Орсон Петерсен - Работа над ошибкой [litres]

– Пошел ты, Эмиль! Пошел ты на хрен! – завелся Ян. Весь его холодный образ вмиг развеялся.

– Во что мы превратились? Два старпера, потерявших себя, – обреченно произнес мальчик.

Звучала седьмая часть реквиема: «Confutatis».

– Мы не потеряли, мы сознательно избавились. И правильно сделали. Просыпаешься, чувствуешь себя говном. Приходишь на работу, чувствуешь себя говном. В задницу такую жизнь! Вечно на третьих ролях. Отживаешь свое время на задворках. Баста! Задрало, на хер! Это война. Против всех. Bellum omnium contra omnes. Здесь надо рвать и метать. Сносить все на своем пути. Только так. Ты прав, я презираю прежнего себя. Жалкий кадавр! Он не достоин никакого уважения!

– Мне он нравился.

– Еще бы! Он всех устраивал. Милый идиот. Только у меня нет такой задачи. Я здесь не для чьего-то удовольствия. Меня интересуют только мои желания.

– Что ж, у тебя есть все, чтобы их реализовать.

Автомобиль въехал в темный тоннель. Лица собеседников скрылись под масками мрака.

– Почему ты не пришел на занятие? – неожиданно спросил Эмиль.

– Ммм… Я приходил, – осторожно возразил Ян.

– Странно, я тебя не застал, – уверенно врал мальчик.

Автомобиль выехал из тоннеля. Ян уставился на ученика взглядом, полным недоверия.

– Что? – невозмутимо спросил Времянкин и сдул челку со лба.

– Эмиль, ты общался с сыщиком после его визита в класс?

– Ты про обладателя незабываемого баса? Кажется, его фамилия Веселов.

– Так ты говорил с ним?

– Только тогда. А в чем дело-то?

– Да нет. Ничего. – Ян отпил из бокала. – И что, ты ждал меня в классе? – немного подумав, продолжил он.

– Класс был закрыт.

– Хм… Если так, то я прошу прощения.

– Что-то случилось? – на голубом глазу интересовался Эмиль.

Ян посмотрел в окно. Заиграла Lacrimosa.

– Не понимаю пока, – ответил он.

Зловещая атмосфера достигла пика. Сердце Эмиля колотилось. Вранье всегда требует много энергии: нужно контролировать свое тело, жесты, мимику, голос, нужно вести себя неестественно. Времянкин справлялся, если не считать едва заметного в темноте румянца на щеках и чуть более частого, чем обычно, моргания. Эмиль потер глаза и зевнул.

– Бывает… – подытожил он. – Ты посмотрел концовку «Теллуры»?

– Да. Мне понравилось. Концовка вышла замечательной. Похоже, ты оседлал Пегаса.

– Ух ты! Даже так?

– Ты играть-то ее пробовал?

– Пока нет.

– Потому что я не смог. – Ян сделал еще глоток.

– Ты знаешь мои возможности. Скажи сам. Я сыграю это?

– Придется. Проблема только в том, что я какое-то время не смогу появляться в школе. Ты должен будешь готовиться к конкурсу без меня.

Эмиль посмотрел на мелькающие за окном столбы.

– Это плохо, – заключил он. – Под твоим руководством я могу достичь лучшего результата. Это факт.

– Правда, что ли? – усмехнулся учитель.

Опустив взгляд в бокал, он отпил еще джина.

– Абсолютно.

– Чего это ты вдруг расщедрился? Ты не забыл, что я беззастенчиво присваиваю твою музыку?

– Мне все равно, – ответил Эмиль.

– Неужели?

– Так и есть. Знаешь, первое время после превращения я рассуждал примерно как ты сейчас: мои желания – это единственное, что имеет значение. Теперь я думаю, что иногда неплохо бы сделать что-то и для других. Я признателен тебе за помощь. И я дарю тебе «Теллуру» – пусть она сделает тебя счастливым.

– Ничего себе! Неожиданно! Теперь мне неловко.

– Если ты не собираешься поступить со мной как Сальери с Моцартом, то все в порядке.

