Райан Гродин - Город-крепость [litres]

Но только когда пытаюсь пошевелиться, я понимаю, что жива. Боль никуда не делась. Она здесь, белая и горячая. У самой лопатки. Шея тоже пульсирует – напоминает, что нож Куэна добрался и туда. Что-то тянет руку, и я понимаю, что в кожу воткнута игла. Чистая трубка змеится от моей руки, тянется наверх, к красному пакету. Кровь.

Откидываю голову на подушку, смотрю на балки. Я не в Городе-крепости, это можно утверждать наверняка. Там не существует настолько красивых мест. Но как я попала сюда? Почему я вообще ещё жива?

– Хорошо, что ты очнулась. – Мои размышления прерывает мужской голос. Сильный, как звук гонга.

Я узнаю его мгновенно. Он стоит в дверях, расправив плечи, как и в тот раз. На его голове нет капюшона, но я знаю, что это тот самый мужчина, с которым Дэй встречался на краю Внешнего города. Который принёс деньги.

– Как ты? – Мужчина стоит у двери, сложив руки за спиной. Чтобы лучше рассмотреть его лицо, приходится щуриться – я давно отвыкла от такого яркого света.

– Сбита с толку.

Я продолжаю присматриваться к мужчине. Он не низкий, плотный и уродливый, как Лонгвей. Да, у него есть морщинки, но лицо остаётся резким и хитрым. Как у лиса, наблюдающего за курятником.

Дэй очень похож на отца.

– Сейчас позову медсестру. – Мужчина собирается уходить.

– Нет… постойте! – выкрикиваю я, но мгновенно жалею об этом, когда боль вспыхивает с новой силой. – Дэй здесь?

Имя воздействует на мужчину. Меняет его. В нём нет больше той резкости – вот разница между охотником и жертвой. Он выходит за дверь, стремясь скрыть это.

Я молча жду, гадая, вернётся ли мужчина. Сгибаю руку и смотрю на красный пакет. Густая кровь выглядит странно, в пакете, так далеко от тел и боли. Она чем-то похожа на соус, который госпожа Пак кладёт в курицу.

Я не сразу узнаю Дэя, вошедшего в комнату. Он одет, как богач: белая рубашка, выглаженные брюки, зачёсанные волосы, не падающие на лицо. Словно место его в одном из тех гигантских небоскрёбов из металла и стекла. Не хватает только портфеля.

Но потом он запихивает руки в карманы, и я вспоминаю настоящего Дэя. Парня, который сидит, свесив ноги с края крыши, дразня смертельные высоты и далёкий бетон. Парня, который часами ждёт, когда я вернусь со сделки, под прицелом ножа Лонгвея. Парня из шрамов и секретов.

Дэй подходит к краю моей кровати, и я уже знаю, что он скажет. Вижу по глазам, по настороженному взгляду.

– Ты девчонка.

– А ты богач, – отвечаю я хрипло и коротко. Поверить не могу, он столько всего скрывал от меня, а теперь сам же злится?

Дэй пожимает плечами, по-прежнему глубоко пряча кулаки в карманах. Я замечаю, что подмышкой он держит какой-то предмет. Нечто длинное и плоское, того же цвета, что мои ботинки. Рассмотреть не удаётся, потому что Дэй отворачивается. Не смотрит на меня, на переплетение трубок вокруг кровати. Он осматривает комнату. Мебель, которой самое место в музее.

– Я не сам это выбрал.

– Как и я. – Чувствую, что начинаю хмуриться. – Сожалею, что разочаровала тебя.

– Я… – Он облизывает губы, ищет подходящие слова. – На самом деле я впечатлён. Такое нелегко держать в тайне.

Я не знаю, что ответить, поэтому просто прикрываю глаза. Бок пульсирует болью.

– Зачем ты это скрывала?

Приоткрываю один глаз и вижу чётко очерченное лицо Дэя. Губы его поджаты, значит, вопрос задан серьёзно.

Говорить больно, но я отвечаю:

– Ты видел, что в Городе-крепости случается с девушками.

– Нет же… зачем ты скрывала это от меня?

