Орсон Петерсен - Работа над ошибкой [litres]

– Меня зовут Марфа. Тебе нравится запах мокрой грязи? – неожиданно спросила она и села за стол.

– Мокрой грязи? – переспросил Времянкин.

В этот момент ему в лицо прилетел пластиковый мяч.

– Ну, отбивай! – настаивал Василий.

В гостиную вбежал самый младший член семьи. Он подошел к Эмилю и дернул его за штанину.

– Давай подеремся? – вдруг предложил Прохор.

– Да, мокрой грязи, – ответила Марфа.

– Подеремся? С кем? – уточнил Эмиль.

– Ну давай, подавай, Эмиль. Сколько можно ждать? – не унимался Василий.

– Мы с тобой подеремся. Немножко. Давай? – ответил Прохор.

– Ударь по мячу, Эмииииль! – все громче упрашивал Василий.

– А еще мне нравится запах сырости. Сырого бетона, – в своем ритме продолжала Марфа.

– Стоп! – поднеся ладони к ушам, прервал детей Времянкин.

Они замолчали.

– Слишком много всего. Я не могу сосредоточиться. Вы все говорите что-то наперебой. Давайте по порядку. Сначала ты.

Эмиль посмотрел на Марфу.

– Тебе нравится запах мокрой грязи?

– Да.

– Чем она пахнет?

– Мокрой грязью, чем же еще?

– Где ты ее вынюхиваешь?

– Земля в лесу после дождя. Беру в руки горсть и нюхаю. Ммм-м. Обожаю этот запах.

– А еще ты сказала – сырой бетон?

– Даааа. После ремонта обычно какое-то время пахнет сырым бетоном.

– Может, я могу пойти куда-то и понюхать, чтобы понять, о чем ты говоришь?

– Сейчас так пахнет в магазинчике на Пятой Лесной. Я захожу туда насладиться запахом сырости.

– Боюсь, мои предпочтения покажутся тебе банальными.

– Например?

– Например, корица.

– Ммм…

– Ваниль. Кофе.

– Ну, давай подеремся, – вмешался Прохор, дернув Эмиля за брючину.

– Лови, Эмиль! – напомнил о себе Василий, запустив в гостя теннисный мячик.

Шарик отскочил ото лба Времянкина.

– Еще мне нравится запах битого стекла. И зеленой бумаги, – подыграл он Марфе, которая после «ванили» и «кофе», кажется, потеряла всякий интерес к разговору.

После фразы о битом стекле и зеленой бумаге она приподняла подбородок и задумалась.

– Интересно.

– Мои любимые запахи, – подытожил Эмиль и повернулся к Прохору.

Тот с обезоруживающей надеждой взирал на гостя своими голубыми глазами.

– Ну пожалуйста. Немного подеремся, и все. Чего тебе, жалко, что ли?

– Как это происходит?

– Да просто пойдем на ковер. Ты толкнешь меня, я упаду. Потом я толкну тебя, ты упадешь.

– И все?

– А чего еще-то?

Прохор улыбнулся так, словно Времянкин задал глупый вопрос.

– Эмиль, мячик под твоей ногой. Подавай! – призывал Василий.

– Отстаньте от человека! – пробасил Веселов, вошедший в гостиную со столовым сервизом на подносе.

Он подошел к столу, поставил поднос и принялся расставлять тарелки.

– Садимся! – скомандовал он сыновьям.

Мальчики, расстроившись из-за сорвавшегося веселья, послушно уселись на свои места.

– Марфа, помоги с посудой, пожалуйста, – обратился Николай к старшей дочери.

– Хорошо, пап.

Девушка поднялась с места и начала ходить вокруг стола, раскладывая приборы рядом с тарелками.

– Проходи, Эмиль.

Веселов махнул рукой, приглашая гостя к столу. Времянкин спрыгнул с сундука и направился к остальным.

