Райан Гродин - Город-крепость [litres]

Я смотрю на шприц, который теперь почти полностью виден под напряжёнными пальцами Дэя. Кожа на них тонкая, мертвенно-бледная.

Это всё ужасная авантюра! Нет никаких гарантий, что Лонгвей сдержит слово. А Дэй… я сосредотачиваю взгляд на его пальцах. Вижу, как они дрожат.

И всё сводится к одному единственному вопросу.

Доверяю ли я ему?

Я смотрю на всех собравшихся. На Фанга с выпирающей челюстью и сгорбленными плечами. На Нама, его золотые зубы и четыре царапины на щеке. На Маму-сан, туго затянутую в шёлковое красное платье. На волосы Синь, извивающиеся на полу, как просаленные ленты; глаза её открыты, тускло поблескивают при виде шприца в руке Дэя. На слишком большой живот Лонгвея, туго натягивающий пуговицы рубашки. Снова на Дэя.

На этот раз он смотрит на меня. Наши взгляды встречаются всего на секунду. Но я понимаю.

Несмотря ни на что.

– Я говорю правду. – Без колебаний говорю я, смотря на Лонгвея. – За окном никого не было. И ракушки не было. Окно разбилось, и я порезала палец, затыкая дыру платьем, чтобы было не так холодно. Инь Ю увидела это и начала выдумывать про меня истории, чтобы выставить себя в лучшем свете.

Такого ответа Лонгвей не ожидает. Рот его кривится, глаза мечутся от Дэя ко мне, а потом сужаются.

– Это правда?

– Да, – отвечаю я.

Голова наркоторговца вновь поворачивается к Дэю. Одной рукой он снова хватает меня за руку, другой подзывает парня.

Дэй так близко, что я чувствую исходящий от него жар. Так разительно отличающийся от липкой прохлады прикосновения Лонгвея или гладкой потной груди посла. Этот жар как огонь в печи в зимнюю ночь – близкий, мерцающий домашний уют.

Прикрываю глаза, греясь в нём, пока Лонгвей вытягивает мою руку. Слышу щелчок жгута, а после и чувствую его. Ощущаю, как затягивается на плече, посылая всю кровь назад – к запястью, ладони и пальцам.

Когда поднимаю веки, вижу, как Фанг завязывает жгут сложным узлом. Лонгвей уставляется на меня. Ждёт, что паду к его ногам и буду умолять. Но я лишь смотрю в ответ, прямо встречаю пустую жестокость его глаз.

– Всё может быть иначе, – говорит он.

– Нет. – Я чувствую каждый толчок пульса, пробивающийся через возведённую Фангом преграду. – Не может.

Твёрдость в моём голосе вырывает у хозяина рык, и я понимаю: неважно, верит он или нет. Мама-сан права. Отвага и надежда не могут существовать в месте, подобном этому. Лонгвей растопчет их в порошок.

Не из-за Инь Ю я сейчас оказалась здесь, не только из-за неё. Виноват вот этот мужчина.

Он смотрит на Дэя и указывает на голубые вены, бугрящиеся у меня под кожей.

– Давай.

На стене в моей комнате осталось две линии, но это уже не имеет значения. Время вышло. Не осталось ни дней, ни часов. Ни даже минут.

Исходные данные поменялись. Я просчитываю новые числа в уме, пока пальцы крепко сжимают шприц.

Шесть человек.

Три пистолета.

Один шприц.

Один осколок стекла.

Одна книга.

Неправильное, нерешаемое уравнение. Неважно, сколько раз я буду его пересчитывать, найти идеальный ответ не удастся. Книга и девушка – переменные несовместимые. После знака равенства всякий раз следует лишь одно имя: моё или её. В этом уравнении нет нас .

Лонгвей зарабатывает на жизнь ложью, но в одном он прав: я годен на один раз, расходный материал. Я жертва, королева в ожесточённой шахматной игре.

