Орсон Петерсен - Работа над ошибкой [litres]

– Бедненькая. Вот ведь. Ну хорошо, что мы имеем? Ты в порядке. В относительном порядке. Таня тоже. Двоих они могут искать сколько угодно. Не найдут.

Ян выдохнул и провел ладонью по щеке. Потом улыбнулся:

– А ты отменный враль. Поклонники – это хорошо. Хах. С ходу сообразил?

– Я ожидал, что будут вопросы. Подготовился. А парня жалко все же. Досталось ему по полной программе.

– На Вмятина этого начхать.

– Он Замятин.

– На Замятина. Плевать, он сам виноват. Такому идиоту легкий мордобой пойдет на пользу. Короче говоря, забудь как о страшном сне. И о следователе тоже забудь. Если он будет тебя беспокоить, мы найдем способ его усмирить.

– Что?

– Что?

– Ты это серьезно?

– Ладно, ладно. Шутка это. Скерцо. Просто забудь. Давай лучше вернемся к музыке.

Ян начал медленно прохаживаться по кабинету, глядя то в пол, то на Эмиля.

– «Мефисто» был идеален. Просто блестяще. Лучше и быть не может. Приятно думать, что я имею к этому отношение, чувствовать себя твоим наставником.

– Так и есть.

– Мы оба знаем, что я бы не смог научить тебя такой игре. Ни за такой срок. Да ни за какой срок не научил бы. Это твой багаж. Если ты детскими пальцами такое вытворяешь, как же ты играл до превращения?

– Нормально играл.

– Что ты сделал со своей жизнью, Эмиль? Имея такие способности, ты не смог состояться. Что ты делал не так?

– Не знаю.

– Не хотелось никому ничего доказывать?

– Наверное. Не было стимула, энергии. Постоянные метания, сомнения. Неуживчивый характер. Как-то так. Все вместе.

– Но сейчас-то у тебя есть стимул?

– Сейчас есть.

– Есть мотивация? Ты уверен?

– Я уже столько сделок с совестью совершил – назад пути нет.

– Нет, дорогой мой. Это не мотивация. Это чувство вины. Ты свои рефлексии засунь поглубже. Они нам здесь не помогут. Я не хочу, чтобы ты сломался в пути.

– Чего ты от меня хочешь?

– Я хочу, чтобы ты получал удовольствие. Потому что это и есть первопричина, твой мотив. Ты хочешь любви, обожания, комфорта. Это удовольствия. Ты готов врать всем подряд, лишь бы тебя не лишили этого.

– Удовольствие. Я понял.

– Ну, так давай, вперед за удовольствиями! Мы испытаем их в полной мере. Если ты сыграешь на конкурсе так же, как сегодня, – это слава. Всемирная. Вот это удовольствие!

– К чему эти разговоры? Сломаешься – не сломаешься. Делаю все, что требуется. Чего еще надо-то?

– Надо, чтобы ты не сошел с ума. Чтобы крыша у тебя на месте оставалась.

– Слушай, что-то я устал. Давай закончим на сегодня.

Ян молча смотрел на Эмиля.

– День был неудачный. Ты и сам это знаешь. Завтра я буду в порядке.

Учитель достал из кармана брюк платок и снял с головы кепку. Эмиль заметил, что вместо лысины у Яна колосились юные всходы пересаженных волос. Под коротким покровом на коже головы проглядывалась симметричная сетка из красных точек – воспаленная схема посадки волосяных луковиц. Ян аккуратно промокнул платком сначала лоб, потом макушку.

– Фух. Пересадил волосы, на свою голову. Еще месяц ходить в этом.

Учитель бросил кепку на крышку пианино.

– Взмок, – сказал он и убрал платок в карман.

Ян хотел было снова надеть кепку, но остановился.

– Не буду надевать, ты не против? Это выглядит безобразно, наверное. К конкурсу воспаление должно пройти.

