Леонид Каганов - Калибр имеет значение?

– Слышь, Марк? – старший центурион сгреб меня за шиворот и подтянул ухом к самому лицу, – я тебе адресок один сейчас скину. Загляни обязательно, понял? – шепчет, а сам налитым кровью глазом буравит.

Калека, поставивший своё тело на службу закону, вот кто он такой. Легенда. Экзоскелет, восполняющий утраченные функции, а заодно придающий силу, был его спасением и его тюрьмой. Без экзо центурион беспомощен. Как младенец. Однажды мне довелось это видеть, – когда его, с обожженной половиной лица, пришлось вначале вытаскивать из-под грузовика, направленного на толпу, которую и пытался прикрыть старший, а потом – выковыривать из согнутых стальных конструкций экзо. Всех этих деталей каркаса, разбитой гидравлики, заклинивших шарниров и прочего. Он больше походил тогда на безнадежно смятый кусок плоти, висящий внутри такого же смятого металла. Я нес его на руках, как сломанную куклу, совершенно беззащитную перед этим миром. Без экзо старший бездвижен, потому что у него парализованы все конечности. Это случилось с ним очень давно, от расспросов он уходил, да и не принято в Легионе эти самые вопросы задавать. Хочешь – рассказывай, хочешь – молчи. Твоё прошлое тут не играло никакой роли. Важно лишь одно – насколько ты полезен для Легиона. И старший молчал. Всё, что нам известно, – очень давно он получил какую-то жуткую травму, заставляющую глотать каждый час обезболивающие. День за днем, месяц за месяцем, год за годом. Одному Богу известно, что за муки он испытывал внутри своего каркаса, позволяющего ему двигаться и даже оставаться в строю. Ясным оставался только разум и взгляд. Как ни странно, но кличка Робокоп, которой регулярно пытался одарить его кто-то из новичков, совершенно не липла к старшему центуриону. Потому что крут старший. Ох, как крут. Кто видел его в деле, знает, о чем я. Однажды взяли нас в кольцо, и не какие-то работяги, пусть даже с пастухами, что толпу заводят, а самые настоящие прожженные профи, умеющие устраивать беспредел, это лет пять назад, когда у нас кризис с соседним Мегаполисом случился. Снайперы по крышам, цепочка отборных вояк, переодетых в штатское, оттеснили манипулу и начали закидывать бутылками с коктейлем Молотова. Старший, отбросив шит, схватил четырехметровую трубу и под градом камней сам прокладывал дорогу, а мы прикрывали, как могли, винтовки у нас отобрали, так, щиты да палки. Политика – высшее зло, вот что я думаю.

А ещё хитер, зараза. Кто-кто, а я знаю, что там, за глубокими складками лба, под лысым черепом острым штыком ворочается ум. Многие считали центуриона всего лишь тупым служакой, которому привычно валить налево-направо, а потом стоять навытяжку в своем устрашающем экзо перед хлыщами в парадных вицмундирах, таращиться и принимать выговор за выговором за очередные какие-то провинности легионеров. Но это ошибка. Большая ошибка. Он просто умел отделять главное от прочего. Ну, потешил кто-то свой гонор, его право. Старшему было плевать. Лишь бы своих прикрыть. А ещё – собрать хоть какие-то крохи с барского стола. У кого если жена беременная, – пробивал и приличную клинику, с уходом и всякими причиндалами, у кого беда какая, тоже выручал. Но и требовал он, конечно. И порядка и чести. Э, да что там говорить, уважали старшего в легионе! Ребята верностью платили. Потому что свой в доску. Не выскочка. Калека, который сумел без всяких протекций от простого охранника какого-то пенитенциара до высшего офицера ПИТОНа подняться, пересиливая адские боли, глотая таблетки, доказывая свою значимость…

Не выживали тут, кто с протекцией. Да и мало таких желающих. Всё же у нас не придворно-парадная служба, где и в званиях люди растут как на дрожжах, и сильными мира обласканы. Мы ближе к ассенизаторам, к чистильщикам. Тренировки – каждый божий день. Спарринги, чтобы злее были. Рукопашные схватки – манипула на манипулу. Работа с палками, со щитами, стрельба из всего, что стреляет, метание всего, что летает, матерясь, обливаясь потом, кровью, злостью, зимой, летом, ночью, днем…

– Там кое-кто большой и важный живет. Охрана, периметр защищен, всё такое, гостей там не любят… Есть у него одна штука, очень мне нужна, понял, да? Как раз по нашей части. С виду – охотничье ружьё, но это только с виду. Ствол у него нарезной, на прикладе какие-то буквы нацарапаны, точно не знаю, но знаю номер, на металле выбит. В общем, надо ту штуку взять и мне притащить…

Старший чуть ослабил хватку. Теперь со стороны это всё выглядело простым инструктажем. Ну, любит центурион своего оптимо, помощника, командира ударной манипулы, что такого? Ну, дал напутствие, по загривку потрепал, как бойцовского пса, чтобы злее был, и благословил на рейд. Но взгляд у него оставался цепким. Ждал вопросов. Что ж, у меня они, конечно, были.

– На черта тебе далась та железяка, Лендер? – спрашиваю, а сам улыбаюсь, будто доволен очень, что такое ко мне внимание. – У нас после шести рейдов этих винторезов на складе – тонны две. Бери любой, хоть с перламутром, хоть с серебряными насадками, хоть с алмазной мушкой, да сам знаешь… Оно, то ружьё, что, особенное какое-то? Или позлить кое-кого захотелось? Что там за большой да важный? Зачем ему на хвост наступать? Они как павлины – как начнут голосить, уши затыкай да отмывайся…

– Мне. Надо, – раздельно и веско сказал старший.

– Ну, ясно. Надо так надо. Но всё равно не понимаю…

– Понимать тут нечего. Есть закон, запрещающий ношение и хранение, есть те, кто его нарушает, есть железяки, которые мы должны забрать, таков приказ, так что ты на светлой стороне, Марк. Не думай, что старик сбрендил, решил побеспредельничать напоследок…

– Ничего я не ду… – начал я, но он перебил.

– Врешь, Марк. Не люблю. Да у тебя это не получается.

– Вру. Не получается, – легко согласился я. Зачем обманывать командира? – Но я хочу быть уверенным, что смогу исполнить приказ.

– Не приказ. Просьбу. Приказ – собирать железяки, я уже говорил. Вот он, кстати, – и старший развернул перед моим носом длиннющий свиток с печатями городского магистрата. – Вот, обрати внимание, – он вставил палец куда-то между строк, но в этом не было необходимости. Я и так знал, что там написано, в пункте пятом.

В случае неповиновения допускается применение силы, в том числе – избыточной, если лицо, препятствующее служащим ПИТОНа, окажет вооруженное сопротивление.

Сзади что-то громыхнуло, и к грузовичкам присоединился восьмиколесный вездеход с радиолокационной станцией, платформой запуска дронов и глушилками эфира. Следом за ним на площадь вползал Жнец, прокопченный недавними учениями, приближенными, так сказать, к боевым.

– А это зачем? – у меня аж челюсть отвисла, когда я увидел появление боевой машины прикрытия.