– Ну вот! Совсем другое дело. Как новенький, – радовался Веселов.

Он положил руку Эмилю на плечо и проводил его к свободному стулу. Гость сел между Марфой и Василием, прямо напротив Насти. Николай занял место во главе стола.

Среди угощений был ржаной хлеб, масло, вареные яйца, сыр, сметана, свежие овощи, фрукты, орехи, мед и варенье. Центр стола пустовал. Место явно предназначалось для дополнительного блюда. Эмиль заметил, что стол накрыт на восьмерых, а вместе с собой и отсутствующей хозяйкой он насчитал только семерых. «Еще кто-то?» – подумал он. В гостиную вошла Маша, держа в руках блюдо с ровно уложенной стопкой дымящихся блинов.

– Доброе утро! – поприветствовала она присутствующих.

Подошла к столу и поставила блюдо в центр.

– Доброе утро, – отозвался Эмиль.

– Выглядит здорово! – воодушевившись красотой блинов, отметил Николай.

Настя потерла ладошки и облизнулась. Василий и Прохор вооружились вилками. Марфа предусмотрительно убрала волосы за уши.

– Делала по новому рецепту. Хоть бы получилось на этот раз, – волновалась Маша.

Она уже собиралась сесть, как Веселов остановил ее.

– Маш, сегодня пятница.

Хозяйка насупилась, пытаясь понять, что именно имеет в виду ее супруг.

– Ольга Ильинична, – добавил Николай.

– А! Точно. Про маму-то я и забыла.

Маша улыбнулась и умчалась куда-то. Веселов начал раскладывать блины по тарелкам. Сначала Прохору, потом Насте, а затем и себе. Василий и Марфа справились сами.

– Давай, Эмиль, налетай, – сказал Николай. – Сейчас положено есть блины. Началась большая обжорная неделя. Поползуха-объедуха.

– Вроде Масленицы?

– Она и есть.

– И чучело сжигаете?

– Обязательно.

– В Землеморье бывают проблемы с урожаем? Зачем вам неработающие обряды?

– У нас они работают. Вам известна лишь символическая составляющая данного ритуала. В вашем мире это скорее повод повеселиться, что тоже неплохо. А у нас творится реальная магия, старик. Для нас это борьба добра со злом.

– Тогда поучаствую, пожалуй.

Эмиль стянул с блинной башни золотистый круг прямо в свою тарелку. Вернулась Маша. Она принесла небольшой круглый аквариум и поставила его на восьмую тарелку, между собой и Настей. Аквариум был на четверть заполнен водой. Над водой возвышался горб булыжника, лежащего на дне сосуда. На камне сидела толстая белая лягушка. Под ее лапкой истекал кровью кусок свежей печени. Лягушка смотрела в одну точку и плавно двигала челюстями. Настя опустила в аквариум руку и указательным пальчиком погладила земноводное животное по голове.

– Это Ольга Ильинична. Будьте знакомы.

Маша села за стол, развернув на коленях салфетку.

– Очень приятно! Я Эмиль.

Времянкин посмотрел на лягушку и кивнул.

– Ну что, рискнем?

Хозяйка расправила на тарелке румяный диск, смазала его сметаной, свернула в трубочку и надкусила. Остальные внимательно следили за реакцией на первый блин. Маша спокойно жевала. Веселов скрутил свою лепешку, предварительно полив ее медом, и почти целиком отправил в рот. Дети, поняв, что ничего страшного не произошло, принялись за свои порции. Времянкин снял пробу последним. Внезапно все как один начали морщиться и сдерживать рвотные позывы. Все, кроме Прохора, с трудом проглотили пережеванное. Малыш скривил лицо чуть не плача. Николай поднес руку к его рту. Прохор сплюнул.

– Бутерброды? – спросила Маша, улыбнувшись.

– Не расстраивайся, милая. Уже лучше. Намного лучше, – поддержал супругу Веселов.