Ян рассмеялся:

– Вот в чем дело? Бедный Сальери. Приличный композитор стал жертвой художественного вымысла. Ты ведь в курсе, что он не убивал Моцарта? Его вообще никто не убивал. Он умер от болезни. Сальери полностью оправдали, правда спустя много лет после его смерти. История заказчика реквиема куда прозаичнее. Некий граф заказал мессу по усопшей жене, а после выдавал произведение за свое. Он проделывал это регулярно с разными композиторами. Обычный пройдоха.

Ян снова рассмеялся.

– Я рад, что мы это обговорили. Можем двигаться дальше. Так ведь? – уточнил Эмиль.

– Безусловно! – без паузы отреагировал Ян и поднес ко рту бокал. – Безусловно, – задумчиво повторил он и допил остатки джина.

– А что, если мы будем заниматься у тебя? – неожиданно предложил Эмиль.

– Ха! У меня? – Ян преувеличенно интонировал. Он заметно захмелел. Его взгляд подолгу фокусировался.

– У тебя ведь есть инструмент? – не сбавлял темп ученик.

– Да у меня просто шикарный инструмент! Невероятный просто-напросто. Темно-синий. Рояль.

– Почему темно-синий?

– А хрен его знает, так захотелось. Звук у него несколько удивительный. Тебе понравится. А уж какая у меня акустика… Мммм… В концертном зале Чайковского звук хуже в разы! Здорово, здорово, ничего не скажешь.

– Отлично! Комната для меня найдется?

– Конечно. Поселю тебя в прекрасной комнате в викторианском стиле на третьем этаже. С видом на сосновый лес, елки-палки, – сказал Ян и засмеялся.

– Значит, решено?

– Решено. Что, прямо сейчас поедем?

– Мне нужна зубная щетка. Но, думаю, твои помощники справятся с этой задачей.

– Легко. Вообще без проблем. – Ян щелкнул пальцами и выронил из рук пустой снифтер. – И щетку, и чистую одежду, и что хочешь, – говорил он, пока нащупывал на полу упавший сосуд.

– Тогда едем, – решительно заявил Времянкин.

– Вот это дело!

Ян вытянул руку и коснулся плеча женщины. Она чуть повернула голову.

– Вы все слышали. Едем домой.

Спустя еще несколько частей моцартовского реквиема автомобиль съехал с дороги и остановился у кромки леса перед высоким валежником, уткнувшись в него включенными фарами. Двое выбрались наружу и быстро разобрали завал из крупных веток и сучьев, открыв путь в лес. Плотно сомкнутый строй деревьев здесь словно расступился. Мужчина вернулся в автомобиль, заехал на лесную тропу и остановился. Он дождался, пока его напарница завалила проезд и вернулась в салон. Автомобиль медленно, хрустя ветками, двинулся в глубь дремучего леса. Ян уже клевал носом. Шляпа свалилась с его головы. Эмиль внимательно следил за происходящим. Проехав еще пару километров по лесу, автомобиль остановился. Мужчина заглушил мотор. Двое вышли и, как образцовые лакеи, открыли пассажирские двери. Времянкин понял, что пора выходить.

– Просыпайся, Ян! Мы приехали.

Эмиль легонько толкнул педагога в плечо. Тот качнулся и захрапел. Тогда амбал нагнулся к нему и, просунув одну ладонь под колени Яна, а другую за спину, взял его на руки и без тени усилий на лице вытащил обмякшего хозяина из машины. Эмиль выбрался на мороз. Вместе они прошли еще метров триста по неглубокому снегу и оказались на краю просторного дола.

В центре низины стоял настоящий готический замок из темного кирпича. Высокий каменный забор с бойницами и цилиндрическими башнями по углам наталкивал на мысль о средневековой рыцарской крепости. Как и положено крепости, стены забора окружал широкий ров, заполненный замерзшей водой. Ров можно было бы и не заметить под слоем снега, если бы не мост, ведущий к воротам замка, – единственный путь внутрь. Стены укрепления и возвышающаяся над ними конусообразная башня донжона были искусно подсвечены. Зубцы стен, изящные балконы, узорные решетки на окнах, башни и шпили придавали и без того зловещей ночи еще больше пугающей таинственности. Глухую тишину леса нарушил громкий всхрап. Словно где-то рядом пронесся взрослый кабан. Эмиль посмотрел на Яна. Тот свернулся калачиком на ручищах мужчины и мирно спал. Женщина начала спускаться по ступеням вживленной в склон лестницы к мосту. Эмиль последовал за ней. Мужчина с Яном на руках замыкал тройку.