Бернар Вербер - Зеркало Кассандры [litres]

Увидела себя на лугу, обостренно впитывающей все вокруг.

Я была королевой мира, а родители моими рабами. Мой мозг в те времена обладал большой властью. Я не подчинялась миру, я им управляла.

Внутренний альбом Кассандры поставлял ей все более отчетливые картинки.

Она увидела, как слушает музыку.

Увидела, как требует поездки на оперу Верди.

Вот они проходят таможню и садятся на самолет, они летят в Египет.

Они приземлились, приехали на такси в отель, нарядились, чтобы идти на спектакль.

Пирамида Хеопса.

Публика расселась. Дирижер поклонился, повернулся к оркестру, и полилась увертюра «Набукко», мощная, устрашающая, предвещающая трагические события.

Зазвучали трубы.

Запел хор.

Музыка предупреждала нас о трагедии, но я в слепоте своего эгоизма наслаждалась произведением искусства, а это был знак. Неистовство оркестра предупреждало меня о приближении неминуемой гибели.

Кассандра сжалась.

Она поняла причину своего беспамятства.

Я чувствовала свою вину, я заставила приехать родителей туда, где они погибли.

Я не могла выдержать тяжести этой ответственности и постаралась забыть обо всем, что было до этого.

Она хотела отомстить за родителей, и ее направленный в будущее мозг сосредоточился на терактах.

Теперь все пазлы заняли свое место.

У Кассандры перехватило горло, ей стало трудно дышать. Тело не справлялось с наплывом памяти. Ей скрутило все внутренности, подкатила тошнота. Все плохое, что она постаралась забыть, очнулось и захлестнуло ее.

Я виновата в смерти родителей. Их погубил мой каприз, желание слушать Верди в Египте.

Кассандра встала на колени, и все ее нутро вывернулось наизнанку. Свалка – идеальное место для очищения. Все, что она накопила и носила с собой, из нее изверглось. Но она и представить себе не могла, как это будет больно.

– Я чудовище, – проговорила она между двумя приступами рвоты. – Я чудовище.

– Нет, – ответил ей Ким. – Ты такая же, как мы. Есть плохое, есть хорошее. Ты не отвечаешь за эксперименты родителей над тобой и над братом. Это они играли с огнем и сгорели.

Кассандру снова вывернуло наизнанку. Филипп Пападакис смотрел на нее с состраданием.

– Ты хотела знать, кто ты. Теперь знаешь.

Я чудовище. Я заслуживаю смерти.

Для всех возможно искупление.

Мое преступление искупить нельзя.

– Ты как, Принцесса? – спросил Ким Виен с тревогой.

Кассандра глубоко вздохнула, не открывая глаз. Только одно слово мерцало у нее в памяти, и она произнесла его:

– Прощение.

– Что?

Только это слово смягчает боль, которая скрутила меня внутри. Прощение. Я прощаю родителей. Не спросив меня, они произвели надо мной научный эксперимент, и я стала не такой, как все. Я прощаю брата за то, что он меня бросил. Я прощаю себя за то, что заставила родителей приехать туда, где их убили. Мне нужно было произнести это слово, мне его недоставало. Теперь все узлы развязались. Простите меня, тысячу раз простите.

Дым вокруг поднимался к небу, он был похож на тающее в воздухе дерево.

Филипп Пападакис снял противогаз и постарался справиться со зловонием. Когда ему удалось начать дышать, он сказал:

– У меня для тебя подарок, Кассандра.

Мне хочется спать.

Как же я устала, просто до невозможности.

Хочу впасть в спячку.

Три месяца в теплой норе, без движения, без тревоги, переваривая время.

Три месяца, чтобы простить себя за все зло, которое я посеяла.

Подарок – небольшой сверток, завязанный красной лентой.

Я боюсь греков, боюсь их подарков.

Девушка замерла в нерешительности, потом взяла сверток и развязала ленту. Развернула бумагу, открыла картонную коробочку. В коробочке лежали часы, точь-в-точь как ее «Пробабилис».

– Эти часы тоже особенные. Они совсем, совсем необыкновенные.

Кассандра внимательно осмотрела часы со всех сторон.

Филипп Пападакис кивнул:

– Да, да, они сообщают очень ценную информацию – то самое время, какое есть, когда на них смотришь.

Кассандра посмотрела на циферблат и увидела: 12:12, самое обычное время. Ни о каких смертельных рисках через секунды и речи нет.

– Честно говоря, Кассандра, с тех пор, как я тебя знаю, у меня создалось впечатление, что ты не чувствуешь реального времени.

Я не чувствую реального времени?

Она крепко закрыла глаза и увидела короткой вспышкой, как лежит в вагонетке, которая везет ее к размельчителю Молоха, потом другая вспышка: она стреляет из лука стрелами. Внезапно время начинает течь в обратную сторону, стрелы улетают из ее врагов, возвращаются к ней в руки, потом в колчан. Она видит обратный ход времени.

Время течет в обратную сторону и в катакомбах. Скелеты, которые рассыпались в Данфер-Рошро, быстренько восстановились, а она торопливо утянулась в подземный коридор.

Она увидела, как воскрес ее умерший брат. Сначала он лежал неподвижной куклой, потом ожил и понесся вверх на башню Монпарнас, только вниз головой, болтая руками и ногами.

Фильм продолжает раскручиваться в обратную сторону. Перед ней без всякого порядка мелькают разные картинки.

Картинка из сна: чистейший Париж будущего, она купается голышом в Сене, и оранжевые с синим рыбки плывут хвостами вперед.

Инь-Ян спасает ее, помогая выбраться из Кукольной горы.

Ей строят хижину. Одна за другой улетают стиральные машины, а потом и автомобили, поставленные на попа…

Ее окружили свирепые собаки, и вот они уже убежали, неведомо куда. А она протиснулась в обратную сторону через решетку и идет задом наперед по улице Жан-Жорес.

Она бежит в обратную сторону от полицейской машины, машина исчезает за поворотом, капли дождя поднимаются вверх и сливаются с черной тучей.

Кассандра увидела свое бегство из интерната «Ласточки». Увидела ночь, когда проснулась, поняв, что на заводе готовится взрыв.

…Это у меня-то нет контакта с реальным временем?!

Кассандра увидела теракт у подножия пирамиды Хеопса. Тела вновь сложились, огненный шар превратился в бомбу, бомба спряталась в сумку. Музыка Верди зазвучала в ушах Кассандры в обратном порядке.

Кассандра Каценберг увидела загородный дом родителей. Ей девять лет, вещи и живые существа обрели названия. Названия исчезают, безымянные сущности становятся красочными объемами, звуками, запахами…

Существо, нареченное «мамой», становится безымянным облаком любви. Существо, которое она видит в зеркале, незнакомо Кассандре.

Она увидела свое рождение и вернулась в материнскую матку, обретя в ней надежное убежище…

Она уменьшилась и увидела себя розовой клеткой. А потом стариком, лежащим на постели в Санкт-Петербурге. Из умирающего старика она превратилась во взрослого, полного сил мужчину. Потом в молодого человека, потом в мальчика, потом в младенца. Затем новое возвращение в матку, и снова пребывание клеткой.