Леонид Каганов - Калибр имеет значение?

Подъезжая к следующему домовладению, я обратил внимание, что за нами тянутся охранники и челядь арестованного банкира. Ну, кто же ему виноват? Какого черта тянуть в дом всякую гадость? Не маленький, соображать нужно! Дешевые стволы – только те, что с плохой историей. Не пивные банки в лесу из них отстреливали! А может, как раз банкир тех жриц любви и завалил, кто знает? Это уже в уголовной полиции разбираться будут. Другое ведомство.

У третьего дома ситуация повторилась один в один. Вначале к нам вышла охрана, – тут их было двое, оба крутые перцы, – помня, чем всё обернулось в доме банкира, я не стал дожидаться, пока в меня начнут стрелять. Выпрыгнув с места наружу, я уложил первого ударом в сонную артерию. Второй успел встать в стойку, отбить мой первый, ложный, выпад, и рухнул после второго. Ему я пробил оттопыренным большим пальцем солнечное сплетение. Это минимум на час, плюс подручные вынуждены были мчаться за медицинской помощью. За хозяином числился один якобы утраченный ствол, дроны ничего обнаружить не смогли. То ли и вправду украли, как написано в заявлении, то ли спрятал лучше, не стал держать в доме. Пришлось зафиксировать результаты сканирования и вычеркнуть имя из базы. Но когда мы направились дальше, парочка охранников и хозяйский водила тоже потянулись вслед, и это напоминало снежный ком, который растет на глазах. Или кое-что похуже: грязь, липнущую к обуви, которой становится всё больше и которая начинает сковывать движение. А тут ещё вышел на связь Эльверито. Ему только что пришлось полить очередями из скорострелок колонну черных внедорожников с тонированными окнами, которые не реагировали на сигнал остановки и пытались прорваться мимо Жнеца.

– Это какая-то частная военная лавочка. Импульсаторы могли опоздать, машины шли на большой скорости. И по инерции влетели бы в Жнеца. Решил открыть огонь по колесам. Один перевернулся. Три отъехали подальше и стоят, видимо, решают, как быть.

– Подключи меня к вашему внешнему транслятору.

– Есть. Уже.

– Говорит офицер особого легиона ПИТОН, я отдаю приказ стрелять на поражение, если кто-то решит двинуться вперед. В случае, если есть кто-то из проживающих в Шеноа, прошу медленно подойти к машине прикрытия с подготовленным идентификатором. После проверки вам разрешат пройти. Остальных прошу оставаться на месте до окончания проверки в квартале Шеноа. Повторяю! Приказываю открыть огонь на поражение в случае неисполнения моих требований. Приказ оптио! – запечатываю я ещё одну бутылку и возвращаюсь к своим весьма гордым и упрямым баранам.

Пятый дом. Кованые ворота из витых фигур закрыты, сзади их подпирает большой внедорожник. Поиграть решили. Ладно. Замок щелкает, подчинившись сигналу отмычки. Но это пока всё, там преграда. Я вижу, что у парадного входа стоит какой-то господин, весьма решительно настроенный против моего визита. В руках у него штуковина, подозрительно напоминающая… напоминающая мне… Вау! Это же старый добрый Калашников! Почти метровая палка, чуть скошенный срез дула выдавал в автомате модель калибра 7,67 миллиметра, такие мелочи я сразу подмечаю. Хорош, зверюга. Если что, у него есть некоторый шанс прошить и панцирь, и меня в нем. Разрешен только в армейских подразделениях, эта штука никак не может быть собственностью частного лица. И его хозяин не мог этого не знать.

– В случае противодействия имею право применить избыточную силу, – говорю я на всякий случай, но, как и ожидалось, чуда не произошло. Мужчина сдвинул флажок предохранителя, передернул затвор и повел стволом в сторону джипа. Стало быть, найти общий язык тут не получится.

Я всё же пытаюсь обойтись малой кровью, потому что если этот придурок начнет палить, то перекосит кучу народа, что собралась на противоположной стороне улицы позади моего джипа.

Стараясь не делать резких движений, я подхожу к воротам, откидываю маску, так, чтобы он видел мои глаза, прижимаюсь лицом к прутьям и говорю:

– Если будете вести себя благоразумно, то, что сейчас фиксируется на мой коммуникатор, я сотру. Слово офицера Легиона. И вам не придется нести ответственность за нелегальное оружие. Я всего лишь выполняю приказ. Мне нужно задать пару вопросов, просканировать жилище и отправляться дальше. Чертовски тяжелый день выдался, всем хочется, чтобы он быстрее закончился, верно? Я просто войду. Один. Вот. Вхожу, я без оружия, видите? – показываю ему пустые ладони, а сам чертыхаюсь, потому что за такие розовые сопли старший меня потом по стенке размажет. Мне бы оказаться на линии огня, чтобы громадина внедорожника не мешала, а там – секундное дело – достал, выстрелил. Вот только лишь в кино бывает, что в кого-то стреляют, и он мгновенно падает замертво. В жизни я видел, как в преступника всадили шесть пуль, а он даже не заметил, и умер лишь тогда, когда закончились патроны в обойме. Патологоанатом позже сказал, все шесть были смертельными. Мало ли… Из калаша перед смертью можно всех положить на той стороне. А это мне жирный минус в карму, лучше по-другому.

– Вот приказ магистрата, вот печати. Всё законно. Я оптимо легиона. Имею указание выявить и изъять оружие. За вами числится, секундочку, – приподнимаю маску, делаю вид, что сверяюсь со списком на внутренней панели коммуникатора, хотя на самом деле всего лишь дал приказ дронам-снайперам, барражирующим над районом, не стрелять в болвана с калашом. – Вот, нашел! – играю простодушного служаку, а сам делаю ещё один шаг. – За вами числится пистолет Штейр-Даймлер-Пух, калибра…

На лице мужчины недоумение вперемешку со злостью. И злость тут явно побеждала.

– Я вас не звал! – заявляет он и целит стволом мне в грудь.

– Вы не дослушали! Может, это какое-то недоразумение, тогда я извинюсь, и пойдем по домам. Я понимаю, вы большой человек, вам неприятно, когда кто-то чего-то от вас требует, мне тоже это неприятно было бы, потому что я тоже не хочу…

Молотя всякую чушь, я сделал ещё парочку шажков, а большего и не надо. Через мгновенье я прыгнул ему под ноги, он машинально дернул ствол вниз, и по бетонной плитке защелкали пули. Подкатом я ударил его под колени, и успел перехватить ствол до того, как он его поднял. Потом врезал от души прикладом калаша в лицо, стирая и злость, и недоумение, и всякое прочее, потому что от лукавого. Получай, тварь! На, ещё! Бью так, чтобы поломать и переносицу, и челюсть, главным образом для того, чтобы старший центурион мне простил излишнее человеколюбие.

– Скотина! – пинаю под ягодицы, когда пара ребят первой десятки хватают бесчувственное тело и волокут к электробусу. А после перевожу взгляд на зевак. – Что уставились? Не понимаете, да? Он бы вас всех тут положил, если бы дал очередь повыше! Что это вообще за придурок?