Леонид Каганов - Калибр имеет значение?

– Ага, сейчас большой, – хитро прищурился братец, – а как кино смотреть – опять мелкий?

– Про кино потом обсудим, – зловеще пообещал Артем, – шантажист малолетний.

– А когда желтый флажок – это че?

– Не «че». Это Тихий час. Типа, все зомбаки под прицелом, можно идти спокойно. Ну, все, давай, Мелкий, не чекай и будь за главного. Пока!

– Эй, Тем! Там сейчас флажка нету.

– Ну да.

– А как ты тогда пойдешь?

Мелкий задал, конечно, дельный вопрос. Но ответа на него у Артема не было. Поэтому он сказал:

– Как-нибудь.

И пошел. Деваться-то некуда.

К счастью, обошлось. Хотя живот от страха подводило, особенно когда Артем вспоминал, что отморозки Патлатого сделали с Аркашей, которому взбрело в голову не вовремя вернуться из музыкальной школы. Хорошо, мать редко общалась с соседями и была не в курсе последних событий.

По дворам Артем передвигался перебежками, делая паузы в укромных местах, чтобы оглядеться. В принципе, утро – довольно безопасное время, обычно все уроды еще отсыпаются после вчерашнего. Но придется ведь еще возвращаться после школы. Ладно, может, к тому времени Грачевы появятся. Не могли же они все надолго уехать? Или могли? В любом случае, до вечера еще надо дожить. А с этим наметились проблемы – как только Артем вошел в класс. Конечно, он опоздал, и Гусиныч почему-то воспринял это на свой счет. Поймал взгляд Артема, скорчил страшную рожу – Гусинычу для этого и стараться особо не нужно, рожа у него и так страшная – и многозначительно чиркнул большим пальцем по горлу. И только когда математичка прошла по рядам, собирая тетрадки, Артем вспомнил – блин, домашка же! Гусиныч его реально убьет. На перемене Артем сразу дунул в туалет, надеясь хотя бы ненадолго отсрочить расправу. И зря. Именно там его нагнал Гусиныч. Артем дернулся было к выходу, но не успел – холодное дуло пистолета ткнулось ему в щеку, а Гусиныч яростно зашипел, брызгаясь слюной:

– Ты че, падла, меня кинуть решил?

– Слава, да в чем дело, я ничего такого… – забормотал Артем, осторожно пятясь к двери.

– Стоять! – рявкнул Гусиныч, щелкая предохранителем. Артем дернулся, Гусиныч визгливо хохотнул. – Щас тебе мозги по кафелю размажу, – зловеще пообещал он.

– Слава, да за что, я ничего такого… – заныл Артем, ненавидя сам себя. Горло сводило от страха. Глаза у Гусиныча были бешеные, рука с пистолетом подрагивала.

– Я из-за тебя, падла, домашку не сдал! Тебе сказано – за десять минут до урока приходить, чтоб я успел все списать?

– Я на автобус опоздал, правда! Бежал всю дорогу, не успел… извини…

Скрипнула дверь, Артем с надеждой покосился в ее сторону – но, конечно, зря – кто-то невидимый сказал «ой!» и снова ее захлопнул. Дураков связываться с Гусинычем не было.

– Не, извинениями ты не отделаешься, Клоп, – протянул Гусиныч, ухмыляясь. – Давай, на колени.

– Не надо, – беспомощно сказал Артем, зная, что это ничего не изменит, – не надо…

– Давно в унитазе башку не мыл? Давай, ныряй. Ты кто? Клоп-вонючка. Повтори – «я – клоп-вонючка»…

Дуло пистолета больно ткнулось в затылок. Только бы никто не увидел – тоскливо подумал Артем. И услышал, как опять открывается дверь.

– Ой, а что это вы тут делаете? – раздался незнакомый и очень звонкий голос.

Пистолет отодвинулся от головы Артема.

