Александр Бердник - Камертон Дажбога

— Для меня, гражданка Самойленко, давно уже ясно. Вы мистифицируете. Скажу откровенно, мне вас жаль. Вы еще не подозреваете, куда попали. Чтобы не произошло худшего, прошу очнуться и говорить правду… одну только правду.

— Но я говорю правду.

— Еще раз предлагаю: откровенно расскажите следственным органам, кто вас завербовал, какую задачу поставил, что вы должны были осуществить? Диверсию? Террористический акт? Саботаж? Или создать пропагандистскую группу контрреволюционеров? Знакомы ли вы с ренегатом Лениным и его лжеучением? Кто, в конце концов, для вас придумал такую идиотскую легенду о путешествии во времени? Зачем?

— Гражданин следователь! Вы зря стараетесь. Я не могу сказать чего-то другого, кроме того, что уже сказала. Ваши версии — это бред, который я даже не могу понять.

— Ну что ж… Вы выбрали свой путь. Я думал, что мягкий способ даст лучший результат. Вероятно, вы натренированы для экстремальных ситуаций. Увы! Придется применить к вам жесткие меры.

— Не понимаю. Что с меня взять, кроме того, что я имею? Какие жесткие меры способны изменить меня?

— О, вы еще не знаете глубины собственного подсознания. Мы умеем добиваться таких результатов, когда человек становится пластичным, как глина под руками скульптора.

— Догадываюсь, гражданин следователь. Догадываюсь, глядя вам в глаза. Мы в школах первых циклов изучали исторические хроники о жестких, безжалостных правителях прошлого. Однако какой смысл мучить меня, чтобы получить вынужденное признание? Вы же получите результат самообмана.

— Вот здесь ваша промашечка. Правду можно добыть только через муку. Правда — хитрая бестия, она прячется за невинным взглядом, ласковой улыбочкой. Правда — шлюха, которая рассчитывает, что все поверят слезам и стонам, клятвам в верности и заверениям в искренности. Наши органы убедились, что истинная суть человека спрятана в бездне естества, под накоплением исторического лохмотья традиций, морально-этических кодексов, религиозных мистификаций. Только страдания и мука может смести всю эту надстройку и обнажить правду. Апологеты либерализма на протяжении веков пудрили мозги многочисленным поколениям сладкими заповедями о братстве, любви и подобной муры. Только доктрина Маркса-Троцкого-Сталина и братское учение Гитлера сумели распознать мистификацию плутократов и религиозных циников. Короче, не сомневайтесь: мы будем знать правду о вас и ваших хозяевах. Предупреждаю еще раз: прокурор дал разрешение на применение ко всем вам физических и психических средств воздействия.

— И что это значит?

— Увидите. У вас нет желания… пока не поздно… признаться?

— В чем?

— В обмане органов следствия.

— Я говорила только правду.

— Ну что ж. Я все сделал, что мог. Вы не должны жаловаться, что я не предупреждал…»

(Конец стенограммы).

«Допрос провел старший следователь Министерства Государственной Безопасности Украинский Коммунистической Республики Алексей Громов.

— Добрый день, гражданин следователь!

— Стань в тот угол!

— Снимите с меня наручники. Зачем меня в них заковали? Я не собираюсь кого-то нападать. Кроме того, я женщина.

— Стань в тот угол. И закрой пасть. Будешь отвечать только тогда, когда я спрошу. Наручники не сниму, пока не поймешь, куда попала.

— Я уже начинаю понимать.

— Тем лучше.

— Позвольте мне сесть. Ведь вы мужчина, рыцарь…

— Заткнись, сука. Я тебе покажу рыцаря. Будешь стоять как миленькая и день, и ночь. Пока я не отправлю тебя в камеру.

— Ваш коллега все-таки позволял мне сидеть. И не приказывал надевать наручники. Неужели Революция произошла для того, чтобы к власти пришли еще более жестокие монстры, чем при самодержавии?

— Ты подписала свой приговор, падла, этими словами. Мой коллега просто растяпа! Таких, как ты, надо выжигать нещадно, как ядовитую траву. Отвечай коротко… и только на вопросы. Твоя фамилия?

— Самойленко.

— Имя?

— Катерина.

— Отчество?

— Ивановна.

— Год рождения?

— Тысяча восемьсот пятьдесят четвёртый.

— Говори правду, сука! Год рождения?

— Тысяча восемьсот пятьдесят четвёртый. Ой! Как вы смеете? Как вы можете бить женщину?

— Ты не женщина! Ты классовый враг. Ты агент контрреволюционных сил. Я с тебя выбью признание! Говори, стерва, где вас выбросили?

— Откуда выбросили?

— С самолета, сука! Где вы приземлились? Как попали на территорию Выдубицкого заповедника?

— Я уже рассказывала. Происходил эксперимент во времени. Мы попали в вашу сферу случайно.

— Я тебе покажу сферу, мать твою перемать! Я с тобой такой эксперимент проведу, что…

— Ох! Прекратите! Имейте же хоть каплю совести! Я беззащитная монахиня, а вы — сильный мужчина! Неужели служба в этих органах превратила вас в механизм?

— Ах ты, авантюристка! Еще философию разводишь? Вот тебе, вот тебе, чтобы не была такой умной! Молчать! Не шуметь! Это еще только цветочки, ягодки — впереди!

— Лучше убейте меня сразу, жестокий человек! Мне стыдно, что я родилась подобной гомо сапиенс!

— Ха-ха-ха! Ну и идиотов готовят разведчики за бугром! Не иначе — буддийская школа! Философские сентенции, атака на совесть! Гомо, да еще и сапиенс! Слушай ты, шлюха! Наш мудрый вождь Троцкий и его верный ученик Сталин давно разгадали психологическую диверсию тысячелетних паразитов — превратить людей в слюнявых наивняк, а затем оседлать их и эксплуатировать. Мы готовим орден безжалостных воинов, а не проповедников царства небесного. Меня не интересуют твои бредни о других мирах, о путешествиях во времени. Твои спутники уже раскололись и все рассказали. Итак, признавайся: кто ваши хозяева, когда и куда вас выбросили?

— Почему вы не хотите принять мои слова хотя бы как версию? Попробуйте эту версию отработать исчерпывающим образом… попробуйте поймать меня на алогичности… и тогда вы увидите, что…

— Заткнись! Я сам себя не буду уважать, если буду слушать подобные выдумки. За кого ты меня принимаешь?

— Но вы же присутствовали на встрече с учеными. Академик проанализировал многие наши вещи и…

— Видел я таких академиков в гробу в белых тапочках. Слышишь, падла? Попадет он сюда, будет говорить то, что я велю! Таких академиков через мои руки прошло сотни. Где они теперь? О том знает лишь тундра!

— Боже! Какое же вы страшное чудовище! Я отказываюсь говорить с вами. Мне трудно дышать с вами одним воздухом! Ой! Ой!

— Вот тебе! Вот тебе! Так я для тебя чудовище? Я для тебя монстр? Признавайся — кто твой хозяин? Вставай! Не притворяйся благородной девицей, дворянская сучка! Вставай, кому говорю? Хм. Она действительно без сознания. Сопля, а не женщина! Эй, сержант! Тащи ее в камеру. Пусть врач приведет ее в чувство. А потом бросишь в камеру. И сними наручники. А теперь — марш…»