Александра Бракен - Темные отражения. Темное наследие

Моя семья отказалась от меня.

Я сбежала из реабилитационного лагеря, где меня пытались убить.

Охотники за головами, СПП, солдаты, автомобильные аварии, облавы, смерть – я пережила это всe.

Я выжила, а многие – нет. И если я не смогу хотя бы признать то, через что я прошла, никогда не смогу спасти других от чего-то похожего.

Я держалась на ногах. Я дышала. Я не была в порядке, но я была сильной. И я собиралась использовать все свои силы, до последней капли, чтобы вытащить нас отсюда.

Струи воды превратились в мелкие брызги, постепенно иссякли. Приянка поежилась, но я не доставила Гилберт удовольствия видеть мои страдания – хватит с нее. Вторая тюремщица швырнула нам два одинаковых комплекта бежевой формы и кроссовки. Никаких полотенец. Когда я наконец оделась, форма совершенно промокла. Я закатала рукава и штанины. Приянка выглядела так, будто ей выдали детскую одежду.

– Обувь не по размеру, – пожаловалась она.

– Не важно, – небрежно бросила Гилберт. – Вам повезет, если это зверье снаружи вам их вообще оставит.

Мы с Приянкой переглянулись.

А женщина рассмеялась.

Гилберт подвела нас к двойным дверям на другом конце комнаты, пинком распахнула одну и кивнула. Она так и не вернула пистолет в кобуру. Я почувствовала, как ствол задел мое мокрое плечо, когда я прошла мимо и оказалась в очередном полутемном коридоре. В нос ударил резкий запах – навоз и какая-то гниль.

В последнюю секунду охранница выбросила вперед руку, не давая Приянке пройти.

– Возможно, нам приказали не убивать вас, но это не значит, что мы обязаны помешать таким, как вы, убивать друг друга. Не забывайте об этом.

– Леди, у вас целая жизнь впереди, чтобы быть сволочью, – сказала Приянка. – Не забывайте иногда делать перерыв.

Я вытащила ее наружу, пока Гилберт не ударила ее пистолетом по лицу. Мы обе замерли, когда обе тюремщицы, вместо того, чтобы последовать за нами, закрыли и заперли дверь.

Камеры на потолке то и дело испускали вспышки энергии. Приянка, должно быть, тоже почувствовала их, потому что смотрела вниз и молчала. Я осмотрела ее, выискивая свежие порезы или ушибы, но она, похоже, не пострадала – лишь по-прежнему излучала обжигающий гнев.

– Порядок? – прошептала я.

– В допустимых пределах, – прошептала она в ответ. – Правда, все так же готова прошибить дыру в цементе.

Когда за нами захлопнулась дверь, оставался только один путь. Мы двинулись по коридору, который начал постепенно подниматься вверх. Я высматривала дверь или окно, откуда мог бы появиться Роман.

Коридор вывел нас к площадке, покрытой чем-то вроде густой черной грязи, к клетке, окруженной сеткой, которая отделяла нас от царившего за ней ада. Стены вздымались высоко над нами, и возникало ощущение, что мы на каком-то стадионе. Но трибун не было, только два уровня – покрытый грязью пол и соединенные друг с другом металлические переходы на высоте в несколько десятков метров. Верхний уровень патрулировали вооруженные мужчины и женщины. Некоторые занимали постоянные наблюдательные посты, отслеживая перемещение «пси» своими автоматическими винтовками.

Нижняя площадка представляла собой унылое зрелище. Не было никаких постоянных построек, только грязно-белые палатки – такие ООН раздавала бездомным семьям, пока те не смогут вернуться к «традиционному» образу жизни. Палатки стояли небольшими скоплениями, тут и там, одно из скоплений казалось разросшимся, словно оно мутировало и поглотило все близлежащие.

На другой стороне клетки столпились «пси», подавляющая масса со свежевыбритыми головами и незажившими послеоперационными шрамами. Кто бы ни проводил эти операции, явно не ставил целью сделать маленький надрез, через который обычно вживляли устройство. Шрамы были длинными и неровными, проходящими по всему черепу.

Один из детей начал трясти решетку. Остальные быстро присоединились к нему, и металлический лязг зазвучал так, будто стая волков с нетерпением ожидает новую порцию корма.

Не обращая на них внимания, я взяла Приянку за руку.

– Роман…

– Я знаю, – сказала она.

– Ты изменила его запись? – выдохнула я.

– Да, но не знаю, успела ли я… Когда мы вошли, его увели в другую дверь – судя по всему, мальчиков обрабатывают отдельно. Может, он прошел быстрее, или ему тоже пришлось ждать своей очереди. Я просто… не знаю.

– Заключенные, – донесся сверху голос охранника, усиленный мегафоном, – отойти от ворот!

У ворот стояли дети помладше, вряд ли кто-то из них уже вошел в подростковый возраст. Тонкая форма разорвана и переделана: рукава отодраны, штаны превратились в шорты. У некоторых волосы были перевязаны или переплетены полосками ткани такого же бежевого цвета. Старшие стояли подальше и пересмеивались, поглядывая вверх, на солдат. Что это? Попытка нас запугать или просто не позволить тем, кто контролирует ворота, впустить нас?

Где Роман?

Суета у сетки подарила нам пару минут, чтобы осмотреться в поисках Романа, пока нас не запустили внутрь. Чувствуя, как грязь просачивается в кроссовки, я просканировала остальную часть клетки, потом здание, из которого мы вышли. И там – у самого основания – чернел еще один выход из тоннеля, точно такой же.

– Смотри, – еле двигая губами, произнесла я, пытаясь незаметно кивнуть в ту сторону.

В подобных местах ты быстро усваиваешь: если надзиратели замечают, что ты чего-то хочешь, они приложат все усилия, чтобы ты никогда этого не получил. Даже сейчас я чувствовала тяжесть этих взглядов, как будто на мои плечи взвалили настоящий груз.

Я напрягала слух, пытаясь различить звуки приближающихся шагов, но было невозможно что-то расслышать сквозь уханье и вопли «пси» у ворот.

Они неистово трясли решетку, как настоящие безумцы. «Пси» постарше свистели и улюлюкали, глядя на наемников, стоявших в узком проходе над воротами, и они заверещали еще громче, когда на детей наставили винтовки. Светловолосый солдат прошептал что-то на ухо тому, что с мегафоном.

– Отойти от ворот! – снова рявкнул первый. Теперь в его тоне прозвучало больше уверенности, но остальные «пси», похоже, не понимали опасности.

Я снова обернулась к другому коридору. Я заставляла себя вдыхать через нос и выдыхать через рот.

Он не выходил.

От мысли о том, что его утащили в операционную там, внизу, вместе с девочками, я зажмурилась, почувствовав во рту вкус горечи и крови.

Слишком поздно.

– Ну же… – выдохнула Приянка. – Ну же… Боже… я знаю, я никогда не молюсь тебе, но Роман молится, и он хороший человек… и ладно, да, мне не стоило шутить насчет сандалий, которые носил один из твоих последователей, прости… Кто ж знал, что биркенштоки снова войдут в моду? Что ж, ты знал, наверное… но я хочу сказать… почему? Зачем все так происходит?