Бентли Литтл - Невидимки

Я никогда не принимал ничью сторону.

Если задуматься, неправильно считать, что идеальное решение проблемы — это компромисс, что истина всегда лежит где-то между двумя крайностями. Не бывает счастливой середины между добром и злом, истиной и ложью. Однако двусмысленность, которая лишила меня возможности принимать практические решения, сокрушила и мою мораль. Я постоянно колебался между различными точками зрения, застревал посередине и не мог выбрать ту или иную сторону.

Среднестатистический американец.

Моя экстраординарная обыкновенность не являлась лишь частью моей личности, она являла собой мою сущность. Ею объяснялось, почему никто из моих сверстников никогда не подвергал сомнению выбор обладателя той или иной награды. Я всегда плыл по течению, никогда не спорил с мнением большинства. Именно поэтому мои аргументы ни в школе, ни в колледже никогда не подвергались сомнению или даже обсуждению.

Именно поэтому мне так понравился городок Ирвайн. Именно там, где все здания выглядели одинаково, а владельцы недвижимости стирали между зданиями любой намёк на индивидуальность, я чувствовал себя как дома. Эта однородность импонировала мне, говорила со мной на одном языке.

Но тот факт, что я обычный не объяснял, почему для остальных я становился невидимым. Если пристально посмотреть на большинство людей, то уникальных среди них нет. Большинство людей — нормальные, обыкновенные. До тех пор, пока их не начинают игнорировать собственные коллеги, друзья, знакомые. Чтобы заметить их существование, в них должно быть нечто ужасное, а не только лишь какие-то черты, проявляющие индивидуальность.

Но я был обычным.

И меня все игнорировали.

Я принялся обдумывать какие-то действия, которые бы опровергли эту теорию, что-то, что доказало бы, что я не совсем обычный. Я вспомнил, как в третьем классе меня донимала местная шпана. Для них тогда я ведь не был обычным? Во мне была какая-то особенность, которая и привлекла внимание трёх самых сильных учеников третьего класса. Однажды они перехватили меня по пути домой. Один держал, а двое других стягивали с меня штаны. Сняв их, они принялись играть в «собачку», перебрасываясь моими штанами, пока я безуспешно пытался их отнять. Собралась небольшая толпа, все смеялись. Среди собравшихся я заметил девочек. Честно говоря, то, что там были девочки, мне понравилось. Мне было приятно, что они видели меня в одних трусах.

Позже, уже, будучи подростком, я часто думал об этом, когда мастурбировал. Я восхищался тем, как девочки наблюдали за моими попытками забрать штаны у хулиганов.

Это ведь не нормально, правда? Это необычно.

Но я хватался за соломинку. У всех были свои небольшие отклонения и нестандартные предпочтения.

У меня, наверное, был стандартный набор этих отклонений.

Даже мой необычный опыт был обычным. Все мои особенности были совершенно обыкновенными.

Господи, у меня даже имя обычное. Боб Джонс. Где-то рядом должен быть Джон Смит — самое популярное имя в телефонной книге.

Буррито остыл, но голода я больше не испытывал. Я посмотрел в экран телевизора. Репортёр рассказывал о массовом убийстве в Милуоки.

Большинство людей сейчас вероятно смотрят новости.

Среднестатистический американец смотрит новости за ужином.

Я переключил на «Мэш», встал, вывали остатки еды в мусорку, положил тарелку в раковину и вытащил из холодильника бутылку пива. Сегодня хотелось напиться.

Вместе с пивом я вернулся в гостиницу и принялся смотреть телевизор, пытаясь сконцентрироваться на сериале и не заниматься самоанализом.

Я заметил, что реплики, которые сопровождаются закадровым смехом — самые смешные.

Я выключил телевизор.

Джейн вернулась около девяти вечера. К тому времени я уже прикончил шесть бутылок и настроение моё, если не улучшилось, то, по крайней мере, собственные проблемы мне стали безразличны. Джейн посмотрела на меня, нахмурилась, прошла на кухню и сложила на стол стопку тетрадей. Там же она нашла подаренный мне сертификат.

— Что это? — спросила она.

Я совсем забыл, что выиграл ужин. Я посмотрел на неё и отсалютовал ей бутылкой пива.

— Поздравь меня. Я выиграл конкурс на работе.

Джейн прочла сертификат.

— «Элиза»?

— Ага.

— Это же круто!

— Ага. Круто.

Она снова нахмурилась.

— Да, что с тобой такое?

— Ничего. — Я допил пиво, поставил пустую бутылку рядом с другими и отправился в ванную, где меня вырвало.

В «Элизу» мы пошли через три недели.

Я вырос в пригороде и никогда прежде не ужинал в заведениях, которые бы не являлись частью большой сети. Все рестораны, начиная с «Макдональдс» и заканчивая «Лавс», «Блэк Ангус» и «Дон Хосе», не были чем-то уникальным, не были местами, у которых был частный владелец. Это были огромные корпоративные сети, удобные и надёжные. Когда мы вошли внутрь, и я заметил изысканную обстановку, стильных посетителей, я вдруг понял, что совершенно не знал, как себя вести, не знал, что делать. Несмотря на то, что мы приоделись — Джейн надела выпускное платье, а я костюм для собеседований — и внешне были похожи на других посетителей ресторана, я всё равно чувствовал себя не в своей тарелке. Мы выглядели на несколько десятилетий моложе остальных. И вместо того, чтобы платить, мы предъявили какой-то дурацкий сертификат. Я сунул руку в карман, нащупал твёрдый край сертификата и подумал, достаточно ли я взял денег для чаевых. Внезапно, я решил, что лучше бы мы вообще не приходили.

Столик мы забронировали заранее, ещё за две недели, нас усадили и выдали прекрасно оформленное, написанное курсивом меню. Насколько я мог судить, в этот день было доступно лишь один пункт этого меню — дежурный ужин из нескольких блюд. Я кивнул официанту в знак согласия. Джейн сделала то же самое.

— Что предпочитаете из напитков, сэр? — поинтересовался официант.

Впервые в жизни я увидел карту вин и, чтобы не показаться невежественным, сделал вид, что изучаю. Я посмотрел на Джейн, ожидая от неё помощи, но она пожала плечами и отвела взгляд. Я наугад ткнул пальцем в середину списка.

— Хорошо, сэр.

Вино и закуску из копчёного лосося принесли буквально через минуту. Официант налил в бокал вина, я попробовал его так, как делали это персонажи фильмов и кивнул. Официант разлил вино по бокалам и нас оставили наедине.

Я посмотрел на Джейн. Впервые за неделю мы ели вместе. Тому были свои причины: ей нужно было съездить к матери, я ездил в «Сирс» проверить тормоза на машине, она постоянно занималась в библиотеке. Но на самом деле мы просто избегали друг друга. Я смотрел на неё и не знал, о чём с ней говорить. Любой начатый сейчас разговор будет казаться натянутым, вынужденным. Вся непринужденность, вся лёгкость, имевшиеся между нами, куда-то испарились. Появилась какая-то застенчивость. Мне начало казаться, что я отдалялся от неё так же, как от всех остальных.