– Исчезни отсюда, жирдяй, – спокойно и чуть удивленно сказал Гусиныч.

– А мне говорили, что в школе оружие запрещено, – еще громче заявил голос.

– Ты меня не понял?! – рявкнул Гусиныч.

Совсем тухло – тоскливо подумал Артем, осторожно покосившись в сторону двери. И правда, жирдяй. Неместный. Сейчас он уйдет, и взбешенный Гусиныч отыграется на Артеме. Но толстый мальчик и не подумал уходить. Он распахнул дверь еще шире и громко сказал в коридор:

– А мне говорили, что эта школа высокой культуры общения! Так интере-есно!

– Так, что тут происходит? – раздался недовольный голос завуча, Семена Михайловича. Если бы не жирдяй, оравший на весь этаж, он, конечно, прошел бы мимо – а так пришлось изобразить заинтересованность.

– Ничего, – ответил Гусиныч и быстро спрятал пистолет за спину. А Семен Михалыч, конечно, сделал вид, что этого не заметил. Он тоже был не дурак – разбираться с папашей Гусиныча.

Артем воспользовался заминкой – вскочил на ноги и по стеночке, за широкой спиной завуча, протиснулся к выходу. Незнакомый Жирдяй по-прежнему стоял у двери, щекастый и румяный, сиял довольной улыбкой от уха до уха.

– Исчезни, – тихо сказал ему Артем, проходя мимо, – и не попадайся ему больше.

– А «спасибо»? – удивился Жирдяй.

– Это и было «спасибо».

Но этот придурок и не подумал исчезать. В столовке он подошел к Артему, улыбаясь так, будто сегодня был самый счастливый день, и громко спросил:

– Можно?

Артем вздрогнул и быстро огляделся. Гусиныча и его шестерок было не видно. Конечно, надо было все равно послать Жирдяя подальше, но это было как-то тухло – после того, как он помог Артему.

– Можно, – недовольно буркнул Артем. Вообще в столовке было полно других свободных мест, что его принесло сюда?

– Я – Женя, – сообщил Жирдяй, – учусь теперь у вас, с сегодняшнего дня. Хочешь пирожков? Ма пекла. С ветчиной особенно вкусные.

Артем, конечно, собирался отказаться. Но осклизлая лепеха из макарон – на котлету денег не хватило – была уж очень противная, даже кетчуп не спасал, а из свертка, который развернул Жирдяй, пахло так, что Артем чуть не захлебнулся слюной. С ветчиной и правда были самые вкусные. Еще с сыром, с капустой, с повидлом… Артем опомнился, когда умял почти все.

– Наворачивай, – махнул рукой Жирдяй на его смущенный взгляд, – мне вообще-то худеть надо бы. Но Ма так вкусно готовит… Слушай, а у вас что, правда, вот так можно пистолеты в школу проносить?

– Как везде, – пожал плечами Артем. – Учителям можно. Старшеклассники на входе сдают.

– А этот, рыжий?

– Гусиныч? Ему как бы вообще пока оружие нельзя носить – четырнадцати-то нет. Или у отца стащил, или у брательника. У него тут старший брат, кстати, учится, так что ты в два раза чаще сейчас оглядывайся. Ты его взбесил, а Гусиныч этого не прощает, понял?

– Да ну его, – небрежно махнул пирожком Жирдяй, – было бы о чем говорить.

– Ну, – Артем пожал плечами, – дело хозяйское, я предупредил.

– Слушай, а учителям-то оружие зачем?

– Ну как, – Артем усмехнулся. – Всякое бывает. Литераторша, например, в потолок палит, когда ее достанут жеваной бумагой кидаться. Еще орет: «Я вас научу любить русскую литературу!»

– Да ну! – Жирдяй даже перестал жевать.

– Химоза – вообще зверь. Я как-то шпору забыл в тетрадке на контрольной, а когда сдавал, шпора из нее белой птичкой – пыш-ш – прямо под ноги химозе.

– И?