Орсон Петерсен - Работа над ошибкой [litres]

– А-а-а-а-а-а-а, – вырвалось из него под конец композиции.

Точка. Эмиль уронил руки на колени и расслабил спину. Ян рассмеялся. Он согнулся от смеха и несколько раз хлопнул себя ладонью по ляжке.

– Фух, – выдохнул Ян.

Он выпрямился, вытер слезу под глазом, взял у женщины кофе и сделал глоток.

– Есть руда, Эмилечка! Вот она, наша драгоценная жила.

Из коридора послышались голоса. Присутствующие обернулись на дверь. Снаружи постучали. Ян передал чашку женщине и направился к двери.

– Стой, – сказал Времянкин.

Ян остановился.

– Скажи, чтобы подождали.

– Почему?

– Скажи.

– Минуту, – громко откликнулся Ян на очередной стук в дверь.

– Срочно спрячь Двоих.

– Что?

– Убери Двоих в Суму. Потом объясню.

Эмиль был встревожен. Ян, очевидно, решил, что нужно сделать так, как он говорит.

– Отвернись! – полушепотом потребовал ментор.

Времянкин отвернулся к инструменту. Он только услышал, как Ян скомандовал тихим голосом: «Полезайте в Суму». А сразу за этим ментор сделал пару шагов до двери и открыл ее. Эмиль повернулся. Двоих в помещении уже не было. Кто стоял за дверью, он не видел, но слышал разговор.

– Да, – начал Ян.

– Ян Валерьевич, прости, дорогой, что прерываем. Вот мужчина из полиции. Хочет поговорить с Эмилем, – звучал хриплый женский голос.

По ощущениям Времянкина, обладательнице голоса было лет пятьдесят, не меньше. Ему представилась худая седоватая женщина в растянутом свитере.

– Это срочно? – недовольно спросил Ян и начал поигрывать скулами.

– Вообще-то да, – ответил мужской голос.

– Разве это не должно происходить в присутствии старших родственников?

– Ну, это все-таки не допрос. Пострадал ребенок, мы ищем нападавших. Мы опрашиваем всех, кто может знать хоть что-то. Эмиль может помочь нам. Поверьте, мне совсем не хочется отвлекать вас от важных дел, но поиск преступников не терпит отлагательств.

Ян взглянул на ученика. Тот одобрительно кивнул.

– Вам ведь не нужно мое согласие? Не так ли? – уточнил Ян.

– Вообще-то не нужно, – ответил голос.

«Интересный тембр, – подумал Времянкин. – Редкий экземпляр. Он звучит глубоко и открыто. От таких голосов вибрируют стены в помещениях. Он полный, скорее всего. За сорок. Вежливый, но напористый. Опытный тип. Как бы он меня не раскусил».

– Проходите.

Держась за ручку двери, учитель отступил от порога. В кабинет стремительно вошел светловолосый подтянутый мужчина лет сорока, в сером костюме и в больших очках в металлической оправе.

– Думаю, ваше присутствие здесь необязательно, – сказал Ян женщине, которая привела полицейского, и, не дожидаясь ответа, закрыл перед ней дверь.

Мужчина прошел к парте. Его черные туфли блестели, будто только из-под щетки. Через его левую руку было перекинуто пальто, в правой он держал черный портфель. Он осмотрелся, отодвинул от парты стул, поставил на него кейс, а сверху положил пальто. Затем он поправил ремень на брюках, повернулся к присутствующим и улыбнулся.

– Моя фамилия Веселов, – начал он. – Я положил вещи здесь. Ничего? – обратился мужчина к Яну, указав на стул.

– Конечно, так и надо было, – успокоил полицейского Ян и махнул рукой.

– Пахнет кофе. Аромат невероятный! У вас здесь кофеварка? – принюхавшись, поинтересовался Веселов.

– Нет. Я приношу кофе из дома. В термосе. К сожалению, не могу вам предложить. Закончился.

– Сами варите?

