Ребека Уна - Отключай [litres]

– Так вы не ходите на свидания? – спрашивает Дана.

Она отгородилась от окружающего мира, сидит в своей маленькой квартире со своими мыслями и снами о прошлом.

– Вы же ходите на запланированные свидания, – настаивает она.

– Конечно, ходим. Вернее, некоторые ходят.

Дана снова кивает мне, и я наклоняюсь вперед:

– Только мы ничего особенного не чувствуем. Почти ничего.

Может, потому все и перестали целоваться?

– Вот как, – говорит Дана таким тоном, будто хочет сказать: жаль, очень-очень жаль.

– А этот поцелуй… Как он ощущается? – спрашиваю я.

Но Дана меня не слушает. Она покачивает головой и все бормочет:

– Вот как. Видишь, вот оно как.

Сумеет ли Дана объяснить? Она, скорее всего, найдет такое сравнение, которого я не пойму, сравнение из тех времен.

– Поцелуй по-всякому ощущается. Можно лопнуть от счастья. Взорваться, как компьютеры раньше, когда перегревались.

– Они не взрывались, Дана.

– Да-да, они отключались.

Она идет к шкафчику, открывает его, достает синюю коробочку.

– Прочитай мне состав этого лекарства, – говорит она.

На упаковке написано: ЗОПРЕФАН – НЕЙРОПРЕОБРАЗОВАТЕЛЬ. Читаю дальше.

Стимулятор 3 и 43 звена рибодезонуклеина,

закрепитель мелатонина,

золостен,

триптофан, He-ge бета-блокатор,

K7, ZeD16.

Назначение: укрепить избирательную память.

Побочные действия: нет.

– Так, – вздыхает Дана.

– Это то самое, от снов? – спрашиваю я.

– То самое, то самое.

– Не принимайте, – говорю я.

– Куда я его дену, Грита? В унитаз спущу?

Мне приходит в голову мысль.

Я должна быть спокойной, уходя от Даны, а то температура поднимется. Я спокойна, я спокойна. Надо мной снова шелестят страницы книг, и я лазерными лучами измельчаю их на тысячи мелких кусочков.

Ускоритель. Я не зря получаю самые высокие оценки по химии. Он высушивает любые жидкости и благодаря сильному магнитному полю разрушает чистую химию. Набираю в рот воды, сколько вмещается, и сажусь в ускоритель. В стакан воду не наливаю – не хватало еще, чтобы было зафиксировано, как я сажусь в ускоритель со стаканом. Высыпаю таблетки себе в подол и выплевываю туда же воду. Жду, пока они растают, все время растирая их. Размазываю эту кашу по стенкам свода. Она влажная и липкая, похожа на цемент. Вскоре вращение создаст магнитное поле, которое выпьет влагу, и легкий порошок рассыплется по своду. Потом из-за того, что у лекарства заряд отрицательный, его поглотят щелочные частицы магнитного поля, и оно исчезнет. Примерно так же разрушается человеческое тело во время похорон. У него тоже заряд отрицательный, потому что наше питание на восемьдесят процентов состоит из химии. Пристегиваюсь в ускорителе. Остается расслабиться.

Так и есть.

После вращения, когда мое тело становится резиновым, Данины порошки физически перестают существовать.

Хоть на этот раз, Дана.

Хоть на этот раз.

Мне надо сосредоточиться. Иду на стадион. Хотя после ускорителя я должна была успокоиться, снова вижу книгу. Целый сейф книг. Откуда-то вылезают ноги, я отбеливателем убираю синие жилки и превращаю ноги в белые лазерные трубки, они начинают жужжать над головой в операционной. Однако синяя жилка появляется снова, и я никак не могу понять почему. Потом до меня доходит, что я ее просто вижу. Сижу на лавочке на стадионе и вижу те самые ноги, того самого парня, которого видела тогда. Он смотрит на меня, потом разворачивается и бежит по кругу.

Обдумываю, что мне делать. Я не могу сидеть и бесцельно тратить время – тут же кто-нибудь это заметит. С другой стороны, очень хотелось бы посидеть и посмотреть, как бежит другой человек. По-моему, прекрасное занятие. Интересно, и с каких это пор я так думаю?

Я тоже могла бы побегать, но у меня нет обуви, в этой бежать не могу. Раскрываю блокнот и смотрю, как дела у Алы, мамы, папы, Иры, Иты, Гедрюса, Изи и сотен других. У них все отлично, лучше не бывает. Со всеми расцеловываюсь. Ита спрашивает, почему я не дома; объясняю, что навещала незрячую. Ита говорит, что я добрая, поскольку не избегаю того, что не приносит пользы.

И вдруг бегун падает – это подобно взрыву! Я захлопываю блокнот, перед тем закрыв несколько вкладок. Он падает очень странно – наполовину вбок, наполовину вперед, вижу, как его колено касается земли, бегун выставляет вперед левую ладонь и потому приземляется только на колени. Еще секунда – и он должен был вскочить на ноги, но он наклоняется вперед, припадает грудью к земле, и тогда… Клянусь блокнотом! Он нарочно возит щекой в пыли.

Мне бы надо бежать от такого извращенца. Я еще сравнительно здорова, есть и более ненормальные, чем я, куда более ненормальные. Почему не бегу, так и не могу понять, вросла ногами в землю, хотя голова гудит, как семь перегревшихся холодильников.

Поглядев на меня и увидев, что я не убегаю, стою и смотрю, он вскакивает и как ни в чем не бывало бежит дальше. Не отряхивается ни от земли, ни от пыли, как будто ему не противно, и бежит трусцой. Один круг, второй, третий. Я уже и забыла, что некоторое время ничего не делаю. Вдруг в голове мелькает глупая мысль: он, наверное, запланировал это падение. Скорее всего, так и есть. Заметил, что я такая же ненормальная, и понял, что опасности нет.

Не знаю, что со мной случилось, но я впервые поймала себя на том, что улыбаюсь. Нет, второй раз. Ведь совсем недавно я так улыбалась на лавочке, поговорив с Итрой.

Отправлю ему запрос; если он бегает подключенный, система его найдет. Пошлю сообщение. Мы так делаем.

– Привет. – Он поднимает руку.

Слышу шорох книжных страниц, они начинают валиться на голову, на руки, сыплются вокруг голеней, одна падает на блокнот. Уничтожаю книгу кислотой, смываю голос и ноги.

Однако он слишком близко и слишком явственный.

– Привет.

Не соответствует рекомендациям.

– Привет.

– Привет, – говорю я и, чтобы в голове не так шумело, открываю блокнот. – Как мне тебя набрать?

– Никак.

– Никак?

– Меня нет.

Не понимаю.

– Меня там нет.

Для меня это непостижимо – скажем, смерти подобно, а он только плечами пожимает и говорит:

– Вышел ненадолго. Но меня, наверное, будут искать.

– Сколько времени тебя нет? – спрашиваю я, а в голове все еще жужжит: бззз, бззз, бззз.

– Месяц.

Блокноты! Слева, в конце стадиона, показывается санитар. У меня блокнот в руках – бояться нечего. Мой собеседник тоже вытаскивает блокнот, но экран, как я вижу, черный, так что пользы от него никакой. Но теперь у нас – нормальное свидание.

– Я Грита, – говорю я, и тут до меня доходит, что я представляюсь первой.

– Мантас, – говорит он, снова поднимает руку, сгибает ее над головой и чешет в затылке.