Орсон Петерсен - Работа над ошибкой [litres]

– Проси прощения.

– Отпусти, я сказал!

– Сначала проси прощения.

Холодные, мокрые горошины, разбросанные по полу, впивались в щеку и висок Эмиля.

– Ну все уже, хватит. Мне уже больно. Ты победил, я извиняюсь.

– Погромче, я не расслышал.

– Извини… меня…

– Так-то.

Задернув шторы, Родион вернулся к кровати и лег. Времянкин поднялся с пола, смахнул с лица прилипшие горошины, встал напротив племянника и гневно направил на него указательный палец.

– Ты… Плохой… Мальчик.

– Да, да. Не забывай об этом.

Эмиль стремительно покинул комнату, захлопнув за собой дверь. В этот момент вернулась Алена. Она остановилась на пороге и прислонилась спиной к входной двери. Ее отрешенный взгляд заставил брата насторожиться.

– Ты в порядке, сестренка?

Алена уронила на пол ключи, посмотрела на них и заплакала. По румяным ланитам покатились черные от туши слезы.

– Алена, что случилось? – встревожился брат.

Она медленно сползла по двери, села на джутовый коврик, закрыла лицо руками и уткнулась в колени. Эмиль подошел ближе и погладил сестру по волосам.

– Аленушка, что произошло?

– Почему, ну почему у меня всегда так? Стоит понадеяться на что-то, и на тебе. Почему не может быть все хорошо? Прямо фатум какой-то тяготеет надо мной. Как я устала от этого, кто бы знал…

– Объясни толком, в чем дело?

Алена шмыгнула носом.

– Мы с Аркадием и оценщиком приехали в банк.

– Так.

– Нам открыли ячейку, а там… А там – ничего.

– Как это?

– Только серебряная нитка от ожерелья. И все.

– А жемчуга?

– Они растаяли и превратились в лужицы.

– Не понял.

– Как ледышки в тепле, но это же был не лед! Я ведь не сумасшедшая. Короче говоря, все, плакало мое богатство. Мне было так стыдно перед оценщиком. Он специально приехал из столицы. Когда мы открыли ящик… Ужас! Я начала выяснять у сотрудников банка, куда, мол, делись жемчужины. А они – у нас все записано, к ячейке никто не подходил. Что положили, то и забирайте. Забрала. Серебряную вереницу толщиной с пряжу. И цена ей всего ничего.

Эмиль подумал, что это какая-то игра Мороза, смысл которой еще предстоит понять.

– И что потом?

– Аркадий сел в машину и уехал, и я поняла, что больше его не увижу. Так вот. Спасибо тебе, братец. Отличный подарок! Ты, как всегда, заботишься о своей сестре.

– Ты переволновалась. Давай, я помогу тебе снять сапоги.

Алена распрямила левую ногу. Эмиль взялся за носок и голенище замшевого ботфорта и потянул на себя. Сапог сполз. Мальчик аккуратно поставил его в угол.

– Сколько раз я просила тебя поговорить с Василисой? Всего-то навсего лет пять убрать. Я тоже хочу как ты – эксплуатировать молодость. Хочу, чтобы меня любили. Не владычицей же морской прошу меня сделать.

Алена распрямила правую ногу. Эмиль взялся за второй сапог.

– Послушай, при всем моем желании… Я даже не знаю, как с ней связаться, понимаешь? У нее нет телефона, почты. Она живет в воде. Все не так просто.

– Все не просто. Название моей жизни.

– У всех так.

– У тебя иначе.

– У меня свои сложности.

– Понятно, – обреченно выдохнула сестра и поднялась с пола.

– Ну, чего ты дуешься?

Алена сняла пальто, повесила его на плечики и с удрученным видом закрылась в ванной комнате. Из-за двери послышался звук льющейся воды. Эмиль постоял немного в прихожей, потом обулся, накинул куртку, поднял с пола ключи и вышел из квартиры.

Времянкин вдруг испытал острую потребность в уединении. Ему было необходимо собраться с мыслями. Он брел по улице, зараженный грустью сестры, и не заметил, как дошел до своей школы. Учебный день уже закончился, поэтому в здании было немноголюдно. Охранник Валера впустил мальчика и открыл для него актовый зал. Здесь еще сохранились следы отгремевшего праздника. Новогоднее убранство помещения действовало на Эмиля умиротворяюще. Прохладная безмятежность пропитывала атмосферу зала. Мальчик расправил плечи, бросил куртку на ближайшее кресло, поднялся на сцену, включил закулисный свет и сел за инструмент.

