Алексей Гравицкий - Новый Олимп [litres]

– Кроме того, я вписал Мертвицкого в контракт, – уже не так запальчиво добавил Лёнька. – Так что если он появится…

В общем, рыжий был настроен оптимистически, а Дедал так больше и не проявился.

Сборочную линию на постоянку ООО «GoodWin» запустило в первый день весны. Помню, светило солнце и настроение было особенным, праздничным, как будто всё плохое осталось позади, а впереди было только светлое будущее.

На алтарь этого светлого будущего я волевым решением бросил нашу пробную партию. Мы не развешивали рекламные плакаты, не занимались холодным обзвоном, не спамили. Мы просто случайным образом раздарили тысячу новеньких гаджетов женщинам в честь международного женского дня. И это сработало.

Восьмого марта мы возглавили новостные ленты. Репортажи про нас звучали по всем радиостанциям, по всем каналам ТВ. Только ленивый не написал про «фриков, раздаривающих странные гаджеты». Нас называли «современными робингудами» и «сумасшедшими миллионерами», нас восхваляли и подозревали в мошенничестве. А спустя несколько дней, когда одаренные нашими гаджетами и их друзья и родственники осознали, насколько наша новинка круче любого аналога, существующего на современном рынке, пошла вторая волна ажиотажа.

Первой это ощутила Нилия. Сила дочери Эвтерпы возросла в разы. Если поначалу на изменение размеров комплектующих она тратила заметное количество сил и времени, то теперь моя божественная подруга играючи уменьшала целые партии разом. Делала она это с той же лёгкостью, с какой когда-то уменьшила мой окурок.

И понеслось. Мы обрушились с мощью и неотвратимостью снежной лавины, сметая всё и всех на своём пути.

С Алей мы по-прежнему вместе. Живём и работаем душа в душу. Я купил дом за городом, куда мы и переехали. Свежий воздух полезен для ребёнка.

Да! У нас будет ребёнок, и одна мысль об этом делает меня счастливым.

Вот, наверное, и всё. Хотя…

Он вышел из метро на станции «Ленинский проспект». Трудно сказать, что заставило его здесь выйти. Память восстанавливалась медленно, потому он решил полагаться на интуицию, а интуиция почему-то подсказала, что ему надо выйти именно здесь. С козырька выхода капало, солнце сверкало в потёкших сосульках. Пахло весной. Он запахнул куртку и пошёл вдоль дороги в сторону площади. Почему-то он чувствовал, что там, впереди – площадь. Чуял каким-то нечеловеческим чутьём, как и весну, которая у людей пока была только на календаре.

Людей было много, они сновали кругом, как муравьи. Бежали по своим муравьиным делам, которые казались важными разве только им самим. В масштабах мироздания все их сегодняшние дела бессмысленны и значат не больше, чем сорвавшаяся с сосульки капелька. Почему он так пренебрежительно думал о людях? Быть может, потому, что сам не был человеком? Память подкидывала смутные образы, ощущения, но они были размыты и никак не выкристаллизовывались во что-то цельное, чёткое, осязаемое.

Думая о муравьях и человеческих заботах, он дошёл до конца дороги и свернул на площадь. Здесь, на круглом, похожем на тарелку, гранитном основании высился ребристый титановый столб. Высоко на его вершине, расставив руки, навечно застыл устремившийся в небо металлический человек. Что-то в этом памятнике заставило его остановиться. Он смотрел на металлическую фигуру, пытаясь вспомнить, кто этот человек, увековеченный в титане.

– Папа, а это кому памятник? – раздался рядом детский голос.

Возле него остановилась девчушка лет пяти и теребила отца за штанину. Отец присел на корточки рядом с ребёнком:

– Это памятник лётчику-космонавту Юрию Алексеевичу Гагарину, первому человеку, который полетел в космос.

«Первому человеку, который полетел» – застряло в голове. Отец ещё что-то рассказывал девочке про памятник, замысел скульптора, корабль «Восток» и копию спускаемого аппарата у подножия монумента, но он уже не слышал. Он смотрел на мужественное титановое лицо памятника и широко, по-гагарински, улыбался. А в ответ на серьёзном монументальном лице поблёскивали лучи солнца, и казалось, что памятник тоже улыбается в ответ.

Он начинал вспоминать. Его звали Игорь Каров, а когда-то – Икаром и ещё сотнями разных имен. И он был человеком, который полетел. Он взлетал множество жизней, и всякий раз взлёт сменялся падением. Но все эти падения неминуемо вели к тому, что человечество поднималось всё выше в небо. Нет, он не вспомнил это наверняка, скорее, это возникло на уровне ощущений, но он сразу согласился с этим ощущением. Потому что в нём было что-то благородное, что-то значимое, что-то важное. Не такое, как муравьиная возня, а на самом деле важное. Во всяком случае, ему очень хотелось в это верить. А следом за этой верой из глубин памяти пришли новые слова: «Делай, что должен, и будь что будет».

Икар развернулся и зашагал обратно к метро. Главное вспомнилось. Теперь оставалось найти того, кто поможет взлететь, и, кажется, он даже помнит имя.

Солнце жарило нещадно, спасала от него лишь тень деревьев, под которыми теснились потёртые стеллажи и лотки торговцев. Туристы, в отличие от торгашей, были лишены спасительной тени и обливались потом. А туристы здесь гуляли в невероятном количестве. Plaza de Armaz [23] Площадь Оружия – одна из наиболее популярных среди туристов площадей Гаваны. была полна народом. Людские потоки беспрестанно двигались, сходясь, расходясь, пересекаясь и вливаясь друг в друга. Сотни ног шуршали по деревянной мостовой.

Когда-то, лет двести назад, местный губернатор Такой велел снять с площади булыжник и выложить мостовую деревянными брусками, чтобы круглосуточный цокот копыт и шум повозок не мешал ему спать. Теперь здесь не было ни лошадей, ни даже машин, торговцев-креолов сменили уличные продавцы всякой всячины от книжек до сувениров, но деревянная мостовая сохранилась.

А ещё здесь барражировали колоритные толстозадые тётки, пыхтящие толстыми сигарами и фотографирующиеся с туристами за скромное вознаграждение, да стояли кое-где уличные музыканты, готовые в любой момент радостно вскинуть инструменты и загорланить:

За всей этой шумной пёстрой суетой никому не было дела до старика в простой потрёпанной, некогда белоснежной рубахе с потёртым рюкзаком за плечом. Старик же неспешно прошёл вдоль лотков и сонмищ туристов, отошёл в сторону от столпотворения и, не стесняясь, уселся на деревянную мостовую. Тонкие пальцы проворно расшнуровали горловину рюкзака, и на свет появился чудной инструмент, кажущийся совсем уж диковинным среди популярных у местных музыкантов бонго, гитар и маракасов.