Геннадий Тарасов - Седьмой принцип

– Так ты согласен? – спросил он. – Ты готов?

– Господи, чего же я к вам пришел? – сознался Лис. – И готов, и согласен. Я же говорил. Тем более что у меня тоже свой интерес есть.

– Что за интерес? – вскинулся Нарада.

– Вы знаете, мне тоже нужно кое-кого найти.

– Алию хочешь?

– Помилуйте, Нарада! – взмолился Лис. – Ваши подозрения совершенно беспочвенны. Я же ничего не помню из той жизни, и даже это имя, Алия, для меня пустой звук. Уж простите. Я ищу своего сына, он пропал, вы, должно быть, знаете. И мне намекнул кое-кто, что – там – я смогу его встретить.

Тут Веня несколько слукавил, кое-что об Алие он все же помнил. Вернее, вспомнил благодаря снам. Про Сову, например, и про другое. Но благоразумно решил об этом умолчать. Пусть их думают, что ничего он не знает.

– Да-да-да, – зашелестел торопливо Муни. – Конечно, я слышал что-то такое о твоем сыне, слышал….

– Ваших рук дело?

– Нет, что ты, я на такие дела не подписываюсь. Но догадываюсь, кто мог. Слухами, знаешь, не только земля полнится.

– И кто же? – потемнев лицом, спросил Лис.

Глаза Нарады сузились, стали похожи на две желтые вертикальные прорези. Он покачал головой:

– Нет, дружок, не сейчас. Не стоит тебе отвлекаться от того главного, что тебе предстоит. А вот когда все закончится, мы с тобой поговорим. И об этом, и обо всем, обещаю.

– А если я поставлю вопрос ребром?

– От ребра и погибнешь!

– Во как!

– А ты думал! Я же сказал – потом, когда все будет позади.

– Не обманете?

– Этот вопрос спишу на твое пролетарское происхождение, все-таки оно дает о себе знать. Сейчас же, если не возражаешь, дружок, я научу тебя, как найти Контору.

Тирада про пролетарское происхождение как-то неожиданно задела Лиса за живое, словно на старой ране сковырнули корку. Видимо, была эта тема и раньше актуальна в их отношениях, если они действительно когда-то имели место. А они имели… Были? Он почувствовал, что голова у него потихоньку начинает идти кругом, поэтому поспешил прекратить самокопание.

– И как же? Говорите! – проглотив комок с несвоевременными вопросами, выпалил он. – Как попасть в эту чертову Контору?

– Есть один способ…

Нарада жестом пригласил Веню приблизиться, и когда он наклонился, песок слов старика тонкой струйкой посыпался ему прямо в ухо.

Оставив Нараду со всеми его атрибутами, с панно из дерева гофер, балалайкой-виной из высушенных тыкв и всегда полупустой чашкой для сбора подаяний, Лис побрел куда глаза глядят. На самом деле глаза его никуда не глядели и ничего не видели вокруг, а брел он, куда ноги несли, из-за чего дважды едва не угодил под машину. В голове же его творился кромешный сумбур, мозг словно нашинковали тяжелой сечкой для рубки лебеды, – словом, надо было спасать себя. И в итоге ноги принесли его в какой-то тихий сквер, случившийся по дороге, где он в полубессознательном состоянии приткнулся на подходящую скамейку, услужливо подставившую ему выгнутую в виде лебединой шеи спину. Ему срочно надо было усвоить, переварить и потом уж, по возможности, осмыслить услышанное. Первые две из очерченных задач не поддавались, ни в какую. Новости обрушились на Лиса, его бедную голову душной лавиной, забив ее вперемешку валенками, тампонами и прокладками с крылышками. Отчаянно барахтаясь под массой неудобоваримых фактов и сведений и тем поддерживая жизнеспособность, он пытался хоть как-то совладать с третьей задачей – осмыслить все. Для него это означало прежде всего выявить логику невероятно запутанной цепи событий.

Но кто укажет ему здесь хоть каплю логики? Непростая задача.

Еще бы, ведь услышанное от Нарады казалось невероятным. И еще более странным, чем речи Светлого Духа Темного, встреча с которым, кстати, уже прикрылась вуалью небывальщины и теперь казалась чудесным, но сном, отложившимся в матрице памяти по воле флуктуации.

Со слов Нарады, Анатолий, Толян с его рыжими усами, зубами, как у жеребца, и такими же повадками, появился в его жизни отнюдь не случайно, а прибыл из того мира, в который все вокруг с таким азартом и настойчивостью пытаются затащить его самого. Да кто бы сомневался! Он давно подозревал, а после и точно знал, что не случайно нарисовался в его жизни этот гусар неопределенного возраста. А если вспомнить еще слова Нины Филипповны, от которых она, правда, сразу же отказалась, но которые тем не менее занозой засели в его мозгу, что Марина была дана ему в наказание, события предстают совершенно в ином свете.

И тут Лису представилось со всей очевидностью, что рассказ Нарады не был полным. Старый интриган, судя по всему, умолчал о многом, и в первую очередь – о главном. Сказочка его должна была складываться и прозвучать иначе.

Лис откинулся на спинку скамейки и, распахнув глаза, всмотрелся в небо над головой, и это синее полотнище вдруг раздалось в стороны, расступилось, явив глубины, в которые заглядывать не дано никому из здешних. Эй, вы, нижние, знай свое место! Изумившись невиданному и неведомому, он вдохнул всей грудью, полными легкими – и задохнулся тайной, которой, как оказалось, пропитан и воздух, и мир, и все вокруг. С сознания его словно спала завеса, пелена неведения, разум раскрылся, и в него сплошным разноцветным потоком хлынули воспоминания. Именно воспоминания, а не видения или сны, что бывало раньше и лишь смущало и запутывало, не проясняя ничего. Теперь Лис вспоминал то, что было с ним самим, что он знал и переживал когда-то. Как такое могло быть – об этом он даже не задумывался, да и какое это имело значение?

Лис улыбнулся: теперь он знал, что такое Белый свет. Ведь было сказано: да будет свет. И стал свет.

Горний мир, Дольний мир или, скажем, мир Темный – все эти названия и понятия хороши для тех, кто способен проницать взглядом и охватить разумом глубины и высоты, все тело мироздания. А кто способен? Мы их не знаем, не знакомы лично.

Обитатели Горнего мира называют его просто – Белый свет.

В пространстве, всегда залитом светом, источником которого была не звезда, не солнце, а неотъемлемое изначальное свойство самого пространства – порождать свет, белый день сменялся белой ночью, и ритм этих смен задавал ритм жизни. Там не было тверди под ногами – одной на всех; в пространстве, не сталкиваясь и не наползая один на другой, плавали острова-таксоны, на которых жители устраивали свою жизнь так, как они того желали, и всем хватало места, и все были довольны. Лис вспомнил и словно увидел воочию свой дом с мастерской на таком острове, и пушистую зеленую траву перед ним, и руки у него зазудели, и пальцы задрожали-задвигались, так ему нестерпимо захотелось немедленно же продолжить работу, которую пришлось внезапно бросить. Ведь он так и не доделал, не достроил для Совы кровать, настоящее супружеское ложе из дерева гофер.