Цезарий Збешховский - Всесожжение [litres]

Вдруг через огромное стеклянное окно он заметил летящий боком «Даймлер» – машина приближалась слишком быстро и под неправильным углом. Ужасающему зрелищу аккомпанировал обычный шум аэропорта и попискивание таможенных автоматов.

Центр зала опустел, словно муравейник, в котором заполыхал огонь. Только высокий мужчина с блестящим чемоданчиком одиноко стоял, окаменев при виде надвигающейся катастрофы.

«Даймлер» ударился о землю и с оторванным крылом заскользил по взлётной полосе, тараня другие самолёты, электрокары и машины пассажиров. Потом он развернулся, смёл разложенный на асфальте длинный телетрап, и врезался хвостом в терминал.

Мир взорвался и рассыпался на части.

Эрик проснулся в аду. Все вокруг пылало и шипело от жара. Он полз через зал на четвереньках, пока какой-то предмет не преградил ему дорогу. Он не понимал, зачем схватил блестящий чемоданчик и побежал наугад через огонь. Это не имело смысла и шанса на удачу, однако он добрался до аварийного выхода. Там стоял припаркованный «шевроле»; ключи послушно лежали в кармане.

Через несколько минут после этого аэропорт окружила полиция, а завывающие машины скорой помощи и пожарные собрали толпу ротозеев. Эрик плутал по улицам, не узнавая город в струях дождя. Несколько раз случайно поворачивал, пока не оказался на аллее, что вела в какой-то парк. Он заснул или потерял сознание. Потом далеко не сразу понял, где находится.

– Воспоминания Эрика, – сказал голос. – Даже, если он рассказал Крису про покушение, то не мог передать столько подробностей.

– Согласен, – ответил второй голос. – Он видел это собственными глазами. Он помнит детали. Вкус дыма, который проникал в рот.

– Такое глубокое раздвоение личности?

– Посмотрим.

– Организм на пределе, – сказал третий. – Ускорим сканирование.

Эрик смотрел на карту, выискивая в сумерках указатели с названием улиц. Вернувшись домой, он испытал огромное облегчение, а потом заметил знаки на чемоданчике и внезапно его озарило. Сейчас он знает, что должен делать, знает, что не отступит. Он не очень хорошо помнил катастрофу в аэропорту, но помнил о брате. Крис без конца что-то считает, поэтому может пригодиться с кодовыми замками.

После ужина они едут в гараж, где Эрик когда-то держал мелкие краденые трофеи. Он прогоняет пьяниц и показывает чемоданчик Крису. Бедный идиот паникует, с ним трудно договориться. Эрик пытается вскрыть замки. Его пожирает любопытство, воображение подсовывает картинки скрытых внутри богатств. Молоток, тиски и пила по металлу ничего не дают. Он жалеет, что у него нет горелки.

В конце концов, Эрик решает позвонить по представленному номеру. Крис начинает кричать. Говорит об опасности, но Эрик не хочет его слушать.

Он выходит, поворачивает ключ в замке. Не хочет пользоваться мобильным, поэтому упорно ищет работающий автомат. Будки в этом микрорайоне разбиты и на месте трубок грустно свисают перерезанные провода. Он страшно ругается, хотя совсем недавно и сам уничтожал эту рухлядь по ночам ради забавы.

Через пару кварталов Эрик находит автомат на стене дома. Когда засовывает в него карту и набирает номер, у него трясутся руки. По паутине сети бежит сигнал соединения, потом в трубке воцаряется тишина. Он прижимает её к уху, проверяет, работает ли аппарат. Кто-то с другой стороны внезапно отзывается – говорит быстро, короткими, прерывистыми фразами. Эрик вынужден ждать, он не должен уходить. Императив пассивности валит его на землю.

Он удобно устраивается, опершись на кирпичную стену почты. Смотрит на насекомых, кружащих под светом фонаря, думая о том, какие они маленькие. Эрик вдруг перестаёт спешить – ночь тёплая, лёгкий ветерок освежает. Свободный от кошмара ежедневной жизни, от вечной гонки за ничем. Волна огня, проносящаяся через зал аэропорта, и полные слёз глаза Криса сливаются воедино. Память шелестит в отупевшей голове, словно смятая бумага.

Тёмный лимузин подъезжает через пятнадцать минут. Он знает, что должен в него сесть. Не смотрит на пассажиров. По голове и спине проносится холодный воздух. На губах он ощущает анисовый привкус.

– Куда сейчас? – спрашивает водитель нервным голосом из трубки.

– Налево, потом направо, – отвечает он, не задумываясь.

– Твой брат там один? Никого больше нет?

– Один, – говорит Эрик. – Я скажу ему, чтобы вышел, и он это сделает.

Он видит подъездную дорогу. Через минуту появляются гаражи, в который раз за это воскресенье. Полоса света льётся через закрытые двери одного из них. Все выходят из машины и идут в ту сторону.

Их пятеро, пятнадцать или пятьдесят.

Разум Криса погас, как сломанный проектор. Сердце перестало биться, прервалось свистящее дыхание. Они с удивлением смотрели на тело, лежащее на кровати и на бледную ауру, которая не медленно развеялась, а взорвалась вращающимся чёрным шаром.

– Я ещё не видел такой смерти, – громко сказал Яни.

– Позже разберемся, что с ним произошло , – Ронштайн отошёл от кровати . – Нужно проверить место, где он в последний раз видел Ковчег. Серые были возле него на расстоянии вытянутой руки, но не достали.

– Это невозможно, – покачал головой Яни. – Эрик стал марионеткой. Открыл двери, и всё.

– Кого они тут ждали? – спросил Ариан, все больше запутываясь. – Передумали и решили убить идиота, который их видел?

– Мы слишком далеко забрались в аутичный мир. Всё, что он видел, могло не иметь никакого отношения к тому, что он испытал реально.

– У нас нет времени, чтобы это определить.

– Знаю, Рон. Езжайте с Арианом туда, а я уберу тела и следы крови, – Яни замолчал, глядя на мать Криса. – Эта женщина не переживёт смерти сыновей.

– Из-за войны мы сами постепенно становимся Серыми. С каждым новым человеком, который умирает из-за нас, – сказал Рон и кивнул Ариану.

Они припарковались над каналом и исследовали окрестности. Два чувствительных радара, регистрирующие изменения ауры, засекли души, соединённые вибрирующими струнами. Что-то тускло теплилось внутри гаража; Ариан и Ронштайн ощущали боль, смешанную с радостью, но не могли найти ее источник, а потом не могли избавиться от сомнений, так как никогда не полагались на догадки, только на знания.

В гараже стоял лимузин Серых. Они осторожно окружили его. Ариан поднял с земли книжку – она была грязной, с оборванной обложкой: кто-то вытер смазку с рук Тиллихом, Перлзом и Роджерсом [46] Имеется в виду сборник работ Пауля Тиллиха, теолога и философа-экзистенциалиста, Фредерика Перлза, основателя гештальт-психотерапии, и Карла Роджерса, одного из создателей и лидера гуманистической психологии. . Он взглянул на неё: «Небытие, хотя и отрицает бытие, все равно от него зависит».