Александра Бракен - Темные отражения. Темное наследие

Я все время боялась, что наша дружба умрет, и мы попрощаемся навсегда. Я хотела, чтобы всe стало, как раньше, перестало быть таким мучительным, запутанным и сложным. Я верила, что это возможно, если мы как следует попытаемся. Но теперь, глядя на Лиама, я окончательно потеряла надежду.

И на ее место пришла решимость.

Всe никогда не станет таким, как прежде, потому что мы сами уже другие. Тот уютный мирок, который мы создали, наполнив любовью и защищенностью, должен был расширяться, расти и превращаться во что-то более сильное. И ничто в мире не смогло бы помешать нам быть рядом с друзьями и нести их вперед, когда им уже не хватает сил.

Скрипнул пол – Макс снова вошел в комнату и поскреб болячку на руке.

– Я готов, если хотите.

– А что тебе для этого нужно? – спросила Вайда. – Какой-то проводник? Тишина?

– Мне нужно просто позаимствовать его сознание, – сказал Макс. – И еще ведро.

– Чтобы меня вырубить? – слабым голосом уточнил Лиам.

– Не… совсем.

– По дороге укачивает , – пояснила Приянка. – Многих тошнит.

– Великолепно, – вздохнул Лиам. – Обед мне все равно не понравился.

Я поменялась местами с Лиамом, уступив ему место на диване рядом с Максом. Роман послушно принес мусорное ведро из туалета и поставил перед ними.

– Что мне делать? – спросил Лиам у Макса. – Может, попросить, чтобы нас оставили одних?

– Все нормально, – ответил Макс, отпивая еще немного воды. – Не против, если я возьму тебя за руку?

Лиам закатал рукав. Усевшись на подлокотник кресла рядом с Приянкой, я увидела, как дрожит его рука.

– Не забывай – ты на самом деле не там, – предупредил его Макс. – Мы просто перемещаемся по связям и электрическим импульсам в твоем мозгу. Что бы ты ни увидел, не мешай мне вытащить тебя.

Лиам кивнул.

– Вспомни последний раз, когда ты виделся с ней, – напутствовал его Макс, занеся ладонь над рукой Лиама. – Это поможет быстрее найти ее.

Они оба закрыли глаза, отрешившись от мира и от нашего присутствия. Несколько секунд мы не слышали ничего, кроме своего дыхания. Чтобы отвлечься, я пересчитывала места, где слышала электрический ток – в стенах, в потолке, под полом… электрические часы на полке, телевизор, холодильник…

Рука Лиама дернулась, и он откинулся на спинку дивана, словно пытаясь сбросить ладонь Макса. Его нога дернулась, стукнув по полу.

– Что происходит? – спросил Толстяк, наклонившись, чтобы проверить его пульс.

– Всe в порядке, – ответила Приянка. – Макс подсоединился.

Лиам застонал, и этот звук разрывал мне сердце.

– Ты уверен, что он в порядке?

– Он в порядке, – заверил Роман. – Макс, что ты видишь?

Я впилась в него взглядом. Макс сидел так тихо, так неподвижно, словно погрузился в какой-то транс.

– Огни… медицинские халаты… каталка… – еле ворочая языком, произнес Макс. – Усталость…

– Она жива? – спросила я. – Ты уверен?

Лиам дернулся еще раз, все его тело напряглось.

– Лиам, всe в порядке, – повторил Толстяк. – Ты не там, помнишь?

По щекам Лиама струились слезы. Его трясло. Рука покрылась гусиной кожей, и волоски на ней встали дыбом.

У меня в памяти всплыли слова, которые произносил Оуэн в Убежище.

Ей холодно. Ей так холодно.

– Дверь… табличка… – Макс, похоже, начал просыпаться, по его телу пробежала судорога, и он выпустил руку Лиама. Парень быстро заморгал, и постепенно его зрачки приобрели нормальный размер.

Лиам дышал прерывисто и глухо, наклонившись вперед. Вайда быстро подсунула ему ведро, но он сглотнул и отмахнулся.

– Ты видел какой-то символ, рисунок? – спросил Роман.

Макс кивнул.

– Он был нарисован на раздвижных дверях… какая-то птица?

– Это не просто птица, – прохрипел Лиам, смертельно побледнев. – Это был лебедь. Она не у «Синей звезды». Она у корпорации «Леда».

Грозовые тучи резвились в небе.

Они тяжело клубились над моей головой, но не приносили никакого облегчения пересохшей земле, которая простиралась на километры вокруг, отчаянно умоляя о дожде. Каждый раз, когда поднимался ветер, над полями вставала стена из пыли. Эта пыль проникала повсюду – и в нос, и в рот, и я чувствовала, как земля скрипит на зубах. И все-таки, даже понимая, какой мощи гроза порыкивает вдалеке, я не могла вернуться в дом, чтобы снова увидеть их мрачные лица. Пока не могла.

Сначала я должна решить, что делать дальше.

Когда вспыхивали молнии, мне всегда казалось, что тучи – живые. Разряды пронизывали фиолетовое небо как пульсирующие серебристые вены. Каждый раз ноздри наполнялись резким запахом озона. И чем дольше я здесь сидела, наблюдая за небом, тем больше статического электричества собиралось на моей коже, скапливалось на нервных окончаниях.

Не знаю, почему я это сделала… Точнее, как вообще мне пришло это в голову. Мой мир опасно накренился, и я, привыкшая всем доверять, теперь поставила под сомнение все, что знала. И пределы собственных возможностей тоже.

Серебристая нить медленно вытянулась и, коснувшись электрического заряда в воздухе, соединила его со мной. Я вскарабкалась на каменный столб изгороди и удобно уселась на нем, скрестив ноги. Закрыв глаза, я представила, как этот заряд пронизывает энергетическое поле, в которое я была завернута точно в одеяло. Представила, что могу подтянуть его достаточно близко, чтобы я нарисовала этим светом узоры на своей коже.

Тепло собиралось в центре моей груди, скапливалось, усиливало само себя, разгоралось все сильнее и сильнее и наконец взорвалось, прокатившись по моим нервам, как чистейший, мощнейший поток адреналина. Я взлетала и падала, и поднималась обратно, мое тело рассыпалось на множество частиц, прокатывалось вместе с гулким громом и вспыхивало с молниями, ударяющими в землю с неземной энергией. Из моего горла вырвался смех, удивленный и восторженный. Свет за моими закрытыми веками разгорался всe сильнее, разогревая летний сухой воздух.

У меня за спиной кто-то слабо вскрикнул. Этого тихого звука оказалось достаточно, чтобы я выпустила нить, высвобождая жар и свет, отпуская их обратно. Я повернулась к источнику звука. Сердце по-прежнему яростно колотилось в моей груди.

Роман поднял руки и отступил назад.

– Прости. Я просто выходил… Ну, то есть вышел. Пройтись вышел. Думаю по-русски. Говорю по-английски. Растерялся. Не знаю, зачем я вообще это говорю.

– Ты обычно думаешь по-русски? – с любопытством спросила я.

– Иногда. Иногда и сны вижу на русском. – Роман по-прежнему выглядел так, будто не понимает: уйти или лучше остаться. Я слезла с каменного столба и уселась на деревянный забор, надеясь, что он все же воспримет это как приглашение.

Может, я бы и растерялась из-за внезапного желания попросить его остаться, но искры, которые еще пылали у меня под кожей, побуждали меня попробовать.