– Полагаю, по той же причине, по которой ты умолчал обо всём этом. У нас обоих есть секреты. Были, – исправляю я. – К тому же разве правда что-нибудь изменила бы?

Он крепче стискивает губы и коротко пожимает плечами.

– Зачем тогда ты требовала деньги, чтобы снять у Лонгвея девочку? Зачем они нужны тебе на самом деле?

Вопросы Дэя быстры, как пули. От них становится не по себе. Я не хочу единственная выкладывать все карты на стол. И не должна. Особенно сейчас, когда ложь Дэя ощущается повсюду.

– Я расскажу, если ты тоже ответишь на пару вопросов. – Вспышка боли пронзает бок, и я стискиваю зубы. Жду, когда она отпустит. – Где мы? Кто ты?

Я жду, что он увильнёт от вопросов, как обычно. Но вместо этого Дэй подтаскивает к кровати деревянный стул с высокой спинкой. Он кладёт зажатый подмышкой предмет на пол, и на секунду я замечаю, что это. Книга.

– Это долгая история. – Он усаживается на лакированный стул, неудобный даже на вид.

– Отлично. Я здесь, кажется, надолго. – Приподнимаю руку с воткнутой в вену иглой и помахиваю ей. Красная трубка извивается в ответ на движение. – Хочешь получить ответы, заработай их.

Дэй тяжело вздыхает. И вздох этот полон лет молчания. Тайны, которую он хранил долгое-долгое время. Тайны, которую он готов раскрыть.

– Я вырос здесь, в этом доме… Тринадцать лет я не знал иной жизни. Репетиторы. Мерседесы. Частные школы. Поездки за границу. Но я был совсем мальчишкой и не понимал, как мне повезло.

Не могу даже попытаться представить жизнь, которую он описывает. Мир, который я пятнаю, просто лёжа в этой комнате. Но гораздо трудней понять, как Дэй потерял его. Почему он больше не живёт здесь? Что случилось с репетиторами и дорогими машинами?

Я задаю вопрос.

– Я уже рассказывал тебе о брате. – Дэй сглатывает. – Ты напомнила мне его. Его звали Хиро.

Звали. Меня словно накололи новым странным лекарством, от которого к горлу подступает тошнота. Я понимала, что история Дэя не из счастливых. Но не думала, что она так близка к моей.

– Я потерял его.

Дэй низко опускает голову к коленям, ерошит руками волосы. Так старательно не поднимает взгляда, что я начинаю думать, что он плачет.

– Я был на два года старше, а Хиро лучше умел думать головой. Он был хорошим мальчиком: круглым отличником, прекрасным атлетом и прочее-прочее. Он мог добиться всего, чего только пожелал бы. Я же был ходячей катастрофой. Угонял машины просто забавы ради, списывал на контрольных, таскал у отца ликёр… если что-то было против правил, скорее всего, я это испробовал. Когда мы были младше, Хиро вечно таскался следом за мной и говорил, чего делать не стоит. Как маленькие мультяшные ангелки, сидящие на плече. Порой я даже прислушивался.

Он говорит, а я вижу Мэй Йи. Не лучшие воспоминания: не вечера, когда мы сидели под деревом гинкго и смотрели, как туман растекается по горам, или когда мама заварила старые чайные листья и подала нам светло-янтарный напиток в сколотых чашках. Нет. Я вижу нашу последнюю ночь. Как пришли Жнецы. Страх на лице сестры. Тянущий, рвущийся в моей груди ужас. То же я сейчас слышу в голосе Дэя.

– В четырнадцать лет родители отправили меня в школу-пансион на другом конце Сенг Нгои. Чаще всего в таких заведениях богатые ребята помирают со скуки… но в моей параллели была парочка хулиганов. Они нарушали правила, почти как я. Мы протаскивали в школу сигареты и ликёр. Грязные журнальчики. – Он ненадолго замолкает. – Я был молод. Глуп. Связался с парнями, которые прыгнули выше своей головы. Вымогали деньги у других учеников. Торговали наркотиками. Это было весело. Кайф. Ощущение власти. Остальные мальчишки смотрели на меня, как на бога. Хотели работать на меня.