однако драматический конец нашего рейда в репортаж не вошёл. А в действительности получилось так, что мы нарвались-таки на немцев. Произошло это, когда уже пора было возвращаться, так как задача была в целом выполнена. Почти день мы отсиживались в осиннике, а с вечера всю ночь шли на восток. К рассвету остановились передохнуть. Дозорных решили менять через полчаса. Дежурил Ларин, когда Стриж проснулся и разбудил всех: «Немцы!» Ларин недоумённо пожал плечами: «Вроде тихо, никого нет…» Летуненко: «Если командир говорит „немцы“ — значит немцы!» Мы поднялись и пошли туда, куда повёл нас Стриж. Только уже через полчаса он остановился: «Немцы… И тут немцы… Ладно, попробуем прорваться». В целом ситуация складывалась следующая: впереди, слева и справа маршевые отряды немцев расположился на отдых. То ли они ночевали здесь, то ли собрались устроить днёвку, скрываясь от воздушной разведки. Их стоянки, занимая наиболее густые массивы зелени, расположились в форме подковы. Мы же зашли в середину этой «подковы». А сзади нас шёл, догоняя, ещё один отряд, который, видимо, ночью двигался к линии фронта, а сейчас также искал место для дневного отдыха в лесу. Мышеловка! Незаметно пройти уже нельзя. Подумав немного Стриж шёпотом изложил нам тактику прорыва. Она строилась на возможности хоть в первые секунды столкнуть две группы немцев. Итак… Сейчас ждём подхода заднего отряда. Он вот-вот подойдёт. Летуненко заляжет у поваленного дуба и встретит огнём переднюю группу немцев. Одновременно с ним Стриж начнёт поливать длинными очередями немцев, уже расположившихся на отдых. Мы с Лариным ждём метрах в двадцати левее. Когда начнётся стрельба мы должны побежать в сторону (под прямым углом к линии огня), гранатами прокладывая себе дорогу через отдыхающих немцев. Стриж и Летуненко бегут в след за нами. Возможно, возникнет кутерьма, и часть немцев немного постреляет друг в друга. А нам дорога каждая выигранная секунда.

Может быть, я вернусь к детальному описанию нашего последнего боя, а сейчас просто нет сил. Скажу только, что кутерьма действительно была, и немцы несколько минут палили и в нас, и друг в друга. В результате радист наш Ларин был убит, а все остальные ранены, причём Летуненко очень серьёзно. Бой был быстротечным и, я бы сказал, очень «огненасыщенным». Прорывая боковую часть «подковы» мы швыряли гранаты вперёд, направо и налево, а потом бежали и стреляли без перерыва. Немцы были так близко, что, казалось, рукопашной не избежать. Спасла нас, конечно же, неожиданность нашего нападения. Одуревшие от ночного перехода и последующего короткого сна немцы ничего не поняли. Они начали палить, сначала ничего не соображая. Однако плотность огня и близость сторон не дали нам прорваться без потерь. Летуненко был ранен, похоже, осколками собственной фанаты, а Ларин нос к носу напоролся на неспавшее охранение и принял на себя огонь нескольких автоматов. Возникший слева от них Стриж в упор расстрелял эту группу немцев и сам был ранен. В меня попало уже вдогонку, когда кольцо, по сути, было прорвано. За короткое время непрерывного огня мы расстреляли все патроны и израсходовали все гранаты. Это, правда, помогло нам оторваться от немцев, и они нас потеряли. Надо признаться, что и мы, выйдя из боя, не могли сориентироваться на местности. После нескольких часов блужданий набрели на крошечный хутор, каких много разбросано по белорусским лесам. Стриж пошёл один на разведку, вернулся мрачный: хозяин встретил его враждебно, посоветовал поскорей уходить с хутора. Сказал, что из-за таких вот немцы могут расстрелять его и всю его семью. Ещё и про раскулаченных родственников вспомнил. Такой запросто выдаст нас немцам. Хорошо хоть сказал название хутора, теперь можно было восстановить ориентировку. Решили идти на север, даже скорее на северо-запад. Может, в этом направлении немцы будут меньше нас искать?