Он любил играть, когда сталкивался со сложностями. Музыкальная упорядоченность помогала Эмилю разобраться с бардаком в голове. Гармония снимала напряжение, а ритм делал дыхание ровным.

Времянкин играл в течение нескольких часов, пока не пришел охранник. Какое-то время Валера слушал музыку, сидя в темноте, в последнем ряду. А когда Эмиль взял паузу, чтобы передохнуть, Валера напомнил мальчику о времени. Шел десятый час. Эмиль надел куртку и вместе с охранником направился к выходу.

– Я переживаю, что ты поздно возвращаешься домой. Ребенку небезопасно ходить по улице в такое время.

– Все в порядке, тут недалеко.

– Ты понимаешь, есть такие индивиды… Ну, плохо они к людям. Кругом видят только плохое. Как моя Славовна говорит: «Злой всегда мыслит злое». А зло имеет такое свойство – тихо лежать не может.

– Славовна?

– Супруга.

– А.

– Буквально сегодня в новостях рассказывали о девочке. Не видел, случайно?

– Нет. А что там?

– Целый день об этом передают. В Петербурге нашли девочку твоего возраста. Не знаю, можно ли тебе такое говорить…

– Что там?

– Выловили в реке… Мертвую… Задушенную.

В голове мальчика тут же возник образ Мелании. Ведь ее исчезновение так и не получило объяснения.

– Давай-ка я все-таки провожу тебя до дома.

– А что еще известно об этой девочке? Имя называли?

– Хм… Возможно, но я не запомнил.

Эмиль и Валера остановились у дверей.

– Подожди-ка, я накину куртку, прогуляюсь с тобой.

– Не нужно, мне триста метров пройти, а вам, наверное, нельзя пост оставлять. Хотите, я сообщу вам, как доберусь?

– Да? Давай так. Доберешься, позвони. Я буду ждать.

Времянкин вышел на мороз и бодрым шагом направился к дому. Валера следил за мальчиком через стеклянную дверь школы.

Густой снег монотонно падал с ночного неба. Свежая перина поскрипывала под подошвами ботинок мальчика. Свет фонарей размывался от талых снежинок, застрявших в его ресницах. Эмиль шел, задрав воротник куртки, спрятав руки в карманы.

Он выровнял шаг, чтобы скрип снега удерживался в одном темпе. Скрип. Скрип. Скрип. Скрип. К этому ритму добавились звуки, доносящиеся с близлежащего проспекта. Проезжающие по нему автомобили создавали ощущение шума прибоя. Шууууух. Шуууууух. Скрип. Скрип. Шуух. Скрип. Пам. Шуууууух. Скрип. Скрип. Шуух. Скрип. Скрип.

«Почему мне кажется, что это Мелания? Если это она, то мой тайный помощник явно перестарался. Мне вернули конька, но цена слишком высока. И, боюсь, она еще не оплачена. Неужели Мелания? Надеюсь, что нет. Только не это», – думал Эмиль.

Во дворе дома Времянкин вдруг заметил, что скрипы изменились. Звук словно дублировался эхом, и ритм нарушался. Эмиль остановился, возникла тишина. Он снова пошел. Эффект эха повторился. Эмиль остановился во второй раз. Но скрипы не прекратились. Мальчик резко обернулся и увидел две приближающиеся фигуры. В темноте не было видно лиц, но Эмиль узнал эти силуэты. Огромный мужчина и женщина с каре. Поблескивающие в ночи стекла солнцезащитных очков и грушевидные кожаные куртки. Это были они – Двое из Сумы. Времянкин рванул к подъезду. Добравшись до железной двери, он дотянулся до кнопки домофона и приложил к ней ключ. Замок открылся. Мальчик вбежал в дом, захлопнул дверь и помчался вверх по лестнице. Он остановился между четвертым и пятым этажом, отдышался и, взявшись за подоконник, подтянулся к окну. Эмиль оглядел двор. У крыльца никого не было, и в подъезде стояла тишина. Мальчик продолжил подъем. «Твою мать!» – подумал Времянкин.