Леонид Каганов - Калибр имеет значение?

– Потому что он пьян, сынок. Помнишь, ты спрашивал меня, почему илоты не могут сидеть с нами за одним столом?

– Да, папа, помню.

– Вот поэтому. Когда они пьют, то теряют человеческий облик. Превращаются в животных. Видишь, какой он жалкий?

– Вовсе я не жалкий! – возмутился Олег.

– Ему, наверное, плохо, – в голосе мальчика звучала тревога. – Может быть, ему нужен врач?

– Нет, – покачал головой Хозяин. – Врач ему не нужен.

Он подошел к сыну и приобнял его за худые плечи.

– Одевайся, сынок. Сейчас мы спустимся в парк.

Когда они вышли из дома, утро уже вступило в свои права. Солнце пока пряталось за стеной деревьев, но капли росы на цветах уже переливались алмазным блеском. Воздух был свежим и очень холодным, Олег жадно глотал его в надежде, что винный морок отступит, но голова кружилась еще сильнее прежнего.

– Сегодня очень важный день для тебя, сынок, – говорил где-то за его спиной Хозяин. – Тебе нужно будет доказать, что ты мой наследник и будущий Хозяин. Ты готов?

– Что… что я должен делать, папа?

– Ты должен убить этого илота, – спокойно ответил отец.

Смысл его слов дошел до Олега не сразу. Он обернулся и, тряся головой, чтобы сфокусировать зрение, уставился на стоявших в пяти шагах от него Хозяина и его сына. В руке Хозяина блестел пистолет – маленький, похожий на игрушку. Но это была не игрушка.

Мальчик отступил назад. В его больших, широко раскрытых глазах, плеснулся страх.

– За что, папа? Он же ничего не сделал!..

Хозяин ласково потрепал сына по голове.

– Во-первых, сделал. Он перелез через стену и спрятался в нашем саду – и я до сих пор не знаю, зачем. Может быть, он хотел убить кого-то из наших людей. За это полагается наказание – смерть. Во-вторых, ты же видишь, какой он мерзкий. По-твоему, он заслуживает жалости? И, наконец, сынок, он – илот. Сами они говорят «усик», но это глупое слово. Он – илот, низший. Мы имеем право убивать низших, потому что мы – Хозяева.

– Но это… неправильно… – мальчик вырвался из-под руки отца и принялся отступать к дому. – Я никого не хочу убивать. Если он преступник, давай вызовем полицию, и они его увезут. Он мне не нравится, но я не хочу в него стрелять!

– Стой, – приказал Хозяин негромко, и мальчик остановился. – Подойди сюда.

Его сын нехотя, словно преодолевая невидимую преграду, сделал шаг по направлению к отцу. Олег, наконец, стряхнул с себя оцепенение – съежившийся в груди комочек страха стремительно распухал, распирая ребра и грозя вырваться наружу криком.

– Я ведь объяснял тебе, – сказал Хозяин мягко. – Полиция не имеет права никого арестовывать в нашем поместье. Мы здесь Хозяева, а они всего лишь слуги. На своей земле мы сами – и суд, и полиция.

Он снова взъерошил мальчику волосы.

– А теперь возьми пистолет.

Олег в панике завертел головой. Они стояли в начале длинной тенистой аллеи, с обеих сторон которой поднималась к небу высоченная живая изгородь. Солнечные лучи пока не проникали сюда, и аллея казалась зажатой между двумя темно-зелеными монолитными стенами. Ночью он уже пытался продраться через такую изгородь и убедился, что эта задача ему не по силам. Оставалось только бежать по аллее вглубь парка – надеясь на то, что где-то там ему удастся найти укрытие. А если очень повезет, можно будет добраться до окружавшей парк стены и перелезть через нее. Загонщики, конечно, не станут караулить его всю ночь, к тому же днем они, как правило, отсыпаются. Законы не запрещают охотиться днем, но в ночных облавах больше азарта.

– Все просто, – продолжал, между тем, Хозяин. – Держи оружие вот так, обеими руками. Наведи его на илота. Смотри правым глазом. Видишь его? Теперь смотри на мушку и на целик. Помнишь, что это такое?

– Да, папа, – тихо-тихо ответил мальчик.

– Когда будешь готов, нажимай на спусковой крючок.

Олег повернулся и побежал.

Дыхание сбилось сразу же. В голове теперь была звенящая пустота, хмель вынесло из нее словно резким порывом холодного ветра, но тело было как ватное. Ноги заплетались. Аллея впереди казалась бесконечным темным коридором. Хрустел песок под ногами, где-то в кронах деревьев перекрикивались птицы. Потом вдруг наступила тишина, и в этой тишине Олег отчетливо услышал голос Хозяина:

– Не жалей его, сын. Низшие существуют для того, чтобы своей смертью подтверждать наше право быть Хозяевами. Они идут долиной смертной тени. Мы, Хозяева, бессмертны. Так докажи, что ты – Хозяин.

Олег из последних сил рванулся вперед. Слова Хозяина будто включили что-то в его голове, и он вдруг вспомнил, как мать девочки, которую он оперировал, больничная посудомойка, сидя в коридоре у дверей операционной, твердила старый псалом – «если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной… Твой жезл и Твой посох – они успокаивают меня… Ты приготовил предо мною трапезу в виду врагов моих; умастил елеем голову мою; чаша моя преисполнена…». Она повторяла и повторяла эти слова, без особенного выражения, словно автомат, и голова ее мелко дрожала, как у больной болезнью Паркинсона.

– Ну же, сынок, – неожиданно мягко произнес за его спиной Хозяин. – Ни о чем не думай и ничего не бойся.

Солнце вдруг выскочило из-за кромки деревьев и заплясало перед глазами, словно выкатившаяся на синий шелк золотая монета.

Еще когда Василий был маленький, его отца случайно застрелили во время охоты с друзьями. Поэтому Василий давно ощущал и предсказывал эти ужасные процессы деградации общества и его падения в новые средние века. Годами он сражался в сетевых баталиях и даже выкладывал на Ютуб просветительские ролики, в которых объяснял своей аудитории, что:

– …мировой опыт не применим к российской специфике, у нас изначально более агрессивные и пьющие люди, поэтому все эти манипуляции с цифрами, даже если бы они имели связь с реальностью, все равно не были бы уместными в нашей среде. Оружие – это материализованное насилие, оно создано исключительно чтобы убивать животных и людей. Цивилизация – это движение по пути ограничения нашей животной агрессии, а следовательно, мы должны сказать: «Прощай, оружие!».

Учитывая, что это было основным занятием, его физическое выживание было возможно в основном за счет финансовых вливаний его матушки. Если бы не они – Василий бы, наверное, уже умер с голоду или был вынужден даже бросить это свое благородное дело. Однако он не испытывал чувства вины перед матерью, так как он положил свою жизнь на глобальное дело, которому посвятил себя еще со времен университетского обучения на специалиста по рекламе.

Постепенно правовой режим оружия в России ужесточали, число проклятых владельцев ружей, винтовок и «травматики» в стране стало даже на какое-то время сокращаться – с 5,2 млн в 2010 году до 4,4 млн человек в 2015 году, в чем Василий видел и свою личную просветительскую заслугу.