Орсон Петерсен - Работа над ошибкой [litres]

Прости, какое отношение эта история имеет к Земле?

Это квинтэссенция жизни. Пятая стихия.

Надеюсь, ты понимаешь, что делаешь. Раз ты уже знаешь размер, полагаю, и все остальное уже придумано.

Кое-что есть .

Тогда вперед», – заключил Эмиль и начал писать. Точки и палочки, дуги и кружочки. Кофе, кофе, кофе. Времянкин писал и переписывал без остановки до вечера следующего дня. Закончил Эмиль за полчаса до начала репетиции. Мальчик быстро собрался, сунул в зубы хлебную корку и выбежал из дома. Он шел быстрым шагом, жуя на ходу свою первую пищу за день.

Мальчик стремительно ворвался в кабинет. Ян был уже здесь. Он сидел за инструментом и наигрывал что-то мечтательно-грустное. Услышав, как захлопнулась дверь, Ян прекратил музицировать и обернулся. Подпрыгивая на месте, Времянкин принялся стряхивать с себя куртку. После нескольких подергиваний пуховик сполз на пол. Эмиль выглядел энергичным и даже возбужденным. Будто и не было этой бессонной ночи, а затем и дня. Он достал из рюкзака законченную партитуру, подошел к парте, занес ноты над гладкой поверхностью стола и разжал пальцы. Тетрадь шмякнулась на парту, проскользила вдоль столешницы и упала на пол. Эмиль тут же поднял ее и положил на край стола. Сразу после этого он принялся расхаживать по кабинету. Ян все это время внимательно наблюдал за действиями своего подопечного.

– Ты так спешил, потому что боялся опоздать? Или торопился высказать мне что-то?

– Я не спешил, – буркнул Эмиль.

Ян посмотрел на наручные часы.

– Ты пришел на пятнадцать минут раньше. И вид у тебя как у загнанного зверька. Зверя, прости.

Времянкин продолжал молча прохаживаться по кабинету. Он смотрел в пол и поглаживал затылок. Вид у него и правда был диковатый: волосы взъерошены, свитер вывернут наизнанку, шнурки на ботинках развязаны.

– В чем дело?

Ян закрыл клавиатурный клап, облокотился на него локтем и закинул ногу на ногу. В противовес Эмилю своим поведением он демонстрировал абсолютное спокойствие.

– Загляни в тетрадь.

Эмиль кивнул в сторону парты. Ян не спешил подниматься с места.

– А что, в руки не мог дать? – спокойно спросил он.

– Ты играл, я положил на стол, – оправдывался мальчик.

– Ты не положил, а швырнул. Идиотский какой-то жест. Что за представление? Детство в одном месте играет?

– Швырнул? Я просто положил. Не надо выдумывать.

– Короче, ты можешь дать ноты мне в руки?

Эмиль взглянул на Яна, тот сурово смотрел в ответ. Поджав губы, Времянкин взял с парты ноты, подошел к учителю и сунул тетрадь ему в руки.

– На, – раздраженно буркнул Эмиль.

И тут же отошел.

– Стоять! – не повышая голоса, скомандовал Ян.

Мальчик обернулся. Взгляд наставника из-под козырька кепки обещал проблемы.

– Что? – спросил Эмиль так, словно не понимал причину злости учителя.

– Извинись, – потребовал Ян.

– За что? – гнул свою линию Времянкин.

Ян поднялся с места и начал приближаться к Эмилю, медленно накрывая мальчика своей тенью. Времянкин пятился назад, пока не уперся в стену. Ян подошел к нему, взял за грудки и, прижимая к обоям, поднял до своего уровня.

– Ты, мальчик, следи за своим поведением. Лучше не зли меня. Тебе понятно?

Эмиль опустил глаза и заметил прямо под ухом Яна на темно-синем пиджаке торчащий из-под воротника кончик черного-пречерного пера.

– Понятно, – покорно ответил Времянкин.

Ян опустил его на пол.

– Урок окончен, – отрезал учитель и подошел к инструменту, на котором оставил тетрадь.

Мальчик поднял с пола куртку и рюкзак и, как побитый, направился к выходу.

– Подожди, – остановил его ментор у самой двери. – Что в тетради?

Эмиль обернулся.

– Ну и козел же ты!

– Что?

– Ты слышал. Можешь ударить. Мне по хрену. Или позови Двоих, чтобы они сделали это за тебя. Это ведь ты велел им отлупить того парня?

– Сам сообразил или конек помог?

– Достаточно было понять, что только Двое из Сумы слышали вещь, записанную в тетради. И все прояснилось.

– Еще ее слышал охранник. Ну и я, разумеется, хотя и не присутствовал. Здорово, да?

– Ноты сам разложил? Или Двое вынули из кармана все готовенькое?

Ян уже собрался ответить.

– А знаешь, не важно, – опередил его Эмиль. – Мне все равно, как, почему и прочее. Даже не собирался протестовать против твоей идеи. Более того, я дописал финал. Понятно? И хотя я понимал, что вожу пером от твоего имени, я старался. А ты решил между делом утвердить свою силу. Ты просто варвар! Это жестоко.

– А ты не переходи границы, и все будет нормально.

– В общем, пошел я домой. Можно, хозяин? Позволишь вернуться в мою башню для продолжения заточения?

– Не паясничай.

– Буду знать, что хозяин не любит, когда паясничают.

– С завтрашнего дня будем работать по восемь часов. Жду тебя к двенадцати.

Времянкин безысходно покивал, вышел из кабинета и закрыл за собой дверь.

Он угрюмо плелся домой по скрипучему снегу, ощущая полную опустошенность. Он был зол и голоден. Весь заряд от воодушевления, полученного после написания финала, улетучился. Проявилась усталость. Шапка торчала из кармана куртки. Сама куртка была распахнута. Эмиль словно не замечал мороза.

Когда он открыл дверь подъезда, сзади его окликнул мужской голос:

– Эмиль!

Времянкин обернулся.

Веселов захлопнул дверь автомобиля, из которого только что вышел, и приблизился к мальчику.

– Привет!

– Добрый вечер, – вяло ответил Эмиль.

– Не боишься заболеть? Может, застегнешь куртку?

Мальчик запахнулся.

– Мы можем поговорить?

От мороза Веселов начал притопывать на месте, сжимая и разжимая кулаки, обтянутые черными кожаными перчатками.

– Я сегодня что-то очень устал. Можно перенести?

– Прости, но дело срочное.

Веселов поднял воротник пальто и приложил руку к покрасневшему уху. Времянкин задумался.

– Давайте, что ли, в квартиру поднимемся? – предложил он.

– Я не против.

Три этажа Веселов и Эмиль проехали в лифте молча. Потом Веселов заговорил:

– Не стоит ходить расстегнутым в такой мороз. И без шапки. Это никуда не годится.

– Да, – отмахнулся Эмиль.

– И ты поздно возвращаешься. Один, без охраны. Тебя не встречают?

– Время детское. Небось и восьми еще нет?

– Пятнадцать минут восьмого, – ответил Веселов, взглянув на часы.

– Ну вот. От музыкальной школы идти всего пару шагов.

– Все равно. На улице темно. Эти люди непредсказуемы.

– Вы обо всех людях? Или о тех двоих?

– Да, знаешь, обо всех, наверное.

Лифт приехал на этаж.

Эмиль включил свет в прихожей и прошел к вешалке, чтобы Веселов мог спокойно разуться у порога. Следователь закрыл за собой дверь и осмотрелся.

– Дома никого нет? – поинтересовался он.