Оказывается, есть кое-что важнее жизни. Я чувствую, как оно пульсирует, бьётся, сжигает все мои сомнения и страхи.

Не книга. Не я. Только Мэй Йи.

В шприце с героином уже не осталось прохлады холодильника. Наполненный десятками пузырьков, он дрожит в моих пальцах. Если кто-либо посмотрит на меня, он, должно быть, увидит только это: дрожь и пузырьки. Но моя левая рука осторожно тянется в карман, где осколок стекла прорезается сквозь джинсовую ткань. Его остриё врезается в мою ладонь, готовое к бою.

На руке Мэй Йи столько вен – туго затянутый Фангом жгут вытащил их на поверхность. Девушка не сопротивляется, когда наркобарон приглашающее протягивает её руку в мою сторону.

– Давай – Лонгвей указывает на голубую паутину под тонкой, как бумага, кожей.

Я глубоко вздыхаю, разжимая пальцы правой руки, держащие шприц, а левой рукой стискиваю осколок стекла. Если правильно выгадаю время, смогу вогнать остриё глубоко в шею Лонгвея, схватить его пистолет и расправиться с Намом и Фангом. Огромное если. А есть ещё другие члены Братства, которые кишат в этом месте, и их пушки.

Попытаться выбраться отсюда живым – миссия невыполнимая, но другого плана у меня нет.

Делаю вид, что слежу за иглой, подводя её ближе к безупречной коже Мэй Йи. Но на самом деле ищу совсем иные вены, толстые артерии, извивающиеся на шее Лонгвея.

Раздаётся крик и тут… девушка. Она появляется словно из ниоткуда. Поднимается из угла, своим костлявым лицом и спутанными чёрными волосами напоминая ведьму. Глаза её – одновременно выпученные и впавшие – устремлены на единственной цели. Девушка бросается вперёд слишком быстро, невероятно для такого костлявого тельца.

– Мне это нужно!

Это дикое умертвие вырывает шпиц из моей руки. Мне даже не нужно притворяться и пытаться её остановить. Пальцы девушки крепко вцепляются в шприц и вонзают иглу в руку. Но в вену она не попадает. Героин и кровь стекают по её руке. Девушка трясётся, уставившись на них, и пытается слизнуть наркотик с руки, когда Нам вырывает пустую пластиковую трубку из её ладони.

Я засовываю осколок обратно в карман.

– Вышвырни Синь отсюда! – орёт Лонгвей на Нама. Ни разу ещё не видел его таким, настолько злым, что лицо его вспыхивает всеми цветами осени.

– Но куда…

– Мне плевать! – рычит Лонгвей. – Хочешь, выпусти ей в лоб пулю, мне всё равно! И принеси новый шприц.

Нам хватает Синь за волосы и тянет прочь. Лицо девушки искажается в жестокую уродливую маску – словно она одержима. И я почти верю в то, глядя на то, как она двигается: кричит, извивается, пинается, кусается. Нам разжимает руку на её волосах, и девушка вылетает из комнаты. Шмыгает за дверь быстрее мышки.

Вот оно. Время пришло.

Рука моя вновь обхватывает осколок, вытаскивает его, готовясь к удару.

– Что здесь происходит?!

От нового рёва моя рука застывает на полпути. Это уже не Лонгвей – он молчит, лицо спокойно. Бандит смотрит мне за спину, в тени, окутывающие дверь и перекрывающие все пути на свободу.

Сейчас я благодарен тому, что осколок такой маленький. Он идеально скрывается, прячется за пальцами. Я крепко стискиваю его и оглядываюсь.

Осаму. Мой план Б. Цзин Линь справилась.

Посол знакомо одет. Я уже видел его в подобном смокинге, когда был слишком молод и не знал, кто это. Внимание всегда привлекали его золотые запонки, которые поблескивали в свете фонарей в нашем саду камней, когда он потягивал коктейли и флиртовал с каждой присутствующей женщиной. Даже с моей матерью.