Егор Радов - Змеесос [litres]

«Что же это?» – остолбенело подумал Оно, не понимая происходящего. Тут стал звонить телефон, и Миша поднял трубку.

– Привет, друг! – сказал ему дружеский голос. – Поздравляю тебя с прибытием в новый день! Как дела?

– Прекрасно, – воодушевленно сказал Миша, не помня, кто это. – У меня сегодня была гениальная девушка…

– Хороша?

– Замечательна! Это любовь, это все. Послушай, ты не знаешь, отчего может так сильно чесаться левая ягодица?

– А лиловых прыщиков на животике у тебя случайно нет? – насмешливо спросил друг.

– Есть, – сокрушенно ответил Миша.

– Поздравляю. Это «копец». Твоя любовь заразила тебя «копцом».

– Какой еще «копец»?

– Это страшная болезнь, – торжественно сказал друг. – Ты хочешь лечиться или хочешь сдохнуть в мучениях?

– Я не знаю… – начал свое размышление Миша. – Я не был готов… Это так неожиданно… А что будет?..

– По-моему, если я правильно помню, окончательная смерть наступает где-то лет через шесть… Сперва отваливается левое ухо… Потом вырастает одиннадцатый палец… Из пупка… Потом, кажется, наступает жуяйция…

– Жуяйция?

– Именно! Это такая стадия. Больше всего на свете хочешь жевать яйца… Потом…

– Извини, друг, – сказал Миша Оно. – Откуда ты все это так хорошо знаешь?

– Я болел «копцом» четыре раза! – гордо ответил друг в телефонной трубке. – Однажды даже собирался дойти до конца – до самой сути; я испытал все эти явления и стадии и уже предвкушал детально описанную мне врачом жуткую смерть, но в последний момент передумал и вылечился.

– А как же твое ухо? Ты, значит, безухий?

– Я не только безухий! – радостно промолвил голос из трубки. – Я еще и без…

– Стой! – крикнул Миша. – Не рассказывай. А как же тебя зовут? Я не помню среди своих друзей одноухого!

– А бессердечного тоже не помнишь? А шестияйцо-вого? А бестелесного? Кончай, старина. Меня зовут Иисус Яковлев.

– Простите, вы не туда попали! – немедленно проговорил Миша Оно и бросил трубку.

Он сел в кресло и стал молча сидеть, наслаждаясь новостями и сложной морально-этической дилеммой, которую они перед ним поставили. Конечно, трудно было затмить пылающее в душе счастье оттого, что это – первая болезнь такого рода, поразившая тело Миши; да и гордость от осознания своей полноценной мужественности, которая уже имеет в своем опыте нечто подлинно-отрицательное и нормальное, добавляла радость в сиюсекундное состояние; но все же опошленная этими лиловыми прыщами и жуяйцией истинная любовь не давала умиротвориться и успокоиться Оно; и поэтому он, после некоторых приятных раздумий, благодарно зарыдал, прибавив к восторженным настроениям еще одно, состоящее в блаженстве и эйфории от понимания собственной нравственной высоты, жалости к самому себе, и лучшему, что есть в себе, и чувства глубокой несправедливости судьбы и женских существ, способных совершить такую гнусную гадость.

– Бее? – сказал Миша, вытирая слезы указательным пальцем. – А вдруг эта болезнь неизлечима, и этот Яковлев нагло врет? Что ж, тогда у меня отвалится ухо, потом вырастет одиннадцатый палец, потом – жуяйция… Потом я умру в мучениях и буду шептать имя твое, гнида!.. А вдруг она ничего не знает? Девочка моя, может быть, ты не хотела сделать это, может, ты не знала… А может, это я ее заразил?

Миша Оно начал вспоминать свою жизнь, но не помнил своих женщин.

– Я не понимаю, – сказал он задумчиво. – Я еще не нашел себя.

Потом он встал с кресла, подпрыгнул два раза, потрогал левое ухо и надел одежду.

– Что ж! – крикнул он просто так. – Я ухожу к врачу или к богу; вперед, моя реальность, ура, мой мир! Миша Оно заболел.

Он сел в лиловый автомобиль, захлопнул дверь, нажал на педаль и немедленно умчался, улыбаясь солнцу на небе. Перед ним было длинное, доходящее до горизонта, серое шоссе, и некоторые машины ехали впереди, а другие – позади, и всех ждало что-то свое, в конце. Миша нажал кнопку, чтобы возникшая музыка проникла в его душу, заставляя ее трепетать и радоваться. Начался ошеломительный восторг от езды; и хотелось никуда не приезжать и не выходить. Вскоре, рядом с городом, на холме, показался Центр, где шло распределение персоналий, и судьбы возникали, победив смерть и ничто. Но Оно было не до этого, он даже не повернулся в ту сторону; он ехал вперед и вперед, чтобы достичь нужную цель, и жал на свою педаль с радостным остервенением зациклившегося идиота.

Наконец он въехал в город, очутившись среди цветных стеклянных зданий, магазинов и людей. Он ехал по красивым улицам, отмечая про себя начало плохого ощущения в левом ухе. Он съезжал с горок мимо кустов и смотрел только на дорогу. Наконец он попал на широкую пустую улицу, развил на ней почти максимальную скорость и затормозил около здания из зеленоватого стекла, построенного в какой-то сложной манере. Гениальная музыка играла в его машине; Миша стукнул двумя руками по своему рулю, как по барабану, и тут же резко свернул куда-то налево, совершая некий круг почета в ритм мелодии; и только потом остановился, не доехав до блистающей стены совсем чуть-чуть.

Выйдя из своего автомобиля, он прошел какое-то расстояние и вступил в специальную крутящуюся дверь, дающую возможность проходить и выходить одновременно и раздельно. Оказавшись посреди огромного холла с множеством растений и журчанием каких-то успокоительных вод, он увидел приветливую женскую фигуру в лиловом халате, посылающую ему воздушный поцелуй. Он подошел к ней и остановился.

– Здравствуйте! – лучезарно улыбаясь, сказала она. – Спасибо!!! Я счастлива видеть вас у нас. Как хорошо, что вы пришли! Как вы себя чувствуете? Как жизнь?! Все отлично?

– Да нет, – сказал Миша Оно.

– О, расскажите мне! – словно умирая от любопытства, воскликнула эта женщина. – Впрочем, прежде всего я хочу вас спросить: какую болезнь вы хотели бы приобрести? Правда, я сразу должна вас предупредить, – тут она сделала виноватое лицо, – что «пыточная», к сожалению, сейчас занята, и туда огромная очередь… Вы можете записаться только на второе полугодие… Извините нас… Но зато сегодня (видите, как вам повезло) после ремонта открылся подземный карцер для морения голодом. Об этом еще никто не знает, и вы можете быть первым! Рекомендую – это воистину ужасно!

– Простите, – сказал Миша Оно, соображая. – Вообще-то я хотел совсем другого…

– Вы хотите чем-то заразиться? – мягко спросила женщина, беря его за руку. – К вашим услугам любые болезни и любые источники заразы. Потом, в палате любого выбранного вами типа, вы будете медленно угасать, испытав то, что вам более всего по душе; и отойдете к потомкам, не зря использовав наличное бытие.

– Я думаю, – сказал Миша Оно.

– Думайте! – воскликнула женщина и как будто пришла в полный восторг. – Думайте! А вдруг вы хотите лечь на операцию, испытав блаженное действие наркотика, а потом проснуться, обнаружив себя без ноги, без полового члена, или… без уха?!