Андрей Сандаковский - Государство Сократа

Андрей вместе с остальными ребятами из третьей шеренги погрузился в воду и ждал команды тренера. Он воображал, как мощно оттолкнется, как будет махать руками что есть силы, как ловко сделает первый разворот. На последних тренировках у него первый разворот всегда получался хорошо. Может быть, он даже опередит остальных и приплывет к финишу первым.

– Четыре дорожки брассом, поехали! – свисток тренера спустил Андрея с небес на землю.

Он был ошеломлен таким поворотом событий. «Брассом!? Японский городовой! Да что же это такое!? Хомячок, ну ты фартовый!» Немного замешкавшись, услышал окрик учителя:

– Клаус, чего ждешь? Вперед, пошел!

В теории Андрей знал, как примерно надо плыть брассом, но Клаус этот стиль ни разу не пробовал. Оттолкнувшись посильнее от стенки, чтобы побольше проплыть под водой, он устремился нагонять остальных. Но при первом же выходе из воды на секунду раньше начал вдох, поэтому набрал полную грудь воды, поперхнулся и судорожно ухватился за волногаситель. Когда откашлялся, хотел продолжить триумфальный заплыв, но услышал пронзительную свиристель тренерского свистка. Он оглянулся назад. Мориц ладонью манил его к себе. Вернувшись к бортику, он надеялся услышать дальнейшие распоряжения, но учитель молча вытащил его из воды.

– Толчок неплохой, воды, смотрю, уже не боишься. Но пока это все твои достижения, – резюмировал он.

Было обидно до слез. Он умеет плавать, умеет даже повороты делать! Но, к сожалению, окружающие судят нас по тому, что мы уже сделали, а не по тому, что можем сделать.

Мориц дал ему доску для плавания, поставил на крайнюю дорожку и приказал плавать, пока не устанет. Андрей рьяно кинулся исполнять указание. Молотил ногами по воде как бешеный. Тем временем остальные ученики плавали брассом, потом на спине. Потом учились прыгать с тумбочек. Тем временем Андрей плавал туда-сюда в обнимку с доской. Ноги устали, он их еле-еле ворочал, поэтому плыл очень медленно. Когда ребята отправились в душевые, тренер ему помог вылезти из воды, хмыкнул, но ничего больше не сказал. Андрей удрученно стоял под душем, не обращая ни на кого внимания. Сегодня вечером папа обязательно спросит его, как прошло первое занятие по плаванию. Обрадовать его было нечем…

Из раздевалки Андрей вышел на улицу непросушенным и непричесанным, его подташнивало.

– Клаус, ты сегодня молодец! – послышался голос Эммы, которая тоже вышла из раздевалок с еще мокрой головой.

– Молодец? – удивился он. – Чем же я отличился? Тем, что не утонул?

– Ну, ты сегодня был без нарукавников и весь урок плавал на доске без передыху.

– Да, есть чем гордиться, – понуро подытожил он. Тут они увидели очередную сцену расправы над Беном. – Да нет их у меня, сгинь, нечестивый. – Том со смехом отталкивал от себя парнишку.

– Я видел, это ты их с полки взял, – всхлипывал Бен, упорно в очередной раз приближаясь к Тому.

– Сказал «нет», значит, нет! – Том толкнул Бена в сторону Яна, тот, в свою очередь, перенаправил этот живой мячик в сторону Курта…

По всей видимости, речь была о пропавших плавательных очках Бена. Несчастный получал толчки и тычки, но уйти не мог, так как надо было забрать свои очки. Ему оставалось только ждать, когда его мучители натешатся вволю.

– Все, не могу больше на это смотреть! – воскликнула Эмма. – Если никого больше нет, способного заступиться за беднягу, тогда это сделаю я!

Она решительным шагом направилась в их сторону. Андрей посмотрел на свои нежные пухлые ручки, не приспособленные к кулачным боям. «Ну что же, как говорила черепаха Тортилла: „Драться надо – так дерись!“» – и побежал за Эммой. Разогнавшись, опередил ее и понесся прямо на Тома, стоявшего к нему боком. Том не видел набегающего Клауса, в этот момент он правой рукой схватил Бена за шею и с силой толкнул в сторону Курта, стоявшего слева. Поэтому в момент сближения с Клаусом получилось так, что он стоял к нему животом. Клаус наклонил голову, сгруппировался и с разбега влетел в этот живот. Том рухнул наземь, скрючившись в три погибели, держась руками за живот и жадно глотая воздух ртом. У него перехватило дыхание. Плавательные очки отлетели в сторону, Бен схватил их и побежал наутек. Эмма, удивленная, остановилась чуть поодаль. Немая сцена продолжалась секунд двадцать. Тишину нарушали только хрипы Тома, пытавшегося продышаться. Первым сбросил с себя оцепенение Ян:

– Ты что, ненормальный, что ли? Ты что творишь?

Он тут же без дальнейших разговоров влепил Клаусу оплеуху наотмашь левой рукой. Удар пришелся в правую бровь, у Андрея искры из глаз посыпались, и он упал.

– Да он вообще бешеный, мы же его не трогали! – вышел из ступора Курт. – Том, как ты? Вставай!

Том тяжело поднимался на ноги, Курт протянул ему дружескую руку помощи. Лицо у Тома покраснело, он шагал в сторону поднимающегося Клауса, согнувшись и держа одну руку в районе солнечного сплетения.

– Я этого так не оставлю, ты у меня не доживешь до своего акмэ, – прохрипел он и ударил свободной рукой в живот Клауса, который только-только успел подняться на ноги.

Теперь пришла очередь Клауса валяться на земле, ища воздух ртом. Том хотел еще попинать его ногами, но тут подлетела Эмма и как наседка отогнала от Клауса бравую троицу.

– Только тронь его еще, я тебе глазенки повыцарапаю! – пригрозила она Тому.

Тот, посмотрев на корячащегося на земле Клауса, решил, что отомщен, и отошел в сторону. Дружки сочувственно хлопали его по спине и обсуждали случившееся. Эмма помогла Клаусу подняться, они сели на велосипеды и покинули территорию школы, усиленно крутя педали.

Через некоторое время у Андрея начался отходняк. Тело покрылось мурашками и знобило, в пальцах рук чувствовалась легкая дрожь. Он попросил Эмму остановиться, чтобы прийти в себя. У него такое бывало и раньше, когда осознание случившегося приходило потом, а с осознанием и запоздалый страх. Например, управляя автомобилем и попадая в сложную ситуацию, требующую незамедлительного принятия решения, он мог точно и безошибочно выбрать единственно правильный вариант действия. При этом он не суетился и не колебался, действовал расчетливо и хладнокровно. И только после того, как ситуация благополучно разрешалась, мозг начинал оценивать случившееся. Вот тут и приходил страх. Страх за то, что могло быть по-другому. Богатое воображение рисовало картины диаметрально противоположного исхода дела. Внутренний холод пронизывал тело, в ушах гудело, руки охватывала трясучка. Иногда приходилось остановить машину, выйти из нее и прогуляться, чтобы унять внутреннее состояние и привести его в норму.

Так было и сейчас. Пришло ясное понимание произошедшего и страх. Только теперь – страх за будущее.