Бентли Литтл - Невидимки

Может, я просто себя накрутил. Слишком много об этом думал.

Я прошёл в ванную и взглянул на себя в зеркало. Какое-то время я изучал своё отражение, пытаясь понять, каким меня видели остальные. Я не был красавцем, но уродом меня назвать нельзя. У меня были светло-русые волосы средней длины, обычный нос, не большой и не маленький.

Я выглядел абсолютно средне. Средний рост, среднее телосложение. Я носил обычную одежду.

Я был обычным.

Странно. Не могу сказать, что удивился, но раньше я об этом никогда не думал и почувствовал себя неуютно от того, как легко мне удалось оценить себя. Мне хотелось, чтобы во мне нашлось что-то уникальное, чудесное, но ничего такого я не заметил. Я был совершенно обычным человеком.

Возможно, этим и объяснялось происходившее на работе.

Я отбросил эти мысли и вышел из ванной в гостиную.

В течение следующих нескольких дней я в полной мере осознал, благодаря тому, как я общался, что делал, что я был совершенно обыкновенным. Наши разговоры с Джейн были примитивными, работа простой. Неудивительно, что Крейг меня не вспомнил. Я был настолько обыкновенным, что забыть меня оказалось совершенно несложно.

Был ли я обычным в постели?

Этот вопрос в той или иной степени беспокоил меня всё время ещё до встречи с Крейгом. Он просачивался в мысли, когда я находился рядом с Джейн, витал где-то на задворках сознания. Теперь же он, если и не обрёл словесную форму, но очертания его проявились в полной мере. Я пытался не думать об этом, когда был с Джейн, когда мы вместе ели, разговаривали, принимали душ или лежали в постели, но он пожирал моё сознание изнутри, с тихого шёпота перейдя на крик, так что я больше не мог его игнорировать.

Вечером в субботу, во время новостей и перед очередным выпуском «Субботним вечером в прямом эфире» мы обычно занимались сексом. Обычно я не анализировал этот процесс, не задумывался над тем, что мы делаем и почему, но теперь я ощущал себя стоящим в стороне оператором с камерой, заметил, какими скованными были мои движения, как одинаково я отвечал на её ласки, как всё было скучно и предсказуемо. Мне с трудом удавалось поддерживать эрекцию и приходилось сосредотачиваться, чтобы кончить.

После чего, я скатывался с неё, тяжело дыша и смотрел в потолок, рассуждая о произошедшем. Мне бы хотелось думать, что всё прошло отлично, что я прекрасно справился, но я понимал, что это не мой случай. Я был обычным.

Мой член наверняка был самого обычного размера.

Наверное, я доставлял ей совершенно обычное количество оргазмов.

Я посмотрел на Джейн. Даже сейчас — особенно, сейчас — потная и разгорячённая после секса, с прилипшими к лицу влажными волосами, она была прекрасна. Я всегда знал, что она лучше меня, красивее меня, умнее, способна привлечь внимание, но сейчас от этой мысли мне стало больно.

Я осторожно коснулся её плеча.

— Ну как? — спросил я.

Она взглянула на меня.

— Что?

— Ты… кончила?

Она поморщилась.

— Разумеется. Что с тобой не так? Ты весь вечер какой-то странный.

Я хотел объяснить ей свои чувства, но не смог.

Я помотал головой и ничего не сказал.

— Боб?

Я бы хотел, чтобы она разубедила меня, сказала, что я не обычный, что я особенный, прекрасный, но мне казалось, что она скажет: «Я люблю тебя, несмотря на то, что ты обычный». А таких речей я слышать не хотел.

В голове эхом звучали слова её матери: «…ничтожество… пустое место…».

А что если она встретит кого-то с более умелыми руками, ловким языком и членом большего размера?

Об этом я даже думать не хотел.

— Я… я люблю тебя, — сказал я.

На лице Джейн промелькнуло удивление и она смягчилась.

— Я тоже тебя люблю, — ответила она и поцеловала меня в губы, затем в нос, в лоб, мы обнялись, укрылись одеялом и до самой ночи смотрели телевизор.

Убежденность в собственной посредственности крепла во мне с каждым днём. Даже Хоуп перестала со мной разговаривать, пока я не обращался к ней первым, и мне не раз казалось, будто она забывала, что я работал в «Автоматическом интерфейсе». Как будто я превратился в тень, стал призраком компании.

Погода менялась, становилось теплее, приближалось лето. Мне было грустно. Мне всегда становилось грустно в солнечные дни. Контраст между красотой ярко-голубого неба и серостью моего бытия разделял мои мечты и реальность сильнее, чем, что бы то ни было.

Я полностью погрузился в работу над ГеоКоммом — полноценным руководством, а не идиотскими писульками, которые я сочинял прежде. Я получил доступ к машинам программистов. Мне продемонстрировали работу системы. Мне даже разрешили протестировать её на одном из терминалов. Мне начало казаться, что моя работа начала меняться, и она менялась бы, если бы я проявлял хоть малейший интерес к происходящему. Но я не проявлял. На должность помощника координатора межведомственного взаимодействия и вторичной документации я заступил не по своему желанию, а вследствие необходимости и особенности данной работы меня никак не впечатляли.

Единственным, кто продолжал обращать на меня внимание оставался Стюарт. Казалось, он стал ещё злее. Его бесил факт, что Бэнкс или кто-то выше него позволил мне остаться. Он приходил ко мне в кабинет — не к Дереку, а ко мне, — вставал передо мной и смотрел, как я работаю. Он ничего мне не говорил, не спрашивал, над чем я работал, просто стоял и смотрел. Меня его присутствие раздражало и он знал об этом, но я раз за разом отказывал ему в удовольствии насладиться проявлением моих чувств. Я мог лишь не обращать на него внимания и продолжать работать. Со временем, он уходил.

Я смотрел ему вслед и мне хотелось ему врезать.

Я никогда не был жестоким человеком. Если я размышлял о мести кому-то, я обычно думал о том, как этого человека унизить, а не о том, как причинить ему вред. Но в случае Стюарта, мне хотелось избить его в мясо.

Но сделать этого я не мог.

Он был в намного лучшей форме, чем я и мог сам запросто набить мне морду.

Я закончил описание первого меню ГеоКомма. Все документы я передал Стюарту, а тот, скорее всего, передаст их Бэнксу. Никто из них никак не отозвался о моей работе, поэтому я принялся за вторую часть.

Был четверг, день, когда у Джейн были вечерние занятия и хоть по четвергам мы обычно не занимались сексом, ведь она приходила уставшая, я уговорил её. Закончив, я как обычно скатился с неё. Мы всегда занимаемся сексом в миссионерской позиции, понял я. Всегда занимаемся сексом в миссионерской позиции.

Какое-то время мы просто молча лежали. Джейн потянулась за пультом и включила телевизор. Там показывали какую-то полицейскую драму.

— Ты кончила? — поинтересовался я.

— Да.

— Больше одного раза?