Кори Доктороу - Выход [электронное издание АСТ] [litres]

Корделия говорила о школе, профессорах и мальчике (она сказала «мужчине»), которого Джейкоб никогда не одобрит. С ней было легко поддерживать разговор. Все, что нужно было делать, – это кивать, издавать какой-нибудь шум, а не вставать и кричать, что все это полная ерунда, все, чему посвятила свою жизнь Корделия, было хуже профанации, все двигалось бредовой иллюзией, что деньги, власть и привилегии Редуотеров были заработаны, а значит, все, у кого не было любимых денежек, привилегий и власти, их просто не заработали.

Иногда заходила наемница. Натали слушала очень внимательно, не назовет ли ее кто-то по имени. Ей очень хотелось его узнать. Наемница была мостиком между их мирами. Она должна была жить в том настоящем мире, где привилегии очевидным для всех образом были незаслуженными. Как она могла встречаться с клиентами и не знать этого? Должно быть, она внушила себе, что это не имеет никакого значения, потому что ее заработная плата зависела от того, чтобы она не беспокоилась и не пыталась узнать об ушельцах то, что заставило бы ее перестать их похищать. Наемница не была ее другом, но она была важным звеном.

Никто не называл ее по имени. Когда Джейкоб хотел к ней обратиться, он менял тон, переключаясь на командный голос, которым всегда разговаривал со своими телохранителями. Командный голос для домашних слуг был другим: более милитаристским, словно он строил из себя слегка небритого сержанта из фильма про войну. Когда мама пыталась подозвать наемницу, она начинала говорить своим вкрадчивым голосом с выражением «дорогуша, сделай мне одолжение», однако не таким льстивым, так как была железная уверенность, что одолжение будет сделано в любом случае.

Корделия никогда не разговаривала с наемницей. Она относилась к ней, как будто та была невидимой, ходячей системой видеонаблюдения. Если она смотрела на наемницу, то только со страхом.

Наемница была ключом ко всему.

Когда наемница пришла в очередной раз, неся в руках корзинку с едой, свежим нижним бельем и рубашками, а также совершенно ненужной небьющейся вазой с не подходящими по сезону цветами из оранжереи, которая, без сомнения, принадлежала ее матери, Натали посмотрела ей прямо в глаза.

– Мы можем заключить сделку «на стороне». Никто ни о чем не узнает, во всяком случае поначалу. Они не будут держать меня здесь вечно. В конце концов они устанут от сумасшедшей сестренки, живущей на чердаке, и отправят меня в сумасшедший дом, а тебя пнут отсюда под задницу. Если я выберусь, то могу обратиться к нештатному юристу, чтобы тот заставил их разблокировать мой доверительный фонд. Ты знаешь, что я думаю о деньгах, и видела, как я хочу жить. Я перепишу все на тебя. Окончательно и бесповоротно. Там больше, чем они заплатят тебе; больше, чем они когда-либо смогут тебе заплатить. Там целое состояние. Династическое состояние, то, которое всегда будет при тебе, даже когда ты станешь старой дамой, а твои дети будут драться у твоей кровати за кусок остающегося пирога.

Уверена, ты сейчас думаешь, что если поможешь мне, то радиоактивно уничтожишь всю свою оставшуюся жизнь. Поэтому я предлагаю тебе весь пакет: жизнь, в которой больше не надо будет работать ни дня. Автоматические депозиты ежемесячно для тебя, для твоих детей, для их детей. Доверительный фонд организован так, что когда мамочка с папочкой отбросят копыта, в фонде появятся новые деньги, так что ты и твои потомки получат еще больше. Все, что они могут предложить тебе, – это кровать под лестницей. Я же предлагаю тебе стать зоттой.

Наемница смотрела на нее.

Натали улыбнулась.

– Ты знаешь, что я говорю на полном серьезе, – она засомневалась, так как начала очень опасную игру, если недооценила эту женщину. – Видеозаписи этого разговора попросту не существует. Проверь сама, затем давай договариваться.

Улыбка «может быть» промелькнула на лице наемницы, но настолько мимолетно, что Натали решила, будто ей просто показалось. Та поставила корзинку вниз и попятилась так, как это делала всегда, но с уверенностью сознающего свою силу человека: Я тебя не боюсь, просто так положено.

Как только дверь дважды лязгнула, Бес сказала:

– Это было…

– Я знаю. Надоело быть долбаной барышней. Принцесса в заточении – это не мой путь. Я хочу быть Марио [83] Персонаж классической аркадной компьютерной игры. . Я здесь провела уже много дней. И лучше уже не станет. Папочка не очнется и не скажет: «О чем я вообще думал? Хорошие люди не похищают своих дочерей!» Если я не притворюсь, что сдалась, он закопает меня в какой-нибудь глубокой норе, исправительном учреждении для богатых сучек, где доктора побреют меня налысо и заставят ползать в грязи, пока я не начну умолять о пощаде, и тогда они пошлют меня домой с дозатором зомбинола на месте аппендикса и улыбкой, натянутой и подшитой хирургическими нитками.

– Но если она тебя выдаст, то меня поймают.

– И что? Если ты все взломала так тщательно, как рассказываешь, выкорчевывание тебя отсюда займет у них очень много времени. Между тем, меня переведут в другое место, а это шанс убежать. У тебя есть резервная копия. Твоя поимка еще не означает смертельный приговор, просто отправь разностный файл [84] Файл, содержащий только различающиеся данные, с помощью которого можно синхронизировать две удаленные друг от друга копии данных. другому экземпляру. Ты можешь уйти. В этом весь смысл того, чтобы быть Бес.

Бес молчала.

– Я не хочу оставлять тебя одну.

– Ты думаешь, что я не справлюсь.

– Я считаю, что никто не справится, во всяком случае, не должен справляться в одиночку.

Натали вспомнила, как была рада, когда Бес впервые заговорила, какое облегчение она испытала, когда поняла, что у нее есть союзник. Даже не зная, была ли Бес на ее стороне и могла ли Бес осознавать, использовал ли ее кто-то в своих корыстных целях. До Бес она была настолько одинокой, что могла сломаться.

– Твое пребывание здесь помогло мне не сделать с собой нечто худшее. Ты мой «бог из машины», обещанное спасение из далеких земель. Прежде чем ты здесь появилась, я сходила с ума, так как попала в совершенно сумасшедшую ситуацию. Но с момента твоего появления я полностью осознаю, как и что творится, несмотря на то, что ситуация даже ухудшилась. И это не хорошо.

Еще одно длительное машинное молчание. Натали вспомнила, что Бес была хрупкой, шизанутой симуляцией, вспомнила, как она заботилась о Бес, когда та решала проблему собственного психического равновесия. Была некая симметрия в том, как Бес платила любезностью за любезность.

– Я не сим, Бес. Я все еще человек. Я могу сломаться, потому что моя текущая ситуация – это полный каюк.