– Ага.

– Такой же запах был в одной итальянской кофейне. Я даже запомнил. Хотя прошло уже лет пять, наверное. Там варили лучший кофе, что мне доводилось пробовать.

– Сочту за комплимент.

– Безусловно.

Веселов перевел взгляд на Времянкина. Тот сидел, поджав губы, и смотрел в пол.

– Эмиль, верно?

– Да.

Мальчик взглянул на полицейского.

– Это ты сейчас играл? Мы не стучались, ждали, когда музыка закончится. Почти всю композицию прослушали.

– Да, это он играл, – вмешался Ян.

– Прекрасно. Просто прекрасно. Столько мастерства в твоем возрасте. Это ж какую волю надо иметь, и усердие, и дисциплину, чтобы прийти к таким результатам.

Веселов демонстрировал искреннюю заинтересованность. Он говорил и подергивал плечами, поправляя манжеты рукавов рубашки.

– Мне сказали, ты знаменитость. Я, к своему стыду, не слежу за культурной жизнью города. Честно говоря, не успеваю. Хотя классическую музыку очень люблю. У меня мама скрипачка.

Веселов расплылся в улыбке и посмотрел на реакцию Яна. Тот улыбнулся из вежливости и покивал головой.

– Не так уж я и знаменит, – ответил Эмиль. – Участвовал в нескольких концертах. И только.

– О тебе говорят как об исключительном молодом человеке. И я понимаю почему. С такой игрой достаточно и одного выступления, чтобы прославиться. Правильно я говорю?

Обратился Веселов к учителю. Ян не ответил. Вместо этого он начал потирать пальцем лоб. Мужчина вернулся к Эмилю.

– В школе сказали, что тебя воспитывает двоюродная сестра?

– Да. Это так. Моих родителей нет в живых.

– М-да. Это печально. Сочувствую. Твоя стойкость достойна восхищения. В столь раннем возрасте остаться без родителей, должно быть, тяжело?

Времянкин пожал плечами.

– При этом ты сохраняешь самообладание. Ты отлично справляешься. Учителя тебя хвалят. Это характер! Я восхищен, правда. И я еще не сказал про музыку. Без дела не сидишь. Прямо машина. Давно играешь?

– Ммм… – растерялся Эмиль.

– Вы правы, – подхватил Ян. – Эмиль настоящая сенсация. Вскоре ему предстоит защищать честь страны на международном конкурсе. Это очень ответственное мероприятие. За подготовкой мальчика следят несколько министерств. Мы не можем тратить время на светские беседы, простите – это роскошь для нас. Каждая минута на счету. У нас действительно много работы.

– Понимаю, понимаю. Мы быстро.

Веселов задумался и прижал к губам кулак. Он словно концентрировался перед выступлением. Неожиданно мужчина опустился на одно колено перед Эмилем. Времянкин посмотрел на Яна, чтобы убедиться, что тот тоже видит это. От удивления Ян свел брови. Глаза Эмиля и Веселова оказались на одном уровне. Мальчик отвел взгляд. Он смотрел на размытое отражение Веселова в лакированной поверхности нижней панели фортепиано.

– Эмиль, ты ведь знаешь, что произошло с Алешей Замятиным? – начал Веселов тихим басом. – Ты был там, верно?

Времянкин положительно покивал в ответ.

– Ты видел, что произошло? Можешь сказать мне. Бояться нечего.

Эмиль снова покивал. Он робко реагировал на доверительный тон сыщика, чтобы тот чувствовал себя ведущим. Времянкин осознавал, что ему предстоит врать. И врать убедительно. Чтобы с первого раза снять все вопросы. «Он сказал: «бояться нечего». Возможно, это подсказка. Ребенок в моей ситуации должен чего-то бояться. Иначе, зачем Веселову такой вкрадчивый тон. Он пытается нивелировать страх, которого во мне нет. Чего должен бояться невинный ребенок после случившегося?» – думал Эмиль.