Александр Бердник - Камертон Дажбога

— Мне больше нечего сказать. Придумывать что-то несуществующее я не могу и не хочу.

— Ты слышишь, младший лейтенант? Ты встречал еще где-то такую искаженную психику? Не приходилось? Мне также. Приготовимся к серьезному диалогу. Слушай, падла! Смотри сюда. Что это такое? Приходилось видеть? Догадался? Это обычный паяльник. Юные техники таким пользуются. Они работают на пользу родного отечества, мы — тоже. Ага. Ты побледнел? Ты догадываешься, какой у нас будет диалог? Ни одного средневекового инструмента инквизиции. Чистенький, аккуратный паяльник. Но сколько языков он развязал! Сотни. И рассказывали те языки, что мы велели. Все фрейдистские пропасти раскрывали свои тайны. Ты читал Фрейда? У нас он запрещен для широкой общественности, однако для органов он бесценная помощь. Знал, негодяй, секреты человеческой души. Сначала я буду греть тебя снаружи, а потом… что — испугался? Догадался? А потом я вставлю эту штучку в твой анальное отверстие. Йоги говорят, что там — центр Кундалини. Вот мы и возбудим его, и твой дух рванется вверх. Ха-ха-ха!

— Вы не имеете права! Это нарушение Декларации прав человека ООН!

— Декларация прав человека? Что за блевотина? Где ты читал такой документ? Объединенные Нации? Была такая мысль — о создании Объединенных Наций до Всемирной Революции. Гнилой либеральный мир хотел охмурить человечество. Не получилось! Земля в надежных руках объединенных сил коммунизма и фашизма. Безвозвратно, падаль, слышишь? Пусть твои хозяева не мечтают о реванше. Этого не будет! Будешь говорить?

— Я только могу повторить то, что уже сказал. Пригласите ученых, они поймут, что речь идет о небывалых открытиях…

— Заткнись! Младший лейтенант! Приведи его в чувство. Подними температуру!

— Отойдите! Я за себя не ручаюсь. Мучители! Гады! Ох!

— Дурдило! Он разорвал наручники! Не подходи! Буду стрелять! Ой! Он знает приемы каратэ! Зови подмогу! Паразит! Валите его на пол. Не жалейте! Ну, я тебе покажу! Нападение на следователя во время допроса?! Террорист! Так ему! Да! Еще раз, еще раз! Чтобы знал, с кем имеет дело! Что? Потерял сознание? Ну дайте взглянуть. Притворяется, скотина! Зовите врача. Тащите вниз. Привести в чувство… и в карцер… Пусть немного остынет…»

(Стенограмма оборвана).

Голубое Светило торжественно вставало над верхушками экзотических нежно-изумрудных растений. Как только лучи касались цветов и роскошных узорчатых листьев, под сводом титанической жилой сферы поплыла музыка — едва слышимая, но она отождествлялась с пространством, с зарослями буйной растительности, с гармоничным сплетением иных сфер, вырисовывающихся на темно-фиолетовом фоне Космоса. Меркурий закрыл глаза, приобщаясь к тому мелодичному потоку. Возможно ли себя отделить от пения птиц, шелеста листьев, мерцание лучей светила? Ты — аккорд цельной мировой симфонии, и в этом высочайшая Свобода.

— Ну вот, мой друг, — послышался мягкий, вкрадчивый голос, — ты вернулся домой. Домой, — с нажимом повторил тот голос. — Попробуй на вкус это слово … на запах… на ощупь… ощути его взглядом… благозвучие его ты уже осознал. Там, в далеком чужом мире один Вечный Странник твердил притчу о блудном сыне, который промотал с шлюхами и пьяницами родительское сокровище. Вспомнив о доме, он вернулся домой . И батюшка не прогнал его, а радостно встретил на пороге и велел зарезать отборочных животных для счастливого пира. Хорошая сказка, мой друг, хотя и составил ее мой антагонист. Так вот, Меркурий… Я тоже жду моих друзей, моих сыновей домой . И терпение мое еще необъятнее, чем у того Отца. Только я готов принять вас ежеминутно, двери дома моего всегда открыты, а его двери — это только мечта, мнимость, призрак. И еще одно отличие: резать невинных ягнят для друзей я не стану, потому что давно уже наш дом избавился кровавых циклов Бытия.

Меркурий несколько минут изнеможенно слушал этот голос, а потом резко обернулся. Прямо в сердце его впивался взгляд Аримана — две черные бездны глаз.

— Ты? — захлебнулся от неожиданности Меркурий.

— Я, — дружески кивнул Ариман.

— Это мне снится?

— Наоборот. Ты проснулся. Приснилось то, что было в твоем сознании как осязание космического бреда.

— Откуда оно? Почему такое логическое и мучительное?

— Ты забыл о мощности мыслетворчества, — снисходительно усмехнулся Ариман. — Ведь недаром ты поставлен был Космоследователем! В индивидуальной ноосфере таких Космократоров как ты множество вариантов конкретной реализации мироздания. Ты поймал сам себя в самосотворенную психопаутину. А сейчас — выбрался.

— И что — того мира нет?

— Нет. И не было.

— Не было мучений, крестов, костров, походов, тюрем, тысячелетнего безумия жрецов, вождей и тиранов?

— Это только сюжеты драматурга, которого мы, Демиурги, Космократоры и Координаторы, называем Марой. Ты вышел из театрального зала, не оборачивайся же назад.

— А куда мне девать мучительную память, Ариман? Память не только о страданиях и муках в земном инферно, но и о твоей измене, о твоих демонических хитростях?

— О какой измене ты говоришь? — гневно нахмурился Ариман. — Можно ли изменить во сне? Может, ты предал нашу дружбу, когда принял спектакль Мары за реальность? Разве я не предупреждал тебя?

— Да. Все было, — закрыв глаза снова, прошептал Меркурий. — Ты предупреждал. Ты предостерегал. Только дело не только во мне. Пусть те века, что мучают меня, мое видение. А она? А они?

— Кто она? Кто они?

— Громовица. Другие Космократоры? Что — они также мое сновидение?

Ариман отвернулся от Меркурия, отступил несколько шагов к краю площадки, под которым проплывали пряди сказочных пейзажей, сформированных жизнестроителями Ары. Помолчав, он медленно сказал:

— Они есть.

— Тоже вернулись? — радостно встрепенулся Меркурий. — Покажи их. Встретимся все вместе!

— Не могу этого сделать, — неохотно сказал Ариман. — Их психосфера так деградировала, что бессильна подняться сюда. Но ты можешь помочь этому. Останься здесь…, и мы вместе спасем их. Не только тех, кого ты встретил, а всех Космократоров.

— Ты знаешь, где они?

— Еще бы! — гордо ответил Ариман. — Каждое мгновение я вижу всех вас. Ты забываешь, что я творил мир трехмерности. Все закоулки, все его лабиринты — мои.

— Ты же только что сказал, что миры, в которых я мучился, создание драматурга по имени Мара!

— Правду сказал. Только надо добавить, что Мара у меня на службе. Понял?

— Так развей то наваждение, Ариман! И тогда Космократоры сами вернутся домой . И ты родишься вновь свободным духом , чтобы стать воедино с нами.

— Я не могу силой вас вытащить из абсурдного театра веков, — со скрытым раздражением сказал Ариман. — Вы стали мазохистами, самомучителями. Вам нравятся Голгофы, бесконечные жертвы. Вы мучаете не только себя, но и своих героев, избранников.