На мгновение Ян вновь предстал перед Эмилем таким, каким он был раньше. До того, как завладел Сумой. Времянкин увидел прежнего, застенчивого Яна, и ему стало жаль учителя: он был слишком слаб и не имел над новым Яном никакой власти. Просто блик, который скоро зарастет вместе с лысиной.

– Выглядит нормально, – вяло подбодрил наставника Эмиль.

– Да? Ты думаешь?

Ян вынул из кармана пиджака зеркальце и посмотрел на свое отражение.

– Ужас. Обещали, что скоро заживет. М-да.

Он убрал зеркальце в карман и надел кепку.

– Устал, говоришь?

Мальчик кивнул.

– Будь по-твоему. Иди, но я дам тебе кое-что.

Учитель достал из внутреннего кармана пиджака сложенную нотную тетрадь и протянул ее Эмилю.

– Возьми с собой.

– Что это?

– Это моя мотивация. Заключительная композиция твоей конкурсной программы.

Времянкин хотел открыть тетрадь, чтобы взглянуть на произведение, но Ян остановил его.

– Нет. Сейчас не надо. Дома посмотришь.

– Кто автор?

– Увидишь.

– Сам, что ли, написал?

Ян покраснел. Он явно не ожидал от Эмиля такой проницательности.

– Там стоит мое имя. Да.

– Ну ладно.

– Тебе понравится эта вещь.

– Хорошо.

– Это моя лучшая работа. Моя «болдинская осень». Опус магнум, так сказать.

– Понятно. Я пойду.

Эмиль слез со скамьи и направился к выходу.

– До завтра, – сказал Ян.

Времянкин вышел из кабинета.

Всю дорогу от школы до дома Эмиль костерил Яна. Он злился на наставника, так как видел в нем причину всех своих нынешних проблем. «Гад. Опус магнум, тоже мне. Представляю, что он там понаписал, а мне играть. Вот гад! Забудь, говоришь? Это не твоим адресом интересуется сыщик – моим! Болдинская осень. Тщеславный сукин сын. Февраль», – думал Эмиль.

В квартире никого не было. Лампы, оставленной сестрой днем ранее, на кухне не оказалось. На столе лежала записка от Алены: «Снова не застала тебя, братец! Надеюсь, тебе понравилось то, что я сготовила. Скучаю! Люблю!» Эмиль поужинал остатками утренней еды. Сварил себе кофе и засел за дневник.

1 февраля. Среда

Болдинская осень – наиболее продуктивный творческий период в жизни Пушкина. За это время завершена работа над «Евгением Онегиным», циклами «Повести Белкина» и «Маленькие трагедии», и еще поэма, и еще тридцать стихотворений. Мог ли Ян сочинить что-то сопоставимое с этим? Что-то достойное хотя бы одной строчки из всего вышеперечисленного? Сильно сомневаюсь. Даже не хочу смотреть, что он там наваял. Сплошные расстройства.

Что с подростками происходит? Как бы мне не было жалко Замятина, он повел себя как идиот. И весь этот сыр-бор из-за его тупых выходок. Мое желание договориться было абсолютно нормальным. Почему нельзя было просто согласиться. Зачем усложнять жизнь себе и другим?

Татьяна права: первоклашки другие. У них есть интерес к учебе. Они радуются, когда удается сложить буквы в слова или правильно ответить на вопрос учителя. Им интересно что-то кроме них самих. Подростков же не интересует ничего, кроме их собственного удовольствия.

Ян сегодня сказал, что удовольствие – это первопричина. Я догадываюсь, откуда ноги растут. Зигмунд Фрейд. Либидо. Он считал, что терминальным значением человеческой мотивации является удовольствие. То есть удовольствие лежит в основе наших побуждений. Любое наше действие направлено на получение удовольствия или на избегание неудовольствия. Младенец кричит, просит грудь и в результате получает свое удовольствие. Взрослый зарабатывает деньги, чтобы в итоге получить свое удовольствие. Вовсе не деньги являются стимулом, а удовольствие, которое на них можно купить.