Алексей Свиридов - Сплошные вопросы (повесть в записках)

Как ни крутили эту тему, а всё получалось, что единственный шанс — сидеть в нашем лесном санатории и молиться, чтобы немцы не наткнулись на него. Стриж был абсолютно уверен, что со дня на день должно начаться наступление. На мой вопрос, откуда это он знает, Стриж ответил просто: «О том, что грядёт наступление, догадывался, наверно, и ты. Мы с Моргуновым между собой в открытую обсуждали вариант, что делать, если начнётся катавасия, а мы будем ещё тут. При последней радиосвязи он мне на этот вариант намекнул условной фразой, хоть и не имел права. Скажу больше, для меня с самого начала было ясно, что наша экспедиция проводится непосредственно перед наступлением, чтобы танкам было поменьше сюрпризов. Наши данные о дорогах и мостах имеют цену, пока совсем свежие. Поэтому я не исключал, что наше возвращение весьма проблематично. В последний день, после звонка и намёков Моргунова мне стало абсолютно ясно: наверху запланировали пожертвовать одной разведгруппой ради конечной цели. Для войны это нормальная ситуация. В масштабах фронта потеря одной группы — тьфу! Наплевать и забыть. Но это только не для Моргунова. Он, рискуя попасть под трибунал, ещё раньше открыл мне карты, и мы с ним при разработке плана операции втихую решили: если я найду подходящее место, то и не пытаться идти на восток, а попытаться спрятаться и пересидеть… Договорились и об условной фразе, которой он нас предупредит по рации. Вот он и предупредил. Точной даты назвать нельзя, но уверен: вот-вот… Ещё неделю, может чуть больше, потребуется нашим, чтобы дойти сюда. За это время немцы сто раз нас могут обнаружить, но надежды терять не надо. Второй вопрос — питание. При самом скудном рационе можно протянуть дней пять. Плюс подножный корм: крапива, коренья… Можно рассчитывать на ранние грибы, наконец… Не умрём с голоду, хотя и не растолстеем в этом лесном санатории. И хорошо бы подумать о замаскированном укрытии, где можно было бы спрятаться, если немцы всё-таки выйдут к лагерю».

Тут я возразил Стрижу: «Послушай, что толку делать тайное укрытие? Если немцы нас обнаружат, мы просто не успеем спрятаться. Было б нас побольше — выставили бы секреты, наблюдателей… А так мы беззащитны». Стриж улыбнулся: «Это ты ошибаешься. Только-только кто-то тут восхищался моей интуицией, а теперь боится, что мы немцев проспим». Тут я всё-таки спросил, почему в лесу мы попали в западню, почему он раньше не почувствовал опасность? «Чудак! Там была сплошная опасность вокруг. Это похоже на то, как, например, ловить позывные нужной радиостанции, когда весь эфир забит шумом, музыкой, в общем — помехами. К тому же большинство передних немцев спало, и на общем фоне их „сигналы“ были невелики».

Действительно, подумал я, как почувствовать опасность, которая спит?

«Так ты их почувствуешь? Или ещё как-то узнаешь об их приближении?»,— я до сих пор не мог поверить в этот его невероятный дар. «Надеюсь, что почувствую, тем более здесь, где биологический фон практически чист. Ладно, пока хватит об этом. Ты лежи, а я к роднику, а то воды почти не осталось. Если Летуненко попросит пить — дай ему глоток-другой отвара из банки, а больше пока ему нельзя». Стриж ушёл, а ко мне опять вернулось состояние некой нереальности. Только что я как о чём-то обыденном рассуждал о чуде. От слова «чудо» в прямом его смысле меня всегда воротило. Мне были смешны разговоры верующих людей о всяческих чудесах. Так, спокойно, сказал я себе. А почему чудо? И не чудо вовсе. Если живая ткань у всех людей срастается и заживает за столько-то дней, почему у некоторых она не может делать это гораздо быстрее? Если предчувствия у большинства людей сбываются один раз из ста, то почему не может быть людей, у которых подобная способность развита на все сто! А уж людей, могущих в уме мгновенно считать, обладающих феноменальной памятью, телепатией и тому подобными штучками, нам не раз показывали в цирке. Эти мысли меня почти успокоили и вернули к действительности. Я решил вылезти из землянки, тем более мне это было необходимо. Я с наслаждением глядел на лес, дышал смолистым воздухом, как будто не провёл в этом лесу последние восемь дней. Это поел, пережитого возвращалась радость жизни. Потихоньку пошёл в сторону ручья, Стриж должен быть там. Господи, как хорош лес в июне! Кстати, сегодня двадцать второе июня, ровно три года, как идёт эта страшная война…

К голове прилила горячая волна, земля пошла кругом. Я, видимо, резко повернулся, боль скрутила меня и заставила присесть на землю. Может быть, я на мгновение лишился сознания, может, просто боль медленно отпускала меня, создавая иллюзию… Что-то произошло, вернее что-то происходило совсем рядом. Голоса… Стриж за кустами в нескольких метрах от меня разговаривал с человеком. Человека разглядеть было трудно. Было видно, что на нём что-то вроде серебристого комбинезона, плотно обтягивающего всё тело, включая голову. Лица же его мне видно не было, мешали кусты.

Говорил Стриж: «…Она ждала его все эти годы, хотя он не обещал, да и не мог вернуться. Она рассказала мне о нём, открыв мне всё о моём происхождении. Она безмерно любила и любит его до сих пор. И если вы можете, то это её и только её вы должны переправить к отцу. А я не могу, по крайней мере сейчас не могу. В другой раз и только вместе с ней я бы согласился. Мне сложно и некогда объяснять вам ситуацию».

Незнакомец: «Переправить, как ты просишь, Наталию Алексеевну я не могу. Должен проинформировать тебя: перемещение биологических объектов возможно только при условии, что они обладают нашей структурой, вернее имеют один из признаков нашей структуры. Ты имеешь эти признаки в силу твоего происхождения. Ради своего сына Дан сделал невозможное — убедил Высший Научный Совет ещё раз отдать накопленную за десять лет энергию для создания коридора к Земле. Он доказал на Совете, что его сын, несущий в себе гены людей двух галактик, имеет огромную научную ценность для всей Вселенной. Послушай, друг мой, не раздумывай долго. Тебя ждёт отец. Он не мог сам осуществить перемещение, так как человеку опасно более двух раз подвергаться этой процедуре. Но он очень тебя ждёт и надеется, что исследование твоего организма, может быть, поможет скорректировать технологию перемещения так, чтобы и земного человека можно было подвергнуть этой процедуре. Тогда и Наталия Алексеевна могла бы перебраться к нам, к Дану. И ещё: от Дана мы достаточно знаем о Земле, об уровне развития её обитателей. Они тысячелетиями уничтожают друг друга, и с каждым годом всё изощрённее. Поверь, это бесперспективное направление развития мыслящих существ, создавшее тупиковую цивилизацию. Её будущее безрадостно, если не сказать более того. Это цивилизация идёт в никуда. Очень, очень скоро она овладеет энергией ядра, в то время как уровень её гуманитарного сознания почти сумеречный. А загрязнение? Уже сейчас эта цивилизация выбрасывает столько вредных отходов своей деятельности, что отравление человечества — дело ближайшего времени. Я исчерпал не все доводы, но и их более чем достаточно. То, что тут опять война и тебя, скорее всего, убьют — ты знаешь и сам. Соглашайся, соглашайся скорее, друг мой. Мы уже расходуем резервную энергию, это чревато нежелательными последствиями. Встань сюда, поближе ко мне, друг мой!»